Вероника Орлова - Нелюдь

— При вирусе разве не течет из носа? Или у вас глазная инфекция?

— Что вы имеете ввиду?

— Только то, что вы слишком много плачете, Мирослава Лазаревна.

— Это не имеет никакого отношения к делу.

— Скорее всего, не имеет. Вы все же постарайтесь вспомнить. Это очень важно. Возьмите мою визитку и позвоните, как только придет в голову хоть какая-то информация.

— Непременно.

Я встала из-за стола и пошла к двери.

— Возможно, у этого парня кличка Джокер или Джек Пот…что-то в этом роде.

Я вздрогнула, но также спокойно открыла дверь кабинета и вышла наружу.

{"- Да мне все равно, как он выглядит, Слав. Все равно, понимаешь?

— Не понимаю, но если тебе хорошо…

— Мне хорошо. Иногда тааак больно, но хорошо"}.

Несколько секунд, чтобы отдышаться у стены. Привести свои мысли в порядок. Перестать дрожать, как в лихорадке.

Я долго смотрела на свой сотовый потом набрала номер Адама. Мне ответили не сразу…а когда ответили, я сама не поняла, как сказала:

— Давай встретимся, Адам. Пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.

В трубке послышался смешок.

— А не зачастила ли ты с просьбами о помощи, Белозерова? Или перепутала мой номер с номером МЧС?

— Мне плохо…, - сорвалась я и всхлипнула.

— Я вообще-то на работе. Хорошо. Давай через час в "Овер тайм".

Я кивнула…даже не понимая, что он меня не видит. Выключила смартфон и закрыла глаза, в голове все кружилось, как на карусели. Это не мог быть МОЙ Джокер…Не мог. Я должна найти его и поговорить. Я обязана его найти. Адам мне может помочь в этом.

Я сминала в ладони уже третью белоснежную салфетку, пытаясь успокоиться и унять дрожь пальцев. Развернула ее на столе, проглаживая и распрямляя. Так странно, я ведь ее не использовала, не измазала ничем, но она перестала быть кипельно-белой: изломы и изгибы будто испачкали бумагу, испортили ее, вызывая желание порвать на кусочки и выкинуть, брезгливо отряхнув руки.

Автоматически обводила кончиками пальцев резные края салфетки, думая о том, что ощущаю себя такой же ненужной и потрепанной. Несмотря на новое пальто, на дорогие туфли и довольно стильное платье, мне казалось, каждый присутствующий в кафе посетитель и официант могли при желании увидеть даже мельчайшую царапину, которой кровоточила я изнутри, каждый болезненно ноющий шрам. Нет, эти шрамы появились не с уходом Джокера из моей жизни. Он просто сковырнул их напоследок, обнажил всё то, что столько лет они скрывали: ощущение полного одиночества и своей абсолютной ненужности. Никому. Даже ему. Единственному, кому я поверила.

Можно быть первоклассным специалистом в области гражданского права, можно виртуозно играть на скрипке или великолепно танцевать партию Кармен на сцене Большого, но при этом чувствовать себя одинокой и никчемной. И тогда очередное выигранное многомиллионное дело, потрясающий сольный концерт или порция бурных оваций восторженных зрителей становятся всего лишь попыткой обрести значимость в собственных глазах.

"Мой прекрасный лжец,

Ты тонешь

В пучине страха.

Ты проникаешь вглубь меня,

Думая, что моя кровь

Может спасти тебя.

Почему? Почему?

Расскажи мне…

Расскажи мне, как

Ты мог затеряться в океане,

Плывя по течению?

Расскажи мне, почему

Ты выбросился на берег?".

© "In This Moment" — "Lost at Sea"

Бросила взгляд на часы и мысленно прокляла Адама, безбожно опаздывающего на встречу. Я понятия не имела, что ему скажу, но пока мне не к кому было обратиться. У меня были знакомые программисты, молодые и опытные хакеры, работавшие в различных крупных фирмах…но я не доверяла ни одному из них настолько, чтобы рассказать о Джокере. По большому счету, я и Адаму не должна была доверять. Но когда у вас закрыты все двери и выход наглухо замурован, лучшее, что вы можете сделать — это начинать разбирать по кирпичику стену. И сейчас я намерена была снести ко всем чертям ту стену, которую выстроил передо мной Джокер.

Задумалась так, что даже не заметила, как Адам отодвинул стул напротив меня. В своей черной кожаной куртке поверх черной водолазки и со своей вечной ухмылкой на губах. Он громко поздоровался и, улыбаясь, подозвал двумя пальцами официантку, которая, схватив меню едва не полетела к нам. Какая всё же открытая у него улыбка, задорная, заразительная…Будь это при других обстоятельствах, я бы непременно ответила на нее своей. Стиснула пальцы, вдруг подумав о том, что так и не узнаю, как улыбается ОН.

— Гордеев, о том, что у тебя нет предков англичан, я догадывалась…Но опоздать почти на час? На целый час? Совесть — то должна быть?

* * *

Я опоздал намеренно. Хотел, чтоб она меня ждала. Эдакое паршивое вранье самому себе. Что будет ждать именно меня, а не его. Хотя бы раз. Пусть из-за него, но МЕНЯ.

Я прекрасно понимал, о ком пойдет речь. И проклинал ЕГО как мог. Сука! Надеюсь, он знает, где я и зачем. Пусть корчится от боли. Живой мертвец. Я смотрел на него и наслаждался его муками. Его дрожащими пальцами, стиснутыми до скрежета челюстями. Я тащился от его невыносимой ломки по ней. Жри, ублюдок, свое собственное дерьмо. Ты же этого хотел. Я смаковал горы окурков в пепельнице, смаковал нетронутую постель, пустые бутылки и грязные чашки из-под чая. Неотправленные смски. Сбитые костяшки пальцев. И этот его вой наркомана, который загибается без дозы, он эхом пульсировал у меня в висках. Загибайся. Так тебе и надо! Я рад, что ты по уши в этом болоте, как и я. Прочувствуй, каково было мне, когда ты хвастался своими гребаными победами.

А когда увидел ее, сердце грохнулось к дьяволу на паркетный пол кафе и укатилось к ее ногам. Валяться там, у носков ее туфель. И я знал, что через пару слов она пройдется по нему грязной подошвой. А оно…оно все равно останется у ее ног. Еще один живой мертвец, и я на собственных похоронах между ними. Потому что холодею, глядя на ее бледное лицо, на синяки под глазами и покрасневшие белки. Плакала. Из-за него.

Она даже не заметила, как я вошел. Только когда отодвинул стул и швырнул на спинку куртку, она подняла голову и посмотрела на меня. Я подозвал официантку:

— Два кофе. Как обычно. — повернулся к Мире, — Привет. Нет, не англичанин, а работающий офисный червь. Мне закончить надо было. Давай излагай, и я погнал. У меня до хрена дел.

Говорю, а сам слежу за ее пальцами, теребящими салфетку. Невыносимо захотелось их накрыть своими и сильно сжать, чтоб успокоить. Я её истерику кожей почувствовал. На каком-то гребаном астральном уровне. Словно это меня всего скручивает.

"Бывает ли у тебя такой страх, что ты не можешь одолеть,

Такой, что никак не отстанет, будто что-то застряло в зубах?

Есть ли у тебя еще пара козырей в рукаве?

Ты и не догадываешься, что ты влипла по уши?

Я мечтал о тебе чуть ли не каждую ночь на этой неделе".

© "Arctic Monkeys"— "Do I Wanna Know?" * * *

Конечно, ему надо было работать…Сказал таким тоном, упрекая, мол, ты можешь себе позволить прогуливать работу, а я нет. А мне закричать вдруг захотелось ему в лицо, то единственное, что мне действительно важно, я себе позволить не могу. Неделю не появляться в офисе даже без объяснений — могу, не работать каждый день с утра и до вечера, чтобы получить в конце месяца зарплату, тоже могу, вот это чертово кафе, в котором сидим с ним вдвоем, купить могу прямо сейчас…А вернуть другого, того, кто ни разу вот так не посмотрел, как он…с таким интересом, с какой-то страстью, сменяющейся на неожиданную нежность, тоже не могу. И забыть его — тоже нет. А если я не могу позволить себе того, кого хочу на самом деле, то зачем мне всё остальное?

Следит за движениями моей руки, и я схватила эту злосчастную бумажку и спрятала в карман пальто.

— Мне помощь твоя нужна, Адам, — посмотрев в его лицо, отмечая, как сузил глаза, откинувшись на спинку стула.

* * *

Помощь. Так типично для женщин искать в каждом мужчине рыцаря. Тонкий психологический ход, используемый веками. Срабатывает даже с отъявленными мерзавцами при правильной интонации и подходящей ситуации. И самое паршивое она, как истинная женщина, чувствует, что мне не безразлична. Знает, что нравится…Не знает, насколько, но это уже мои проблемы. Я и не хочу, чтоб знала, как меня ломает по ней с самой первой встречи. Хочу её, как оголодавший зверь. Трясет от звука ее имени. От взгляда, блядь, сердце в горле бьется.

— Помощь, значит. Какая? Чем смогу, так сказать…

Я не мог сдерживаться. Не мог это контролировать. Оно вырывалось наружу само — раздражение от понимания, чего она хочет. Глухая ярость и ревность. Я не мог их скрыть. Они, как лезвия, вспарывали мою показную невозмутимость и лезли наружу с каждым сказанным словом.

* * *

— Сможешь, я уверена, — положила свою руку на его ладонь и сжала, удерживая взгляд. Да, пусть это было нечестно, но я бы не выдержала его отказа. — Мне нужно найти одного человека. У меня есть его аккаунт, у меня есть его номер телефона…был номер телефона. Но я не знаю ни его имени, ни фамилии. Адааааам, мне нужна любая информация о нём. Пожалуйста, я прошу тебя. Помоги мне. Я больше никому не могу доверять.

И плевать, если станет презирать. За эти дни я дошла до той точки, когда гордость и чувство собственного достоинства стали значить не больше, чем красивые слова. Внутренне мутировала настолько, что перестала ощущать их на уровне эмоций. А, впрочем, сейчас я не чувствовала ничего, кроме отчаяния и опустошенности.