– Тогда я правда побегу… А вечером еще к вам зайду, можно?

– Не можно, а нужно. Ты же моя помощница! Ребята к вечеру уедут, так что… Ну, беги!

Лиза встала из-за стола, обвела взглядом лица. И снова чуть не заплакала, губы задрожали в улыбке:

– Спасибо… Спасибо вам всем! Вы… Сами не знаете, какие вы…

– Да брось, Лиза, что ты… – проговорил Павел, глядя на нее немного удивленно. – Обыкновенные мы. Такие, как все. Ну, может, Варвара у нас вреднее обыкновенного, а мы…

– Лиза, не верь ему! Я хорошая! Правда, Саш? – засмеялась Варя, обнимая Сашу за плечи.

– Хорошая, хорошая… – вполне серьезно подтвердил Саша и так же серьезно добавил: – Паспорт не забудь, Лиза! И свидетельство о рождении дочери! Завтра жду!

– Ой… А может, тебя в город захватить? – заботливо спросила Славка. – Мы часов в пять отсюда уедем!

– Нет, не надо, я здесь останусь, у подруги…

– Ну, тогда до встречи, Лиза! Пока!

– Пока…

Юкка с Сонечкой мирно-послеобеденно дрыхли в доме, Олег возился в пристройке, Ольга Викторовна пила на веранде чай. Выходит, зря волновалась.

– Ой, а я бегу, в зубах крови нет… – с облегчением выдохнула Лиза, падая в плетеное кресло и с трудом выравнивая дыхание.

– Какое забавное выражение! Это что-то фольклорное, да? – засмеялась Ольга Викторовна.

– Нет… Это моя бабушка так говорила, когда сильно торопилась. Не знаю, чего вдруг вспомнилось… Ой, Ольга Викторовна, у меня такие новости, такие!

– Да? Давай, рассказывай… – подалась к ней всем корпусом женщина. – Очень интересно…

А выслушав Лизу, удовлетворенно кивнула. Подняла палец, погрозила кому-то невидимому:

– Да, так и будет! А как иначе? Бог не ермошка, видит немножко! Выходит, не зря наша соседка ногу подвернула! Я всегда говорю, что ничего в нашей жизни не случается просто так. Иногда кажется, что несет тебя, как щепку, по окольным путям, а потом оказывается, что они вовсе не окольные, а самые что ни на есть правильные…

– Да, хочется надеяться, что и меня вынесет в нужном направлении. Хотя, может, я этого и не заслужила…

– Почему?

– Потому что нельзя быть щепкой, Ольга Викторовна. Нельзя, чтобы тебя «несло». А я четыре года назад сама прыгнула в течение, вот меня и понесло, и вышвырнуло на берег! Теперь только и остается уповать на новую волну… А сама-то я где? Получается, что и нет меня…

– А ты не думай о себе в таком ключе, не занимайся самоуничижением, это сейчас для тебя ужасно вредно. Считай, что уничижения столько в своем детстве хлебнула – на всю жизнь хватит, норму выполнила. Думай о хорошем, надейся на лучшее… Как сейчас модно говорить – живи в отрезке сегодняшнего дня! Ведь сегодня хороший день, правда?

– Да, очень хороший…

– Ну, вот! И пусть он дальше продолжается! Чаю хочешь?

– Нет, спасибо, я только из-за стола. Как Сонечка, не капризничала?

– Что ты… Она у тебя золотой ребенок! А главное, Юля от нее ни на шаг не отходит, нравится ей с малышкой возиться… И меня это очень радует! Получается маленькая полезная репетиция…

– А давно Сонечка спит?

– Давно. И Юля с ней рядом спит. Скоро проснутся, наверное. А ты на сегодня все, отстрелялась?

– Нет. Еще пойду. Надо будет Марго помочь.

– Она тебе понравилась, вижу?

– Да, очень понравилась.

– Ну и хорошо. Все как-то устроится, да… Добрых людей на свете больше, это известная истина. Доброта имеет привычку не выпячиваться, а зло всегда громко звенит, и оттого кажется, что его много. Я рада за тебя, Лиза.

К вечеру она снова заспешила к Марго. Та была в доме, смотрела воскресную развлекательную телепередачу.

– Добрый вечер… А я хотела посуду убрать, а все уже убрано…

– Да, девчонки все сделали, тебе на сегодня работы не оставили.

– Да? Жалко… А давайте, я полы помою, а?

– Нет, что ты! Примета плохая! Они ж недавно уехали, гостям на дорогу нельзя ничего мыть!

– Ну, тогда завтра помою… А сегодня что?

– Вот же пристала к бедной женщине, липучка, – добродушно рассмеялась Марго. – Ничего сегодня не надо мыть, садись рядом, телевизор смотри. Знаешь, никогда много времени перед телевизором не проводила, а тут жизнь заставила. И столько я всего интересного обнаружила… А по «Культуре» какие проекты замечательные идут! Не смотришь?

– Нет… Иногда только…

– Ну, ты еще молодая, чтобы перед телевизором время проводить!

– Это я по годам молодая. Но иногда мне кажется, что я долго, очень долго на свете живу, как старая черепаха… И никак прожить ее не могу…

– Что за глупости, девочка! Опять в уныние впала? Я уверена, что все у тебя будет хорошо! Вот Саша возьмется за твою проблему, и…

– А может, зря я его нагрузила, Марго? Никак не могу отделаться от чувства неловкости.

– Ничего не зря. Надо уметь чувствовать, когда тебе помогают от души.

– Да я чувствую, только все равно неуютно, будто чужое беру…

Марго глянула на нее внимательно, помолчала, вздохнула грустно:

– И кто ж такое сотворил с тобой, девочка, что неуверенность в себе выше тебя самой выросла? Хотя, чего я спрашиваю, ты ж рассказывала про маму, про сестру… Да, трудно ребенку идти по жизни, когда в нем запаса любви не образовалось. Вот он и тыкается к первому встречному, кто за собой поманит. И уходит покорно, когда на дверь покажут.

– Как странно, Марго… – тихо проговорила Лиза, грустно усмехнувшись, – как странно… Знаете, я вчера вечером сидела у костра и примерно тоже самое о себе думала.

– Ну, подумала один раз, и хватит! Что это такое, в самом деле? – вдруг рассердилась женщина, глянув на Лизу строго. – И я тоже хороша! Сижу, поддакиваю, обвязываю бантиками твою грустную интонацию. Нет уж, давай перестанем ерундой заниматься, это противно и не конструктивно. Согласна со мной?

– Да, согласна…

– Вот и отлично! Надо менять фон жизни, девочка. Парадигму полностью перестраивать. И в первую очередь надо вернуть себе честное имя, ты права. И ребенку своему – отца. Хоть отец этого и не заслуживает, право слово… Ну что это за отец, если растил ребенка, растил, про первый зубик знал, про первый шажок, а потом – раз! – и в одночасье из жизни вычеркнул? И не говори мне сейчас про эту дурацкую экспертизу, слышать не хочу! Что значит – мой, не мой? Да какая разница, это ж ребенок! Нельзя же так! Нет, Саша все очень хорошо придумал… Знаешь, он вообще большой умница! И деловой такой, правда?

– Да. Правда. А скажите, Марго… У них с Варей все серьезно, да?

– Не знаю… По крайней мере, Варя к нему очень тянется. Но она ж такая, вся на виду, а Саша человек довольно закрытый, его не поймешь… Но я бы очень хотела, чтобы у них все срослось. О таком зяте только мечтать можно… А тебе он тоже понравился?

– Да… Да, очень понравился!

Лиза вдруг смутилась – уж больно искренним вылетело признание. Хорошо, что Марго ее смущения не заметила, повторила задумчиво:

– Да, о таком зяте можно только мечтать… Я думаю, он далеко пойдет. Умный, деловой, целеустремленный. Чувствуется, что родители в него много вложили.

– А кто у него родители?

– Не знаю… Я спрашивала, но он вежливо ушел от ответа. И Варваре ничего о родителях не рассказывал. Не пойму, что за тайна.

Марго замолчала, увлекшись неожиданным поворотом телевизионного шоу. Казалось, о Лизе она совсем забыла…

– Марго… Я пойду, наверное? Пора Сонечку спать укладывать.

– Иди, конечно! Значит, завтра ты в город едешь с утра, а потом ко мне… Кстати, а как ты завтра до города доберешься?

– А я машину Юлину возьму…

– Ну что ж, замечательно. Тогда до завтра?

– До завтра, Марго…

* * *

Всю ночь Лиза ощущала странное беспокойство. Вроде и спала, и даже сон видела какой-то, но беспокойство и там присутствовало, и не сказать, чтобы оно было совсем уж беспокойное беспокойство, а так, будто разбавленное слегка. Будто присутствовало в нем радостное ожидание, бегущее к сердцу хмельными пузырьками, отчего душа сворачивается в неожиданном и счастливом ознобе. Такое бывает, когда ждешь приятного события, и не надеешься на него особо, но все равно ждешь и волнуешься…

Проснулась от испуга – вдруг проспала? Глянула на часы – половина седьмого. Можно еще поваляться, потянуться всем телом…

А «разбавленное» беспокойство так и не ушло, суетилось внутри заполошной радостью – вставай, вставай! Нечего вылеживаться и потягиваться, у тебя дел полно!

Лиза села на кровати, пожала плечами – да что такое? Правда, странное чувство… Странно счастливое. И откуда бы ему взяться, если вся жизнь, можно сказать, под откос рухнула? Какое может быть счастье на руинах?

И следующая мысль, пришедшая в голову, заставила ее удивиться еще больше. Вернее, и не мысль даже, а готовое и вмиг созревшее решение – надо, мол, заехать домой, переодеться во что-нибудь приличное, чтобы к одиннадцати… К Саше…

Господи, вот же дура… Да как ей не стыдно, что за мысли!

Нет, а чего она накинулась на себя, в самом деле? Обыкновенные мысли, ничего в них преступного нет! Почему она должна являться в серьезное учреждение в джинсах и кроссовках? И вовсе она не к Саше идет как… Как к Саше… Она к адвокату идет. И надо обязательно переодеться. Наверное, оттого и проснулась рано. И беспокойство из-за этого поднялось. И совершенно, кстати, нормальное беспокойство, деловое, а не разбавленное дурацкими пузырьками.

Было слышно, как за окном заурчала машина, как зашуршали колеса по гравию – наверное, Олег уехал на работу. В доме – тишина, все еще спят… Хотя нет, лестница скрипнула.

– Ты чего встала в такую рань? – встретила ее на кухне Ольга Викторовна. – Спала бы еще… Я бы и сама спала, да надо было зятя завтраком накормить. Он любит плотно позавтракать.

– Доброе утро, Ольга Викторовна! Какая вы хорошая теща!

– Так жизнь заставит, Лизонька… Всем к возрасту новые роли раздаст, как в театре…

– Да и не к возрасту тоже. Слишком капризный режиссер эта наша жизнь, вы правы.