Артем отошел, и Лизу передернуло от отвращения. Нет, правда, сволочь! Уже и сроки для себя определил! А Жанна ни сном ни духом. Или в самом деле – взять да и рассказать ей все? Открыть глаза? Но ведь не поверит. Да и надо ли?

Артем бросил Жанну ровно через три года, аккурат перед Сонечкиным днем рождения, которое собирались отметить с большим размахом, с приездом гостей, с клоунами и прочими циркачами. Подготовка была в самом разгаре, когда въехала в ворота на всей скорости машина Жанны, взвизгнула тормозами, успев смять под собой цветущий розовый куст. Жанна вышла из машины, хлопнула дверью, сделала несколько шагов и осела на дорожку, мотая головой:

– То-о-о-ля… Толя, он меня бро-о-сил… Толя, я не могу, убей его, пожалуйста! То-о-о-оля…

– Жанна, вставай… Ты пьяная, что ли? О господи! Да как ты ехала в таком состоянии? Ты ж могла разбиться! – Склонившись к Жанне, Анатолий попытался заглянуть ей в лицо.

– Да пусть бы я лучше разбилась! Ты не слышишь меня, что ли? Он бросил меня, Толя! Бросил!

– Ну, бросил… Подумаешь, драгоценность. Альфонс с возу, кобыле легче.

Жанна перестала завывать, икнула обиженно, глядя на брата снизу вверх.

– Вставай… Пойдем в дом. Люся тебе сейчас кофе сделает.

– Погоди… Погоди, как ты сказал? Это я, что ли, кобыла? И кто ты мне после этого? Хочешь сказать, что ты мне после этого родной брат?

– О-о-о… Все, понеслось. А чего ты от меня хотела? Жалости, что ли? Нет уж, за этими бабскими штучками не ко мне, пожалуйста. Давай, давай, поднимайся, иди в дом. Я пошел Сонечку спать укладывать, а ты с Лизой поговори. Может, она тебя пожалеет… А я твоего горя не понимаю, хоть убей! Давай, поднимайся…

Через десять минут Лиза сидела напротив Жанны, слушала ее сбивчивые пьяные откровения.

– …А я, как идиотка, и не понимала, что происходит, в двух шагах от себя ничего не видела. А эта стерва же просто перекупила его! Наобещала золотые горы, – прихлебывая виски, обличала Жанна по всем статьям свою соперницу, женщину тоже немолодую, но, как Лизе казалось, вполне симпатичную и доброжелательную. Тем более Жанна с этой теткой давно и красиво приятельствовала. Действительно, кто бы мог подумать!

– Ты бы не пила виски, Жанна… Потом плохо будет… – проговорила тихо Лиза, но Жанна ее, конечно же, не послушала.

– Конечно, наобещала золотые горы! А чего ей не обещать? Она ж богатая вдова, сволочь такая! Наверное, давно на него глаз положила, выжидала… Не успела и месяца вдовой побыть… Невтерпеж, наверное, стало! Старая выдра! Нет, как я раньше не догадалась, что она давно его для себя присмотрела?

– Ну, и скатертью дорога, и не плачь… – снова подала голос Лиза. – Зачем он тебе – такой? Если его можно взять и перекупить.

– Да что ты понимаешь в этих делах, соплюха! Вот будет тебе столько, сколько мне, тогда, может, и поймешь… Живешь, как у Христа за пазухой, беды не знаешь!

– Извини, Жанна. Извини, я просто хотела…

– А не надо ничего хотеть, молчи лучше! Что ты понимаешь вообще? Вздумали яйца курицу учить… Кстати, давно хотела спросить – Артем к тебе приставал?

– Нет. Нет…

– Врешь! А впрочем, какая теперь-то разница… Как мне дальше жить, а? Что делать – одной? Я ж не умею – одна… Я из окна выброшусь… Да не суй мне кофе, не хочу я кофе! Лучше еще виски налей. Я выпью и лягу вот тут, на диванчике. Спать хочу… Уйди от меня, уйди! Видеть не могу твою счастливую юную рожу! Я спать буду…

Вскоре Жанна и впрямь уснула, со свистом втягивая воздух набухшим от слез носом. Анатолий спустился в гостиную, постоял рядом с диваном, глядя на расхристанную Жанну, потом проговорил тихо:

– Видать, и впрямь у сестры горе, придется поверить.

– Да, она очень убивалась, – кивнув, вздохнула Лиза. – Почти целую бутылку виски в себя влила.

– Ничего-ничего, время лечит… Все проходит, и это пройдет. Переживет, я думаю. Может, наоборот, за ум возьмется. Тоже – придумала себе любовь! Лучше бы посчитала, во что мне такие забавы обходятся. Еще и обиделась, что не пожалел.

– Да, и на меня тоже обиделась, – грустно поддержала его Лиза.

– А на тебя за что?

– За мою счастливую рожу. За то, что яйца курицу не учат.

– Понятно… Не обращай внимания, Лизонька. Это из нее хмельные эмоции выплескиваются. Проспится, человеком будет.

– А я и не обращаю… Наоборот, сочувствую. Если мы с тобой не можем ее горя понять, это наше собственное ощущение, только и всего. А для нее это как раз горе, горше некуда.

– Да, Лизонька, ты права… Но что же делать?

– Не знаю…

– Может, Жанна пока у нас поживет?

– Да, конечно! Чего она там, в своей квартире, одна? Будет целыми днями виски глушить.

– Ну, так и решим… Пусть у нас живет.

Потом Лиза пожалела, что так опрометчиво повелась на предложение Анатолия. Потому что все в доме с появлением Жанны пошло наперекосяк.

Жанна раздражалась. Жанна смотрела на нее волком. Жанна пила, не просыхая. А самое главное – Жанна невзлюбила Сонечку! Нет, внешне она этого никак не демонстрировала, но Лиза чувствовала – невзлюбила, и все… И Анатолию не могла сказать – он бы все равно не поверил. Как можно не любить Сонечку?!

Тот сентябрьский день Лиза помнила до мельчайших подробностей, болезненно помнила, перебирала каждую минуту, ощупывала, как бусины на четках. А главное, день был чудесный! Настоящий подарок бабьего лета, тихий такой, солнечно ненавязчивый, умиротворенный…

Они сидели на лужайке за столом, пили чай. Невдалеке меж соснами покачивался гамак, в нем спала Сонечка, забавно сложив на груди маленькие ладошки. Старались говорить негромко – не разбудить бы… Анатолий изредка протягивал руку, чтобы качнуть гамак, и когда смотрел на ребенка, губы его смешно вытягивались в трубочку. От дома по дорожке шла Люся, несла в руках блюдо с пирожками. Лиза потянула носом – ветер принес аромат свежей выпечки.

– А с чем пирожки, Люсь? Вкусно пахнет… – спросила, улыбаясь.

– С вишней.

– Ух ты… Жанна, смотри, какие пирожки! Ужасно вкусные, наверное!

– Ну, ты и ешь на здоровье. Люся, принеси мне виски, возьми початую бутылку в баре в гостиной! – скомандовала Жанна, снисходительно глянув на Лизу.

– Может, не надо? – повернулся к сестре Анатолий. – Может, устроишь себе хоть один трезвый день? Посмотри, как хорошо сидим.

– Тебе, может, и хорошо. А мне не очень.

– Жанна, и впрямь, сколько можно… Ты что, хочешь в клинику неврозов загреметь? Думаешь, мне нравится наблюдать, как ты спиваешься?

– Я не спиваюсь. У меня депрессия.

– Но алкоголем ты только усугубляешь… Пожалуйста, возьми себя в руки!

– А я держу себя в руках. Я только этим и занимаюсь, к твоему сведению. О, если б ты знал, как я стараюсь держать себя в руках. Можно сказать, из последних сил.

Жанна выпрямилась в кресле и глянула на Анатолия так многозначительно, будто желала придать особенный смысл только что сказанному. Потом перевела взгляд на Лизу, усмехнулась.

– Так виски нести или нет? – робко спросила Люся, обращаясь к Жанне.

– Нет! – резко бросил Анатолий. – Вы разве не слышали, Люся, что я сказал?

Девушка вздрогнула, отступила на шаг, развернулась и быстро пошагала по дорожке обратно к дому.

А за столом повисла нехорошая пауза. Жанна задумчиво уставились на верхушки сосен, поджав губы и прищурив глаза. Лизе показалось – было в этой задумчивости что-то зловещее…

Анатолий снова протянул руку, чтобы качнуть гамак. Сонечка вздохнула во сне, смешно подняв бровки, и рука Анатолия застыла в нерешительности.

– Наверное, скоро проснется… – шепнул он, разглядывая лицо девочки.

– Да, пора уже, – таким же ласковым шепотком ответила ему Лиза.

– Она на тебя становится похожа, Лизонька! И так же во сне вздыхает смешно!

– Да? Не знаю… А мне все говорят, что Сонечка на тебя похожа. Как две капли.

– Ой, да какие там капли, гос-с-споди… – очень тихо произнесла Жанна, будто едва сдерживалась. – И хватает ведь наглости, надо же…

Анатолий с Лизой переглянулись, уставились на Жанну в недоумении. Анатолий первый справился с досадой, проговорил мягко:

– Не злись, Жанна. Ты ведешь себя, как ребенок, которому не дали сладкого. Но если желаешь злиться, то злись на меня, оставь Лизу в покое.

– Да ни на кого я не злюсь! Просто… Просто слышать не могу, когда… Нет, ну я не понимаю… Ты совсем, что ли, ослеп, братец? Неужели не видишь, что…

– Что? Что я должен видеть? Если уж начала, то договаривай!

– Ты точно хочешь это знать?

– О господи, Жанна, давай без угроз… Что я должен знать? Что я должен видеть?

– Да твоя Сонечка совсем на тебя не похожа, вот что!

– Хм… А на кого она похожа?

– На Артема! На этого ублюдка! Как две капли воды!

– Что?! Ты… Ты с ума сошла, Жанна? Что ты говоришь! Прекрати немедленно, это уже переходит всякие границы! Мое терпение скоро закончится, учти!

– А мое терпение давно кончилось. Да, это правда, Анатолий. Прости меня, что все-таки не стерпела. Я очень сожалею, но это правда.

– Знаешь что, дорогая сестра? Мне твои эскапады порядком поднадоели. А не пора бы тебе переехать в квартиру, а? Прямо сегодня? Прямо сейчас?

– Да хоть сию секунду…

– Пожалуйста! Изволь!

– Да, изволю. Но это ничего не меняет, Анатолий. Соня – не твоя дочь. Мне очень жаль.

– Прекрати, Жанна! Хватит!

– Да это тебе – хватит… Я же и впрямь не хотела, то есть долго не решалась тебе правду открыть… Но рано или поздно все равно бы пришлось! И вообще… Чего я тебе на словах доказываю? Я сейчас документ принесу… Официальный, между прочим…

Жанна выкарабкалась из кресла, быстро пошла по дорожке к дому. Анатолий с ужасом смотрел ей вслед, потом с таким же ужасом глянул на Лизу.

– Что это, Лиза? Что она говорит? Какой документ?

– Не знаю… – растерянно развела она руками.

– Совсем с ума сошла… Это ж надо такое придумать… Налей мне воды, пожалуйста!