Я остановился у дверей, выкрашенных в серый цвет и на секунду завис. Затем дёрнул за холодную металлическую ручку и услышал надрывный детский плачь. У меня едва земля из-под ног не ушла. Всё закружилось, завертелось перед глазами, но я устоял и шагнул в душное пространство гаража, где стены давно уже пропахли бензином.

То, что я увидел повергло меня в глубокий шок. Хотелось немедленно ринуться вперед, забрать дочку и унести ее отсюда как можно дальше. Но я понимал, что пока не стоит делать резких движений. Опасно.

В дальнем углу гаража на бетонном полу сидела молодая девушка в грязном белом халате и крепко прижимала к груди крошечный свёрток. Мой ребенок. Я был на грани, чтобы задохнуться от злости и безумия, которое медленно подбиралось ко мне.

Андрей стоял чуть поодаль, весь трясся и дрожащей рукой держал пистолет, пытаясь направить дуло на несчастную девушку. Обезумевший взгляд брата красноречиво говорил о том, что здесь рассудок решил окончательно покинуть своего хозяина. Вряд ли Андрей вообще решился бы выдвинуть какие-то условия или начать шантажировать. Он уже не отдавала себе никакого отчета. Если бы не Ломов и его трусость, я даже не хочу думать о том, чтобы с нами всеми было.

Мое появление брат заметил далеко не сразу. Всё его внимание сосредоточилось на заплаканной медсестре и моей дочке.

— Андрей? — осторожно позвал я, стараясь, чтобы мои руки находились на виду, тем самым демонстрируя свою безоружность.

Брат глянул и едва ли узнал меня. Лицо влажное то ли от пота, то ли от слёз. Руки грязные, одежда тоже. Жирные волосы растрёпаны. Что же с ним случилось? Еще совсем недавно он был таким, каким я всегда его помнил. И тут он превратился непонятно во что.

— Опусти оружие, пожалуйста, — я говорил спокойно, несмотря на то, что в горле клокотал гнев, смешанный со страхом. В кончиках пальцев закололо, когда зияющая чернота дула медленно переместилась прямо в центр моей груди.

Я старался не упускать из виду ни медсестру, ни своего сумасшедшего брата. Нужно было как-то контролировать всю ситуацию в целом.

— Ты, — выплюнул Андрей трясся пистолетом. — Это всё ты, — брат смотрел на меня так, будто бы я был самым великим злом, которое только могло случиться в его жизни.

— Я, я, прошу, только опусти пистолет. Ребёнок плачет, разве ты не слышишь? — я медленно сделал шаг вперед.

— Стой, — прорычал Андрей, снова целясь мне в грудь. — Это всё ты, ты, ты, ты, ты, — брат шептал так быстро, что казалось, он совсем уже не понимает, о чем говорит, будто бы его язык жил отдельно от мозга.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


— Ты ведь на меня злишься, правда? — мне было необходимо переключить внимание Андрея. — Я здесь. Хочешь, останусь, только отпусти их.

Андрей метнул озлобленный взгляд в сторону медсестры. Бедная девушка находилась на грани, чтобы потерять сознание. Поразительно, как она вообще еще держалась, ее выдержке можно было смело позавидовать.

Брат подошел к медсестре и коснулся одной рукой моей дочери. Я дёрнулся, но Андрей пальнул, и пуля пролетала в нескольких сантиметрах от меня. Сомнений в том, что Алексей позаботится об приезде полиции у меня даже не возникло, но до этого момента я должен сделать хоть что-то. Сил оставаться в стороне и просто бездействовать попросту нет.

— Ладно, пусть идут, — Андрей вдруг так сильно подобрел, что мороз заколол в позвоночнике. — Идите, — брат толкнул девушку в плечо. Она посмотрела на меня заплаканными глазами, я лишь одобрительно кивнул.

Медсестра прижала к себе ребенка, будто бы он был ее родным, встала и, пошатываясь, прошла к выходу.

— А ты останешься, — Андрей направился ко мне и сдавленно засмеялся.

Я не шевелился, чтобы лишний раз не нервировать брата. Мне стало понятно, что это странное ненормальное состояние на него находит, будто наплывами.

— Что с тобой случилось? Не хочешь об этом поговорить?

— Банкрот я! Понятно?! Нищий! — от внезапного крика я непроизвольно дёрнулся, а вслед за мной дёрнулось и дуло пистолета, словно оно невидимыми нитями было крепко привязано ко мне. — Ноль! У меня везде ноль! А ты! — Андрей вплотную подошел ко мне, кончики наших носов практически соприкоснулись. Я почувствовал неприятный запах перегара и немытого тела. — А ты смеешься надо мной! Да? Весело тебе? Радуешься? Это пока! Пока тебе смешно!

— Ничего подобного, — я был удивлен тому, насколько мой голос звучал ровно. Это шло в полный противовес с той бурей эмоций, что зрела у меня в груди.

— Врёшь! Я тебя насквозь вижу! Это ты всё подстроил так, чтобы я остался ни с чем, — Андрей отступил на шаг назад и тряхнул головой несколько раз. Грязные волосы спали ему на лоб. — Ты всегда завидовал мне!

— Я тебе помочь хочу. Ты сейчас не в себе.

— Всё я в себе, малой! — Андрей хохотнул, затем умолк, а потом закашлялся.

— Просто отдай мне пистолет, а после мы можем спокойно поговорить и обсудить как тебе помочь.

— Нет, — теперь дуло было направленно точно в центр моего лба. — Ты не заслуживаешь всего того, что у тебя есть. Это должно быть только моим. Поэтому будет справедливо, если я отниму у тебя то, что ты отнял у меня.

— Андрей, у тебя никто ничего не отнимал. Ты ведь сам отец и я твоих детей не воровал, никогда не желал им зла.

Брат ничего не ответил. Он просто смотрел на меня, буравил стеклянным взглядом и не отнимал пистолет от лба.

Время будто застыло в тесном удушливом пространстве гаража. Я мысленно досчитал до пяти и резко сделал выпад вперёд, намереваясь выхватить оружие. Несмотря на невменяемость Андрея, хватка у него была уж очень сильная. Между нами завязалась драка. Брат никогда не отличался хорошей физической подготовкой, но он меня достаточно быстро и точно повалил на пол и сам навалился сверху, стремясь ухватиться за глотку.

Мне пришлось выворачиваться и следить за тем, чтобы дуло пистолета не уперлось мне в висок, а свободная рука Андрея не перекрыла кислород. Несколько ударов ногой попали точно в пах, еще один куда-то в бок. Брат кричал что-то нечленораздельное, вдавливая меня в холодный бетонный пол всем своим весом.

Понятия не имею, как у меня получилось освободиться, телом управляли исключительно инстинкты. Я хотел заломить Андрею руки за спину и выбить пистолет, но какая-то просто нечеловеческая сила ни на секунду не покидала его. Послышался вой полицейских сирен и именно это на секунду выбило брата из колеи. Он встрепенулся, буквально выскользнул из моих рук, словно уж и хотел выбежать из гаража. Я, недолго думая, ударил Андрея по ногам. Он упал и в его глазах мелькнуло полное осознание того, что уже не получится так просто убежать. Злость исказила лицо Андрея, буквально изуродовала его.

Я пытался встать, но ноги не хотели меня слушаться. Андрей схватил пистолет, который упал при падении и не раздумывая, выстрелил. Меня качнуло ощутимой волной, и я упал на спину. В ушах вспыхнул шум, а перед глазами быстро начало распространяться, увеличиваться черное пятно, что размывало всё вокруг.

Кто-то забежал в гараж. Голоса смешались в единую неделимую субстанцию. Надо мной склонилось несколько человек. Что-то говорили, махали руками, но я не реагировал. Мысли расползались, я ведь даже не понимал, куда именно угодила пуля. Единственное, что мне удалось выдавить из себя перед тем, как потерять сознание, одно-единственное короткое слово: «дочка». Но вряд ли его вообще кто-то услышал.

25.

Солнечные лучи стелились на полу медовыми лужицами, украшая собой немного сколотую в уголке белую больничную плитку. Этот маленький сколотый кусочек никак не хотел давать мне покоя. Я всё смотрела на него и смотрела, будто надеясь, что сейчас крошечный недостаток в мгновение ока исправится.

В сущности, этот несчастный пол сейчас не должен привлекать столько лишнего внимания к себе. Он вообще не должен привлекать. Какая мне разница, где именно расположен этот скол и каким образом он вообще здесь появился? Может, от старости, а, может, кто-то случайно уронил что-то достаточно тяжелое? Чашку, например. Мой муж должен с минуты на минуту прийти в себя, и я обязана сконцентрироваться именно на этом. Но мысли почему-то неприлично рассеяны и смазаны. Это обычная эмоциональная усталость, которая провоцирует вот такое странное флегматичное состояние.

Первую половину дня я пробыла рядом с Викой. К счастью, с ней всё хорошо, но я решила, что будет лучше, если она некоторое время побудет в больнице, в то время пока лично смогу убедиться в стабильном положении Германа. Хотелось разорваться надвое, но это невозможно, поэтому пришлось совмещать сразу несколько дел.

Полиция брала у меня показания, пока я пыталась успокоить Вику. Затем Алексей отвёз меня в больницу к Герману. Мама пообещала, что присмотрит за моей дочерью и я, несмотря на прошлые обиды и недопонимания, доверилась ей. Как бы там ни было, но она ведь не захочет причинить вред родной внучке, правда же?

Голова из-за переизбытка нечётких мыслей казалась мне невыносимо тяжелой. Я почти ничего не знала, только из обрывков слов Алексея кое-как могла представить себе всё, через что пришлось пройти моему мужу. Его благородный поступок, смелость и самопожертвование поразили меня до глубины души. Герман ни раз говорил мне о том, что семья — это самое главное в его жизни. У меня не было оснований не верить ему, но близко к сердцу такие громкие слова я старалась не принимать. А оказалось, что Герман совершенно не шутил, только вот я лишь сейчас усвоила простую истину — мой муж не из тех, кто привык заворачивать серьезные высказывания и обещания в обёртку дурачества. И, видимо, именно это и определяет нашу разницу в возрасте.