Люсинда нахмурилась.

— Это восточная философия, а вы англичанин до мозга костей.

— Восточная? Одной из тех стран, где женщин закутывают в покрывала и держат за запертыми дверями, — несомненно. Я всегда считал, что такие в высшей степени разумные правила создаются цивилизациями гораздо более древними, чем наша.

С этими словами они достигли ее поклонников. Люсинда боролась с желанием вспылить или закричать от ярости. Услышь она еще хоть одну из его бойких отговорок, она бы… ей-Богу не выдержала… и смутила бы и себя, и Эм, и всех вокруг. Она сумела выдавить радостную улыбку и позволила восхищенным поклонникам утешать комплиментами ее оскорбленную гордость.

Гэрри постоял рядом минут пять, затем молча покинул свой пост. Он бродил по залу, но не слишком отдаляясь, обмениваясь репликами с некоторыми из знакомых, затем занял удобную нишу, откуда мог не выпускать из вида Люсинду.

Одного его присутствия было достаточно, чтобы отпугивать от нее опасных фатов, хотя те, кто собрался вокруг нее, были благородны душой и не стали бы атаковать без приглашения. Его интерес служил дополнительным сдерживающим средством, но он не собирался рисковать и не хотел позволить хоть одной душе заподозрить, что он задумал.

Мрачно ухмыльнувшись, он прислонился к стене и смотрел, как Люсинда подает руку Фредерику Эмберли. Снова вальс. Вальсы были навязчивой идеей леди Хеммингхерст.

Люсинда приноровилась к шагам мистера Эмберли, более коротким, чем шаги Гэрри, и отдалась музыке.

Через три сложных фигуры она встретила несколько озабоченный взгляд партнера и сурово напомнила себе о необходимости улыбаться. Что было не так-то легко, поскольку она кипела от ярости.

Повесы, как всем известно, соблазняют женщин, особенно вдов. Неужели она так безнадежна, что не может сломить сопротивление Гэрри? Не то чтобы она хотела быть соблазненной, но, учитывая его статус… и ее статус… ей приходилось мириться с тем фактом, что для них это был бы самый разумный первый шаг. Она испытывала чувство гордости за свой прагматизм… раз уж приходилось быть реалисткой.

Он приехал в Лондон; как тень, ходил за нею. Но все же этого было недостаточно. Требовалось что-то еще.

Они сделали третий круг по залу, и Люсинда сосредоточилась на мистере Эмберли. По-видимому, если в зрелом возрасте необходимо научиться поощрять повесу, то следует организовать уроки.

Вальс очень своевременно привел их в другой конец зала. Люсинда подхватила веер, свисавший на ленточке с ее запястья. Открыв его, она помахала им.

— В зале так жарко, вы не находите, мистер Эмберли?

— Вы правы, милая леди.

Люсинда следила, как его взгляд скользнул в сторону веранды. Пряча улыбку, она невинно предложила:

— Я вижу стул. Если я подожду там, вы не могли бы принести мне бокал лимонада?

Кавалер замигал и попытался скрыть свое разочарование.

— Конечно. — Он заботливо проводил даму к стулу, затем, явно не желая покидать ее, исчез в толпе.

Люсинда удовлетворенно откинулась на спинку стула, лениво обмахиваясь веером в ожидании своего первого подопытного.

Мистер Эмберли вскоре появился с двумя бокалами подозрительного цвета жидкости.

— Я подумал, что вы предпочтете шампанское.

Люсинда приняла бокал и изящно отпила глоток. Гэрри обычно приносил ей шампанское к ужину, и оно на нее не действовало.

— Благодарю вас, сэр, — она одарила своего кавалера улыбкой. — Мне совершенно необходимо было освежиться.

— Я не удивлен, дорогая миссис Бэббакум. Такое столпотворение, — мистер Эмберли удостоил толпу вокруг них ленивым взмахом руки. — Но я не понимаю, какое удовольствие находят в этом устроительницы балов. Невозможно поговорить, не так ли?

Люсинда отметила должный блеск в глазах мистера Эмберли и снова улыбнулась.

— Бесспорно, сэр.

Без дальнейшего поощрения мистер Эмберли продолжал болтать, перемежая соображения о погоде, высшем свете и предстоящих событиях осторожно-многозначительными замечаниями, которые Люсинда без труда отвергала. Через пятнадцать минут, успев вежливо отклонить приглашение на прогулку в Ричмонд, она допила шампанское и вручила бокал своему кавалеру. Он поставил его на поднос проходящего лакея и повернулся, чтобы помочь ей встать.

— Милая леди, я в отчаянии оттого, что предложенная мной экскурсия не привлекает вас. Возможно, мне еще удастся наткнуться на цель, которая найдет у вас большее одобрение?

У Люсинды дернулись уголки губ, и она подавила смешок.

— Возможно.

Ее улыбка стала необычно широкой. Она сделала шаг, тяжело опершись на руку мистера Эмберли, и вдруг на нее нахлынула жаркая волна. Ей стало гораздо жарче, чем прежде.

— Ах… — Мистер Эмберли насторожился. — Дорогая миссис Бэббакум, я думаю, глоток свежего воздуха был бы кстати?

Люсинда повернула голову, рассматривая высокие застекленные двери, и заставила себя выпрямиться.

— Я так не думаю.

Может, она и хочет усвоить несколько приемов кокетства, но у нее нет ни малейшего намерения разрушать свою репутацию. Отвернувшись, она уставилась на появившийся перед ней бокал. .

— Выпейте это, миссис Бэббакум, — раздался резкий приказ. Его тон предполагал, что ей стоит подчиниться, если она не хочет неприятностей.

Люсинда покорно взяла бокал и поднесла его к губам, одновременно поднимая глаза к лицу Гэрри.

— Что это?

— Вода со льдом, — ответил Гэрри и перевел взгляд на невинное лицо Фредерика Эмберли. — Вы свободны, Эмберли. Я провожу миссис Бэббакум к моей тете.

Мистер Эмберли недовольно поднял брови, но спорить не решился и деланно улыбнулся.

— Если настаиваете, Лестер. — Люсинда протянула руку мистеру Эмберли, и он элегантно склонился над ней. — Ваш покорный слуга, миссис Бэббакум.

Люсинда одарила его совершенно искренней улыбкой.

— Благодарю за вашу необыкновенно… восхитительную любезность, сэр.

Прощальный взгляд мистера Эмберли убедил ее в том, что она учится успешно. Гэрри пристально смотрел на нее.

— Дорогая миссис Бэббакум, кто-нибудь когда-нибудь объяснял вам, что поощрение повес не способствует сохранению статуса добродетельной вдовы?

Люсинда удивленно раскрыла глаза.

— Поощрение повес? Дорогой мистер Лестер, что вы имеете в виду?

Гэрри, не отвечая, поджал губы. Люсинда усмехнулась.

— Если вы имеете в виду мистера Эмберли, — искренне заговорила она, — мы просто болтали. Правда. — Ее улыбка снова стала широкой. — Я точно знаю, что неспособна поощрять повес.

Гэрри усмехнулся:

— Ерунда. — И после паузы спросил: — Кто вам это сказал?

Улыбка Люсинды осветила весь зал.

— Ну, вы… разве вы не помните?

Глядя в ее блестящие глаза, Гэрри внутренне застонал. И понадеялся, что Эмберли не заметил, как быстро пьянеет прелестная миссис Бэббакум. Забрав у нее пустой бокал, он поставил его на подвернувшийся поднос, затем взял ее ладонь и положил на свой рукав.

— А теперь, миссис Бэббакум, мы очень медленно пройдемся по залу.

В ее глазах появился вопрос.

— Очень медленно? Почему?

— Чтобы вы не споткнулись. И не попали в руки очередного повесы.

— Ах.

Люсинда глубокомысленно кивнула и, расплывшись в восхищенной, удовлетворенной улыбке, позволила ему повести себя, очень медленно, сквозь толпу.

С дикой болью в висках Люсинда последовала в карету за Эм. Хетер пулей влетела за ними и свернулась калачиком на противоположном сиденье.

Оправив юбки, Люсинда решила, что, несмотря на некоторый дискомфорт, вечер прошел успешно.

— Черт меня побери, если я знаю, что задумал Гэрри, — объявила Эм, как только, судя по ровному дыханию, Хетер заснула. — Вы продвинулись с ним?

Люсинда улыбнулась в темноте.

— Мне кажется, что я наконец нашла щель в его броне.

Эм фыркнула.

— Давно пора. Мальчик слишком упрям и не понимает своего счастья.

— В самом деле. — Люсинда откинула голову на подушки. — Однако я не могу сказать, как быстро эта щель превратится в брешь и сколько еще предстоит трудностей. И не знаю, сработает ли наш план.

В следующем фырканье Эм прозвучало разочарование.

— Все же попытаться стоит.

— Хм. — Люсинда закрыла глаза. — И я так думаю.

В понедельник она дважды танцевала с лордом Ругвеном.

Во вторник она ездила в Гайд-парк с мистером Эмберли.

В среду она гуляла по Бонд-стрит под руку с мистером Саттерли.

К четвергу Гэрри был готов свернуть ее хорошенькую шейку.

— Полагаю, эта кампания проводится с вашего благословения? — Даже не пытаясь скрыть едва сдерживаемый гнев, Гэрри посмотрел сверху вниз на роскошно одетую Эм, сидящую на диване бального зала леди Харкурт.

— Кампания? — Эм невинно раскрыла глаза. — Какая кампания?

Гэрри ответил ей одним из ее собственных фырканий — тем, который подчеркивал полное недоверие.

— Позвольте мне сообщить вам, дорогая тетя, что ваша протеже развила нездоровый вкус к опасной жизни.

Высказав это предостережение, он отошел. Но не присоединился к толпе вокруг Люсинды Бэббакум. Он подпер стену неподалеку, но достаточно далеко, чтобы она его не видела, и следил за ней с суровым блеском в глазах.

Он был так поглощен своим занятием, что сильный удар в плечо чуть не свалил его с ног.

— Вот ты где, братец! Искал тебя повсюду. Не рассчитывал увидеть здесь.

Снова приняв свою ленивую позу, Гэрри внимательно посмотрел на брата и решил, что тот еще не слышал о его занятии.

— Помогает убивать время. Но почему ты вернулся в город?

— Из-за подготовки к свадьбе, конечно. Теперь все улажено. — Синие глаза Джека медленно обвели зал и вновь устремились на Гэрри. — В следующую среду в одиннадцать в церкви святого Георгия. — Джек ухмыльнулся. — Рассчитываю на твою поддержку.

Гэрри неохотно улыбнулся.

— Буду.

— Хорошо. И Джеральд… правда, я его еще не нашел.

Гэрри окинул взглядом море голов.