За всю ночь я ни разу не сомкнула глаз и, судя по помятому виду Германа и темным кругам, он тоже не баловал себя сегодня сном. Теперь этот человек стоит напротив меня, прячет уставший взгляд и не может найти своим рукам место: то в карманы брюк прячет, то заламывает. Нервничает, причем, кажется, намного больше чем я. Мне тоже нелегко, только вот никаких физических и эмоциональных сил не осталось, чтобы хоть как-то показать свои переживания.

— Хорошо, — получается болезненно равнодушно. — Только вряд ли это что-то изменит между нами.

— Может быть, но сейчас лучше сделать именно так. Дом в полном твоем распоряжении. Водителя оставлю, Евгения и несколько горничных продолжат заниматься своей работой, — голос Германа звучал непривычно неуверенно и как-то безжизненно, будто всё за него говорил робот. — Ты будешь под надежным присмотром.

— А сам-то куда? — устало спросила я, сжимая в руках край одеяла. Только эта незначительная деталь выдавала моё внутренние состояние.

— В охотничьем домике побуду.

Повисла неловкая пауза. Боль была слишком сильной, слишком ощутимой и свежей, чтобы попытаться всё сейчас переиначить. Я не могла видеть Германа и была рада тому, что он принял решение уехать. Нам, действительно, нужно время, иначе в самом деле сойдем с ума.

Герман глянул на меня и показалось, будто он хочет ещё что-то сказать. Такие мелочи всегда интуитивно ощущаешь, но он промолчал, развернулся и просто ушел. Хорошо, что муж сделал именно так. Слова сейчас были как никогда лишние.

В душе всё переворачивалось и бесновалось. Весь день я пробыла в своей комнате и отвергала любое предложение горничной что-нибудь съесть. Обида беспрерывно росла в моей груди и вскоре достигла просто немыслимых масштабов, когда ее уже трудно уместить в себе, когда хочется вскрикнуть, дать хоть какой-то выход для нее, но только вот связки предательски отказывались работать.

Поэтому, чтобы справиться со всем этим, найти хотя бы каплю какого-то утешения я, практически не раздумывая, позвонила матери. Она ответила далеко не сразу.

— Привет, мам, — проговорила я, чувствуя, что вот-вот заплачу. Еще ничего такого не сказала, а слёзы уже душат.

— Привет. Что-то случилось? Я сейчас немного занята, — торопливо проговорила мать, и я сразу же уловила в ее голосе нотки раздражения.

— Что-то вроде того, — тяжелый вздох. — А чем ты занята?

— К нам с отцом гости приехали, сама понимаешь. Нужно проследить, чтобы на столе всё было накрыто, да и в целом, создать хорошую атмосферу уюта, — быстро проговорила мама и начала рассказывать про какие-то рецепты блюд и сколько нынче в супермаркетах стоит красная рыба и достойное шаманское.

— Мам, я, наверное, с Германом разведусь, — выпалила я, тем самым прерывая ее бесконечную и бестолковую речь про фарфоровые тарталетки.

— Что?! — мама даже вскрикнула, из-за чего мне пришлось на секунду отнять от уха телефон, чтобы не оглохнуть. — Арина, что это еще за новости? Какой развод? У вас же скоро ребенок родится.

— Мам, мне с Германом трудно. Я не справляюсь.

— То есть раньше справлялась, а теперь нет? Арина, твой муж очень влиятельный человек и с таким нельзя ссориться. Ну немного повздорили, так что же теперь, сразу нужно разводиться? Знаешь, с таким подходом к жизни, ты ничего не сможешь добиться. Хочешь, чтобы тебя потом за глаза все обсуждали, и никакой мужчина не захотел взять в жёны? Дочка, ты уже давно немаленький ребенок. Какие-то твои капризы Герман допускал, но ты-то должна иметь определенные рамки, границы дозволенного.

— Лучше уж я буду жить одна, чем вот так, — вставила я.

— И опозорить семью?!

Ах да! Как я могла забыть о том, что честь семьи и то, что скажут люди, всегда у мамы стояло в приоритете. Только вот сейчас это неприятно кололо, я бы сказала, даже жгло.

— Нет, не хочу я никого позорить.

— Арина, твоя сестра вон с какой трагедией справилась, а ты здесь устраиваешь драму из нечего. Герман тебя бьет?

— Нет.

— Голодом морит?

— Нет.

— Ребёнка хочет?

— Хочет.

— Вот тогда живи, радуйся и не жалуйся. Таких мужчин, как твой Герман в два счёта женщины хватают и никуда от себя больше не отпускают.

— Мама, я хотела приехать домой на некоторое время.

— Нет. Приедешь, потом назад не захочешь возвращаться и ваш брак окончательно рухнет. Это твоя жизнь, Арина, нужно научиться не искать лёгких путей.

Философская речь матери заставила меня тихо заплакать, но не от умиления, а от чувства собственной ненужности и отчужденности самых родных мне людей.

— Хорошо, — кое-как справившись с эмоциями, ответила я. — Учту твоё напутствие, мама, — звонок был завершен, а на душе как предполагалось вначале, легче совсем не стало.

Последующие несколько дней мало отличались от предыдущих. Еще и погода за окном окончательно ухудшилась. Шёл сильный снег, потом резко начался дождь, превратив дороги в некое серое месиво.

Я старалась держаться бодро, потому что не хотела навредить своей дочери. Никто, кроме меня не позаботиться о ней лучше. Преодолевая абсолютное нежелание есть, я завтракала, обедала и ужинала. Если бы не мое положение, я бы вряд ли даже нос высунула из комнаты. А так, не имею права опускать руки, ведь под моей ответственностью находится жизнь еще не родившегося ребенка.

Единственное, что я перестала делать — заниматься учёбой. Сидя с учебником в руках, я видела буквы, но не замечала слов. Всё как-то смазалось, попало в какую-то вязкую субстанцию, время, словно замедлилось. Нет ничего, кроме тишины и отравляющих мыслей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍


Я осмотрелась по сторонам, будто впервые видела эту гостиную. Роскошная, комфортабельная, большая, а толку-то от нее? Какой вообще толк от денег, когда твоя жизнь превращается в изощрённый кошмар? И дело здесь не в том, чтобы переложить на кого-то другого ответственность и облегчить себе душу. Просто оказывается, статус и материальное положение никак не влияет на внутреннюю гармонию человека. Ну вышла я замуж за Германа, потому что был контракт, потому что все так женятся, потому что так правильно. А что из этого получилось? Ничего хорошего.

И на душе так тяжело, так неуютно. Осадок увеличился вдвое еще и от того, что мама не поддержала меня в тот момент, когда я больше всего в этом нуждалась. Я была одинока. Абсолютно и беспросветно. Всегда, когда я просматривала ленту своих знакомых из университета в социальной сети, ловила себя на маленьком уколе зависти. Некоторые девочки из моей группы путешествуют во время каникул, другие уже работают, а третьи — встречаются с парнями и выселятся где-нибудь в ночном клубе. И всё у них такое беззаботное, притягательное, радостное. А чего успела добиться я? Разве что, практически стала матерью-одиночкой.

Отложив в сторону внезапно ставший ненавистным учебник, я взяла телефон и открыла список контактов. Герман о себе не давал знать. Еще и Алексея видно нигде не было, наверняка со своим хозяином находится. Какими бы напряженными ни были мои отношения с водителем, но ему довериться можно. Поэтому муж под надёжным присмотром. Но я всё равно беспокоилась.

Может, стоит Герману позвонить? Нет. Пусть сам наконец-то разберется с тем, что у него творится в голове. Я здесь бессильна. Хотелось бы надеяться, что какое-то время жизнь порознь поможет ему во всём разобраться. Я уже собиралась отложить телефон и вернуться к учебнику, но экран внезапно загорелся и заиграла музыка, оповещая о входящем звонке. Это была Настя.

Когда новогодние праздники подошли к концу, и сестра Германа с мужем были вынуждены уехать, я с Настей обменялась контактами. Мне казалось, что это было сделано из банальной вежливости, но видимо, я ошиблась.

— Привет, дорогая, — тут же проговорила Настя, как только я подняла трубку.

— Привет, — мне сковала лёгкая растерянность.

— Я тебя не отвлекаю?

— Нет, ни капли.

— Послушай, я всё уже знаю, — голос женщины стал серьезным и немного печальным.

— Откуда?

— Просто решила позвонить братцу, у меня были к нему некоторые деловые вопросы. Слово за словом, в общем всю правду из него и вытянула. Никогда его таким подавленным не слышала, сразу поняла — что-то не в порядке.

— Это правда. Мы поссорились, — я сглотнула.

— Знаю, дорогая, знаю. Как ты?

— Плохо, — честно призналась я.

— Что-то со здоровьем? С ребенком?

— Нет, к счастью, в этом плане всё отлично. На душе просто тяжко.

— Родная, мне жаль. Но неужели вы действительно решили развестись?

— Не знаю, скорей всего.

— Дорогая, я даже не знаю, что сказать. Всё ведь было так хорошо. Мы замечательно провели выходные. Вы выглядели такими счастливыми и беззаботными. Ну как так? — Настя искренне сопереживала мне.

— Хотелось бы дать ответ, но я правда не знаю.

— А ты советовалась с матерью? Обычно, мамы больше смыслят в таких делах.

— Говорила, — мои губы искривила горькая улыбка.

— И?

— Ничего.

— Понятно, — вздохнула Настя. — Дать бы Муси по голове чем-нибудь тяжелым, чтобы жену свою беременную не обижал, так боюсь не сдержусь и на больничную койку его отправлю. Слушай, Арин, у меня тут появилось несколько свободных дней. Давай я к тебе приеду, если, конечно, ты не будешь против. Хочу тебя поддержать. Понимаю, что мой братец далеко не подарок, но что поделаешь. Как ты на это смотришь?

— Было бы здорово, — у меня прям дыхание перехватило.

— Правда?

— Да.

— Замечательно. Я в ближайшее время приеду, только ты не грусти, пожалуйста. Не расстраивай мою племяшку. Всё наладится, я тебе это обещаю.