Учебой приходилось заниматься ночью, как раз тогда, когда дочка после длительного и насыщенного дня ложилась спать. Всё остальное время я проводила с ней: училась пеленать, менять подгузники, купать в ванночке, кормить из бутылочки, потому что моего грудного молока не хватало. Временами перед глазами всё кругом шло, но я не испытывала такой жуткой усталости, когда хочется просто лечь на кровать и забыться.

Пока Герман еще был в больнице, его всё-таки там оставили больше, чем на те два дня, которые я надеялась, мы с Викой терпеливо ожидали возвращения нашего отца. Заботы помогали мне отвлечься и не думать о плохом, а если честно, то вообще думать не получалось. Моя девочка заполнила своими крохотными глазками, маленьким носиком и губками бантиком все мои мысли, всё мое внимание.

Единственное, что замерло на краях моего сознания — это информация по поводу Саши и Андрея. Ею со мной поделился Алексей. Вообще в последнее время мои отношения с суровым охранником и водителем мужа значительно улучшились. Не знаю, что тому послужило причиной, но я была рада подобным изменениям. Вот именно Алексей и стал поставщиком некоторой информации для меня. Андрей на данный момент был перенаправлен в психиатрическую клинику, а Ломов, пока тянулся весь этот кошмар с похищением и перестрелкой, куда-то улетел.

Честно, мне было всё равно. Если Андрей вынудил своим гнусным поступком ненавидеть его, то с Сашей дела обстояли немного иначе. Пусть он и был ведом корыстными целями, но именно его эта алчность помогла нам найти Вику. Всё. Этого оказалось достаточно, чтобы отпустить человека. Пусть идет себе с богом и больше не появляется в моей жизни. Маме меня отчитала за мою чрезмерную миролюбивость, но и здесь свое решение я менять не собиралась.

Когда настал долгожданный день выписки, мы с Викой поехали встречать Герман. Стоял замечательный тёплый день. Алексей вёл машину аккуратно и старался не превышать допустимую скорость. Герман нас уже встречал у дверей больницы. В здоровой руке держал кожаный портфель с ноутбуком. Боролась я со своим мужем, да не переборола его. Всё, что касается работы для Германа практически священно. Пыталась отговорить от того, чтобы не брать работу в больницу, но будто кто-то собирался меня слушать.

Алексей быстро взял ноутбук Германа и понес в машину. Муж подошел к нам и первым делом поцеловал меня в лоб. Так нежно и так долгожданно. У меня от удовольствия даже глаза прикрылись на секунду. Затем Герман осторожно коснулся здоровой рукой Викиной головки, украшенной симпатичным розовым чепчиком.

— На тебя похожа, — тихо проговорил Герман и так же, как и меня секунду назад, поцеловал нашу мирно спящую дочку.

— Может быть, но глаза и взгляд определенно твои.

— Такая маленькая. Моя девочка, — Герман улыбнулся так, как никогда прежде. Столько тёплой отцовской любви и ласки читалось сейчас в нем, что даже сердце непроизвольно сжалось.

— Герман! — громкий женский голос вмиг уничтожил такую интимную семейную минуту нашего единения. Сложилось такое ощущение, будто обухом по голове дали.

Я обернулась и увидела ту самую незнакомую-знакомую женщину, с которой еще совсем недавно встретилась в больничном кафетерии.

Всё внутри меня резко сжалось, словно мое тело уже готовилось защищаться. Это совсем не к добру. Я посмотрела на Германа и нахмурилась. Он был удивлен и, кажется, что это удивление носило негативный характер. Черные брови сдвинулись на переносице, губы превратились в узкую полоску. Затем в тёмных глазах моего мужа мелькнуло раздражение и недовольство.

Я хотела сказать, что нам сейчас лучше уйти и не обращать внимания на визит незваной гостьи, но женщина меня опередила.

— Здравствуй, дорогой, — она, будто не замечая меня, подошла вплотную к Герману и привстав на носочки, поцеловала его в щеку, как своего давнего приятеля.

Меня словно током ударило от этой картины. Захотелось резко отвернуться, но я этого не сделала лишь по той простой причине, что не хотела разбудить Вику. В груди что-то неприятно зашевелилось. Ревность? Да, это, кажется, была именно она.

Герман отшатнулся и измерял наглую женщину суровым взглядом.

— Зачем явилась? — тон строгий.

— Хотела увидеться, поговорить, — женщина продолжала улыбаться и невинно рассматривать моего мужа.

— Нам давно уже не о чем разговаривать, — отрезал Герман и не дожидаясь ответа, подошел ко мне. — Идём в машину.

— Мне больше не к кому обратиться! — женщина сорвался на крик.

— Я — не центр помощи тем, кто любит причинять боль, — всё так же спокойно ответил Герман, не сбавляя шаг.

— Герман, я ведь люблю тебя! — немного помолчав, выпалила женщина и направилась к нам.

Муж резко остановился, словно сказанное пулей пролетело по воздуху и попало ему куда-то в грудь. Я тоже остановилась и невольно стала посторонним свидетелем чужой драмы. Это едкое чувство быстро начало шириться внутри меня, сродни какому-то опасному вирусу. Я понимала, что сейчас просто преувеличиваю, но ничего не могла поделать с чувством своей ненужности в этой ситуации.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Герман медленно развернулся, женщина тут же остановилась, будто подчиняясь какому-то одной мне непонятному, непостижимому импульсу. Казалось, что Вселенная этих двоих захлопнулась, отгораживая от посторонних.

— Успокойся, — практически в приказном тоне проговорил Герман. — Давай просто не будем обманывать друг друга.

Медленно, но верно я начала понимать, что эта женщина — та самая несчастная любовь моего мужа, которая так вероломно ушла к другому, к его родному брату. Всё это произошло очень давно, но я по осанке Германа догадалась, что он еще не до конца закрыл дверь в ту, прошлую жизнь, мучаясь былой болью и страхом.

— Я… я…

— Хватит! — рявкнул муж. — Мы давно чужие люди друг для друга. Ты приехала сюда только с одной целю — любым образом решить свои финансовые проблемы, которые тебе с лихвой обеспечил Андрей. И знаешь, я рад, что тогда ты ушла к нему и я не узнал всё то унижение, когда с тобой живут только из-за денег.

— Это неправда! Я запуталась, понимаешь? Глупой была. Глупой и молодой. Жизни совсем не знала. Но кто из нас не ошибается, верно?

— Логично, — губы Германа искривила холодная насмешка. Это было не самое приятное зрелище.

— Но главное ведь вовремя понять свои ошибки и попытаться их исправить, правда? — женщина заметно живилась, видимо, решила, что идет в правильном направлении и Герман вот-вот падет перед ее натиском.

Несмотря на укол ревности, что иглой засел в моем сердце, я ни секунды не сомневалась в том, что Герман разрушит любые надежды этой нахальной женщины.

— Правильно говоришь и, к счастью, я свои ошибки осознал и теперь стараюсь их исправить, — муж посмотрел на меня, затем перевел взгляд обратно на нарушительницу нашего покоя. — Поэтому я такого же и тебе желаю. Знаешь, Андрей, конечно, оказался тем еще подонком, которого я никогда не смогу простить. Но даже он не заслуживает, чтобы собственная жена его предавала при первых же трудностях.

— Герман, — женщина выглядела шокированной.

— Племянникам я, конечно же, помогу, а тебе советую начать искать работу, потому что больше ты не за чей счёт жить не станешь.

— Ты не можешь так поступить со мной! — буквально заверещала женщина из-за чего на нас покосились прохожие.

— Если ты делала ставку на то, что я всё еще люблю тебя, то в тебе слишком много лишней самоуверенности, Оксана, — непоколебимый покой Германа меня восхищал. — Всё в прошлом. Смирись и живи для своих детей. Постарайся хотя бы их вырастить благородными людьми, — Герман взял меня под локоть и помог сесть в машину.

Я не знала, что мне нужно сказать в этой ситуации. Или лучше просто помолчать? Алексей плавно выехал на дорогу, и мы практически сразу же остановились на светофоре. Я аккуратно поправила Викин чепчик и маленький совсем крошечный воротничок на розовой распашонке.

Герман сидел тихо и просто смотрел в окно. Очевидно, что подобного рода разговоры мало чего положительно привносили в мысли, но я так не хотела, чтобы Герман зацикливался на всём этом. Он остро реагирует на многие события, загорается как спичка, а потом его очень трудно успокоить. Сейчас Герман был спокоен, даже слишком и вот этот эфемерный покой пугал меня больше всего.

Говорить какие-то глупые утишающие слова я не стала. Да и вообще к чему всё это? Будто после них легче станет, будто все личные переживания и тревоги в одну секунды растворятся, словно их никогда и не было. Поэтому помолчав некоторое время и дождавшись, когда машина, наконец-то продолжит ехать, я собралась с силами и просто проговорила:

— Мы тебя с Викой всё равно любим, несмотря ни на что.

Герман тут же повернулся ко мне, глянул на нашу дочь, затем посмотрел на меня и вымученно, устало улыбнулся.

— Я знаю, моя хорошая. И давно уже в этом не сомневаюсь. Моя любовь к тебе и нашей девочке безгранична, — Герман поцеловал меня в висок и снова отвернулся к окну.

Я немного расстроилась, потому что ожидала немного другой реакции. Нет, конечно, оскорблений и скандалов мне не хотелось, просто я думала, что наш разговор как-то разовьется и Герман отвлечётся, но этого не произошло. Порой мне кажется, что я знаю своего мужа, а иногда ловлю себя на мысли, что не знаю его совсем.

Когда мы приехали домой, нас встретили мои родители. Они волновались и хотели поддержать Германа, но сегодня мой муж, кажется, ни в чьей поддержке не нуждался. Он сухо поздоровался с моим папой, что-то проговорил матери насчет ее хорошего внешнего вида и быстро ушел к себе в кабинет.

Мама помогла мне с Викой. Мы вместе помыли ее и перепеленали. Я старалась сильно не нервничать и так все нервы себе вымотала, но плохие мысли продолжали настойчиво заполнять мою голову. А вдруг Герман уже пожалел о том, что так резко повел себя со своей первой любовью? Меня даже посетил такой абсурдный страх, что из-за родов я немного прибавила в весе и теперь мой муж даже не захочет посмотреть в мою сторону. Это уже был какой-то откровенный бред, но я почему-то не сразу его от себя отогнала.