Именно об этом подумал бы среднестатистический человек, увидев ее в палате. Вот только хозяин этой палаты думать мог с трудом, поскольку двадцать часов в сутки из двадцати четырех, он вообще плохо понимал, где он и что с ним происходит. Уже много дней, счет которым Тайлер Кларк давно потерял, его сознание плавало в вязком сером полумраке, наполненном пустотой, болью и бессилием.

Простояв какое-то время у окна, странная посетительница все же повернулась. По лихорадочному блеску ее глаз можно было понять, что незнакомка находится в крайне неадекватном состоянии. Или нет… Пара шагов приблизили ее к больничной кровати, чтобы она смогла сесть на ее край. Халатик пополз вверх, обнажая стройную ножку почти до основания бедра. Женщина слегка подалась вперед, касаясь седых волос Кларка. Внешние уголки глаз поползли к вискам, из чего можно было заключить, что незнакомка улыбается. Подцепив указательным пальцем одну из петель, что удерживали маску на ее лице, женщина сняла ее с уха.

— Знаете, господин Кларк, — тихо проговорила она. — Вы стали тем солнцем, что опалило крылья мотылька — мои крылья. Если бы кто-то мне сказал, что когда-нибудь меня сломают сексом, я бы плюнула в лицо. Вам удалось.

Сердце Кларка судорожно подпрыгнуло. В унисон с ним дернулся и рисунок на аппарате, что отслеживал сердечный ритм.

Джин, а это была именно она, наклонилась вперед, протягивая вперед руку. Изящный указательный пальчик уперся в стекло, прослеживая траекторию ломаной линии. Чувственные губы женщины изогнулись в улыбке. Склонив голову к плечу, какое-то время она самозабвенно водила по экрану кардиографа пальцем, а потом перевела взгляд на Кларка. Погладив его тыльной стороной ладони по морщинистой щеке, Джин перевернула руку и повторила вышеописанное действие, но в этот раз провела по коже только длинными ногтями. Кардиограф снова отозвался истошным воплем.

— Вы подумали сейчас, что я пришла отомстить? — поинтересовалась Джин. — Нет. Месть — плохое стремление. Оно разрушает человека. Я не могу руководствоваться ею, потому что нельзя разбить то, что уже сломано. Знаете, я пришла сказать вам спасибо, — доверительно понизила голос она, подаваясь чуть ближе к нему. — Благодаря вашей жестокости и беспринципности, я встретила лучшего из мужчин. Теперь я смогу жить спокойно. У меня есть все для этого: любимый муж, лучшая подруга, а еще у меня есть дочь, господин Кларк. Я пришла сказать, что не стану жить вам на зло, потому что вам все равно.

Заправив петлю маски за ухо, Джин поднялась со своего места. Удивительно, но Кларк так и не увидел в ее глазах того, о чем говорила подруга дочери. Она не выглядела той, чьи крылья опалены, если выражаться словами самой Джин. Перед ним была красивая, уверенная в себе женщина, без тени каких-то комплексов или душевных терзаний.

— Ваша дочь тоже будет счастлива — об этом позаботится Лоренс Максвелл, — казалось, Джин делилась самым сокровенным, настолько интимно звучали ее интонации. — Вот только вы этого не увидите, — с этими словами, она вынула из розетки вилку, отключив от питания все аппараты, что поддерживали жизнь в Кларке.

Плотно прикрыв за собой двери, миссис Ройс с чистой совестью направилась вон. Джин не жалела о содеянном. Этим поступком она облегчила жизнь своим родным. Теперь, когда ее больше ничего не мучило, подруга Мариссы Харпер могла вдохнуть полной грудью. Тяжкий груз свалился с ее плеч. Теперь она могла отправиться домой, чтобы вернуть то, что грозило стать самой главной потерей в ее жизни.

В Бостон Лоренс Максвелл возвращался с тяжелым сердцем. Так паршиво на душе у него не было еще никогда. Переводя дыхание, он посмотрел в иллюминатор, где плыли бело-серые облака. Вернее, хотел посмотреть, но взгляд остановился на бледном покрытом лихорадочными розовыми пятнами лице сидящей рядом женщины. Откинувшись на спинку, она спала, склонив голову ему на плечо. Вот только состояние это трудно было назвать сном, скорее, спасительным забытьем, в которое впала несчастная Пейдж. Сегодня они возвращались вдвоем… Она до сих пор сжимала в руках небольшую урну с прахом — все, что осталось от ее маленькой дочери. Полтора года ожесточенной борьбы с болезнью окончательно иссушили мать и отняли жизнь у ребенка. Недуг не отступил, он стал еще сильнее, восторжествовал и, сделав свое дело, отправился восвояси, не оставив бедной матери ничего, кроме воспоминаний и бесконечных рек слез, которые она уже пролила и, которые ей еще предстояло пролить.

Откинув голову назад, он уперся затылком в подголовник и закрыл глаза. Муторное чувство поселилось в душе Лоренса и никак не желало покидать ее. Впервые в жизни он чувствовал себя настолько беспомощным и бесполезным, что хотелось выть волком на луну, кататься по полу — делать все, что угодно, но только заглушить это ощущение пустоты. Теперь, оставив все силы и жизненную энергию в клиниках и НИИ Линца, Максвелл возвращался туда, где все могло быть иначе. Он надеялся, что все будет иначе, поскольку не был готов к иному развитию событий. Лоренс был опустошен и почти уничтожен не только морально, но и физически. Последние месяцы стали самыми тяжелыми в жизни мужчины. Даже будучи парализованным он не чувствовал себя так. Бумажная волокита в клинике, процедура кремации, истерики и нервные срывы Пейдж — все это подкосило Лоренса, но он не жалел ни о единой минуте. Даже не было мысли о том, что все было зря. Да, спасти малышку не удалось, но он хотя бы попробовал. Теперь, когда больше думать было не о чем, мысли Максвелла все чаще возвращались к Мариссе Харпер. Находясь в Австрии, он многое для себя прояснил и решил, в том числе и то, что именно она стала женщиной всей его жизни. Не важно, кем он был — Лоренсом Максвеллом или Реймондом Кларком — она была одинаково нужна ему.

Кроме этого, за время его отсутствия накопилось довольно много дел и в холдинге. С недавнего времени, Лоренс Максвелл стал единственным полноправным хозяином дела Кларков, если верить последнему письму от юристов холдинга. Пришедший на электронную почту документ нес печальные вести о том, что после длительного паралича скончался господин Тайлер Кларк. Честно говоря, эта новость нисколько не огорчила Лоренса, даже наоборот. Что-то вроде облегчения коснулось души Максвелла. Теперь все должно было встать на свои места, если только бывший сутенер не встанет из гроба, чтобы чисто из вредности досадить тем, кто так долго желал ему туда улечься. В теории, подобное развитие событий имело шанс на существование, но практика не знала ни единого подобного случая, что не могло не радовать. Теперь директора холдинга намеревались узаконить права Лоренса Максвелла, чтобы избежать дальнейших проблем с налоговыми и финансовыми структурами. Им нравился новый хозяин, а потому они спешили наладить с ним отношения.

— Пожалуйста, поднимите столики, — подошедшая стюардесса заставила Лоренса вынырнуть из размышлений. — Мы скоро сядем.

— Да. Спасибо, — кивнул Максвелл, а затем тронул Пейдж за плечо. — Просыпайся, мы почти прилетели. Пейдж?

Женщина вздрогнула и открыла глаза. Несколько минут она бессмысленно смотрела на него, силясь понять, кто перед ней и где она находится. Только после того, как Лоренс погладил ее по щеке, Пейдж тряхнула головой и потерла глаза.

— Как ты? — поинтересовался ее спутник, убирая с лица непослушные пряди. — Ты немного поспала. Молодец.

— Скоро будем дома, да? — прошептала она.

— Да… Скоро, — подтвердил он.

Прерывисто выдохнув, Пейдж лишь крепче прижала к груди урну. Ее состояние совсем не нравилось Лоренсу. По приезду в Бостон, он намеревался показать женщину хорошему психиатру. Нет, он не считал ее сумасшедшей, просто хотел исключить вероятность проблем с психикой. Смерть ломала и более сильных людей, а смерть ребенка — подавно. Редко какая мать остается нормальной после такой потери.

***

Несколькими часами позже, разъясняя красивой, длинноногой, но бестолковой секретарше, какие документы следует распечатать прямо сейчас, Максвелл с трудом сдерживался, чтобы не наорать на нее. Если верить его заместителю, эта девица работает здесь уже около года, но толку в этом Лоренс не видел. Она словно только что пришла сюда, причем, сделала это случайно, проходя мимо.

— Вы должны были сделать это еще вчера вечером, — поджал он губы. — Чтобы все было готово через пять минут, понятно? — добавил уже чуть мягче, ловя себя на том, что снова превращается в Реймонда Кларка.

— Да-да, я все сделаю, — и продолжает топтаться на месте, хлопая густо накрашенными, практически километровыми ресницами.

— Еще что-то? — приподнял он брови.

— Нет, я просто… эээ… — девица замолчала, не зная, что сказать.

Прищурившись, хозяин холдинга поправил пальцем бейдж у нее на груди, попутно читая имя довольно туповатой особы.

— Идите, Лили. И еще, попрошу вас учесть, что голова вам дана для того, чтобы думать, а не носить красивые прически, понятно?

Щеки секретарши залил яркий румянец, и она мгновенно ретировалась. Покачав головой, Лоренс тяжело вздохнул. Кто только проводит собеседования, интересно знать. Какой гений умудрился взять на работу это восьмое чудо света?

Совещание должно было начаться с минуты на минуту, когда Максвелл повернулся, чтобы приказать своему заму уволить Лили сразу же после совещания. Слова так и не слетели с его губ, поскольку Лоренс замер. В зал вошла она — Марисса Харпер. Рыжие волосы не торчали привычными непослушными прядями, а были почти выпрямлены и завиты в локоны. Чуть приподнятые на темени, огненно-солнечные, они оттеняли глаза, делая их еще более яркими, почти нетерпимыми для долгого взгляда. Только дело было вовсе не в цвете этих глаз. Она изменилась. Сильно изменилась. Походка стала более неспешной, движения томно-вальяжными, фигура округлой. Марисса вызвала в нем такой взрыв эмоций, что Лоренса даже слегка покачнуло. Поспешно отвернувшись к окну, Кларк прикусил губу, закрывая глаза.