Впрочем, идиллия нашего общения друг с другом длилась недолго. Как я уже говорила, одноклассники нас не трогали, но это было временным явлением, и скоро ситуация изменилась к худшему. В один из дней мы как раз собирались идти домой и уже подходили к воротам школы, как нас окликнули. Увлеченные беседой, мы и не заметили, что следом за нами шла внушительная толпа одноклассников – в нашем десятом «А» училось двадцать девять человек, не считая меня и новеньких, и со стороны такое скопление народа казалось весьма внушительным, если не сказать жутким. Поневоле вспоминался фильм «Чучело», где главную героиню жестоко травили сверстники, и тот факт ,что я не одна, а с двумя подругами, утешал слабо.


- Эй, святая троица, разговор есть, - вперед вышка ухмыляющаяся Голикова.


Интересно, чем она сумела так заинтересовать класс, что все пошли за ней, как евреи за Моисеем, когда тот выводил их из Египта? Судя по лицам ребят, ничего хорошего они нам явно не скажут…


- С нами собираются поговорить сразу все наши одноклассники, - мрачно проговорила Аня. – Какая честь.


- А у тебя, как вижу, голос прорезался, - Голикова улыбнулась еще шире, изображая удивление. – Вот сюрприз так сюрприз! А мы думали, что из вас двоих умеет разговаривать только та, которая мальчик.


Послышались смешки. Неужели они снова решили поднять эту мерзкую тему?


- Слушай, если хочешь нам что-то сказать, то давай быстрее, - Аня бесстрашно смотрела на Машу, намеренно игнорируя присутствие прочих – те и правда были лишь для устрашения, не более того. – Сама знаешь, сколько нам задают, не хочется тратить время попусту.


- Так разговор с нами вы считаете пустой тратой времени? Нехорошо, ой как нехорошо, - Голикова с притворной обидой покачала головой. – То-то мы думаем, чего бы от нас бегаете, словно от чумы…


- Нам показалось, вы еще в прошлый раз дали понять, что нам в вашей школе не рады, - отозвалась Алиса, делая едва заметный шаг вперед, чтобы обойти Аню. – Вот и не пытаемся набиваться в друзья.


- А вы заметили, как грамотно выражается новенькая? – Голикова развернулась к толпе у себя за спиной. – Такие полные фразы, подлежащее, сказуемое… Выходит, зря говорят, что Москва – большая деревня. Девочки у нас, оказывается, культурные, не ожидала прям…


- Зато у нас нет никаких сомнений, что ты по собственному опыту знаешь, что такое ПОДлежащее, - Аня нарочно разделила последнее слово, чтобы подчеркнуть свой тонкий юмор.


Зря она это сказала. Голикова всегда болезненно воспринимала любые шутки по поводу своего не слишком целомудренного образа жизни, можно сказать, они ее приводили в бешенство – вспомнить хотя бы пример с Соколовым. Спина Маши застыла – явный признак приближающейся бури, - потом она медленно повернулась и, испепеляя Аню взглядом, прошипела:


- Слушайте меня внимательно, повторять не буду. Дома у себя можете вылизывать друг у друга хоть до третьей дырки, никто вам этого не запрещает, но в нашей школе чтобы вашей гомосятины тут и духу не было! У нас все нормальные, ни у кого нет нездоровых наклонностей вроде ваших, и нечего других совращать, вам понятно?!


Голикова выразительно посмотрела в мою сторону. Я ошарашено таращилась ей в ответ, не понимая, что она имеет в виду под своими словами, но одноклассники, похоже, суть уловили и горячо поддержали своего самопровозглашенного лидера.


- Эй, монашка, как это – сразу с двумя? Я тебе завидую, честно, сам бы хотел попробовать!


- Тебе же вера не позволяет вроде…


- Боженька разгневается!


- Духовник анафему наложит…


- Прекратите, как вам не стыдно так говорить! – Аня безуспешно пыталась переорать поднявшийся гвалт.


- А почему нам должно быть стыдно? Мы ничем противозаконным в отличие от вас не занимаемся, - возразила Голикова, чем еще больше подстегнула толпу.


Я краем глаза уловила какое-то движение, но не сразу сообразила, что это Алиса, бросившаяся прочь. Передо мной мелькнуло ее лицо, покрасневшее, с первыми дорожками слез, а через мгновение она уже убегала по направлению к своему дому. Одноклассники притихли.


- Довольны, уроды? – Аня так и полыхала гневом. – Довели ее и рады. Что мы вам сделали вообще, за что вы на нас так взъелись?


Невероятно, но даже Голикова смутилась. Что бы она ни говорила, какими бы прозвищами ни награждала тех, над кем хотела поиздеваться, никто никогда не плакал в ее присутствии. Подраться с кем-то – это одно, а довести до слез – дело другое, а Маша была вовсе не такой жестокой, какой хотела казаться. Остальные тоже неловко топтались рядом, а потом начали осторожно расходиться, пока, наконец, не остались только Голикова и ее верная подруга Давыдова.


- Мы это… не хотели, чтобы так получилось, - сбивчиво пояснила последняя. – Мы думали, что вас надо на место поставить, и все…


- Пошли, не унижайся перед ними, - злобно бросила Голикова, хватая подругу за руку. – А вашей истеричке передайте, что разговор еще не закончен.


Голикова хотела до конца сохранить лицо, даже если для этого придется сказать что-то, чего на самом деле нет у нее в душе. По-христиански попросить прощения за причиненную кому-то боль – это явно не про нее…


- Домой я пойду, - мрачно проговорила Аня, когда кроме нас никого около ворот не осталось. – У Алисы теперь депрессия, как бы не натворила чего…


- Скажи ей, пусть не принимает это так близко к сердцу, - посоветовала я. – Вообще, у нас класс хороший, обижали кого-то, было дело, но чтобы вот так…


- Чего ты их защищаешь? – Аня презрительно скривилась. – Эти бараны готовы сделать все, что им скажет самая тупая овца, ни у кого своих мозгов нет. Хороший класс новенького до слез не доведет!


И Аня пошла, на ходу то и дело подтягивая ремень от сумки. Я только сейчас поняла, что на улице, оказывается, очень холодно, и ветер такой пронизывающий, но домой идти совершенно не хотелось. Впервые в жизни, наверное, мне хотелось прогуляться по улице в одиночестве и попытаться разобраться в том, что произошло. И все же я сказала себе, что мама будет волноваться, если я задержусь, да и уроки тоже делать надо, и нехотя побрела домой…


До ужина мне удавалось скрываться в своей комнате, притворяясь, что занята географией. Сестра быстро закончила со своими уроками и ушла играть в комнату родителей – кстати, наша афера с Винкс благополучно увенчалась успехом, и, хотя мама прекрасно поняла, почему мы пошли за благословением именно к отцу Петру, больше смотреть мультик не запрещала. Соня даже переименовала свою любимую куклу из Лизы в Блум, хотя та была вовсе не рыжей, а с длинными золотистыми локонами… В общем, я получила так необходимое мне в данный момент одиночество и могла уйти в свои мысли. Время пролетело быстро – даже удивительно, как охотно разум выключается в часы праздности, - и я была немало удивлена, когда ко мне заглянула мама и позвала ужинать.


Молитва, потом мы сели за стол и занялись содержимым своих тарелок. Мне очень хотелось поскорее покончить с макаронами, чтобы снова оказаться наедине с собой, но у папы сегодня было настроение поговорить о нашей успеваемости. Не то, чтобы у меня это вызвало раздражение, но лучше бы эта забота проявилась как-нибудь потом… Или хотя бы коснулась одной только Сони.


- Танечка, ты сегодня какая-то грустная, - заметила мама, когда я вкратце рассказала, что по всем предметам, кроме разве что физкультуры, у меня, как и всегда, только хорошие оценки. – Что-то случилось?


- Надеюсь, это не какой-нибудь мальчик? – вмешался папа. – Ты помнишь, что я тебе об этом говорил? Православная девочка должна держать себя в чистоте до самой свадьбы, а не уподобляться своим сверстницам, впустившим в себя дьявола!


- Нет, пап, это не мальчик, - успокоила я его. – К нам в класс перевелись две новенькие девочки из Москвы, и ребята отнеслись к ним не очень хорошо… Начали над ними смеяться и говорить, что они лесбиянки.


- Отец наш небесный! – папа так вытаращил глаза, что, казалось, они сейчас выпадут из орбит и укатятся под холодильник, откуда их потом будет весьма проблематично достать. – Я всегда знал, что Москва – это гнездо разврата! Понаехали к нам из этого Содома, а потом мы еще удивляемся, откуда на улицах столько гомосеков, прости Господи… Татьяна, ты ведь носишь с собой иконку Божьей Матери? Еще святой воды возьми, будешь окроплять парту перед тем, как сесть, чтобы вся эта бесовщина не смогла к тебе подобраться…


И все это он говорил совершенно серьезно, даже без намека на шутку или сарказм.


- Миш, не перегибай палку, - вразумила отца мама, но было видно, что и она шокирована моим рассказом. – Танюш, ты ведь понимаешь, что эти девочки сбились с пути истинного? Ты должна поговорить с ними и объяснить, что то, чем они занимаются, осуждается Господом…


- Да нет же, вы меня неправильно поняли! – я с трудом сумела вклиниться в этот поток советов. – Эти девочки на самом деле очень хорошие, мы с ними даже подружились. Просто одноклассники решили, что они вместе, и теперь им прохода не дают. Сегодня они Алису даже до слез довели…


- Но ведь не просто же так ребята говорят такое о ваших новеньких, - папа все не унимался.


- Просто Аня с Алисой дружат с самого детства, - начала я объяснять, уже жалея, что вообще все это рассказала за столом. – Они ходят вдвоем, держатся за руки… может, они и подружились бы с остальными девочками, но те по наущению Маши Голиковой с ними не разговаривают.

- Никогда не осуждай ближнего своего, - папа ткнул в мою сторону вилкой. – А насчет твоих девочек – то ты должна поговорить с ними об их поведении. Если они держатся за руки и из этого можно сделать какой-то вывод, значит, все не так уж и невинно.


- Да что вы все прицепились к этим рукам! – возмутилась я. – Все друзья так делают, что в этом плохого?