- Нет, не скажу.


- Но почему? Ты православная, то, что я только что рассказала, противоречит твоим убеждениям, - Алиса устало прикрыла глаза – вообще, было видно, что рассказ ее сильно вымотал.


- Да, православие осуждает отношения между людьми одного пола, - я была полна решимости объяснить то, что думаю, пусть даже для этого придется вывернуться наизнанку, пытаясь избавиться от противоречий, - и, более того, у моей семьи особое отношение к данному вопросу. Любой представитель нетрадиционной ориентации приравнивается моим папой к еретику и должен быть сожжен на костре… не пугайся, я утрирую.


- Я надеюсь, - усмехнулась Алиса.


- Я сама толком не понимаю, почему восприняла твой рассказ о себе так спокойно, - продолжала я, - но знаю одно – я никогда не сделаю так, как твои бывшие друзья. Господь учил нас сначала вытащить бревно в своем глазу, а уже потом указывать на соринку у ближнего, поэтому я тебя не осуждаю. Тебе и так досталось, чтобы еще и я выговаривала…


- Значит, ты по-прежнему моя подруга? – Алиса все еще не верила.


- Ну конечно! Помнишь, ты сама говорила – изгои должны держаться вместе.


Алиса улыбнулась – впервые после того, как закончила свой рассказ, - и я подумала, что готова на многое, чтобы эта улыбка никогда не гасла.


Домой я шла уже в сумерках. Девочки сначала вызвались меня проводить, но я заверила их, что прекрасно дойду сама. В конце концов, им еще нужно поговорить о состоявшейся между мной и Алисой беседе – представляю, как Аня удивится. Я ничуть не сомневалась в своем решении общаться с Алисой, единственное, что меня смущало… возможно, кому-то это покажется странным или совершенно нелогичным, но тем не менее – я очень мало знала о лесбиянках. В нашей семье очень любили поговорить на тему «почему грешно быть гомосеком», но я впервые за всю жизнь задумалась – а действительно, почему? Почему православная церковь осуждает однополые отношения и считает их величайшим грехом? Честно говоря, я даже не представляла, как у девочек получается… как они занимаются… этим… с чисто технической стороны, в общем. А что делают обычные люди, когда чего-то не знают или не могут себе представить? Правильно, лезут в Интернет и ищут там видео по соответствующей теме. Да, все правильно – я, грешная раба Господня Татьяна первый раз в жизни собиралась посмотреть лесбийское порно.




Христианин в Интернете или На осколках былой веры



Одноклассники звали меня Монашкой, родители считали, что воспитывают свою дочь в строгих христианских традициях, но все же я не была настолько оторвана от современного мира, чтобы в свои пятнадцать не знать, откуда берутся дети. Хотя, лучше бы на самом деле не знала… Когда я, как и всякий ребенок задалась вопросом, откуда я появилась у своих родителей, мама рассказала пространную историю о том, как они с папой долго молились Господу, и тот, наконец, услышал их молитвы и послал на землю маленький лучик. Лучик рос у мамы в животе, пока не стал настоящей живой душой, вот так, собственно, и появилась я. У меня не было причин подвергать эту версию сомнениям, тем более что уже тогда я знала о Святом Духе, сошедшего на Деву Марию, после чего та родила младенца Иисуса. К слову, я очень долго была уверена, что «непорочный» пишется через «а», от слова «пара». То есть, о ребенке Мария молилась одна, без Иосифа, поэтому зачатие было непАрочным… Да и, собственно, откуда могла у меня взяться другая версия на подобные вещи? В воскресной школе мы, понятное дело, такое не обсуждали, а в обычной со мной уже тогда не слишком охотно общались – если дети и делились информацией, то только между собой.


Мое «просвещение» состоялось где-то классе в пятом. Тогда еще была жива бабушка по маминой линии, которую мы с Соней просто обожали. Баба Галя покупала нам жвачки и прочую запрещенную родителями ерунду, разрешала смотреть телевизор допоздна, причем, не только добрые мультфильмы, но так же различные мыльные оперы, которые бабушка сама очень любила. Мама и в особенности папа весьма неодобрительно относились к, как они говорили, «эксцентричности» (до сих пор не знаю до конца, что это значит) бабы Гали и предпочитали сводить общение с ней к минимуму, но иногда случались внештатные ситуации, когда выбора не оставалось.


В тот день у Сони резко поднялась температура, ее тошнило и были налицо все признаки отравления. Родители вызвали скорую, мама уехала вместе с сестрой в больницу, а папа позвонил бабе Гале, чтобы та забрала меня пока к себе. Не то, чтобы я не волновалась за Соню, но в тот момент все перекрывала грешная радость от того, что можно будет есть конфеты просто так и сначала смотреть мультики, а потом уже делать уроки, которые, кстати, все равно никто не будет проверять – баба Галя предпочитала не утруждать себя подобными вещами.


Мы весь вечер смотрели бабушкины сериалы. Разумеется, в нашей семье подобные фильмы считались вредными, особенно для невинной души ребенка, поэтому я впитывала увиденное с двойным энтузиазмом. К сожалению, тогда я была куда менее стойкой к мирским искушениям, чем сейчас, и все эти непристойные истории казались мне страшно интересными. Время пролетело быстро, а спать совсем не хотелось… Сама бабушка уже задремала, а я, не чувствуя почти никаких угрызений совести, продолжала наблюдать за происходящим на экране. Не скажу, что много понимала, но запретное всегда манит…


Где-то в районе часа закончился очередной сериал, и я уже решила перестать грешить и, выключив телевизор, пойти помолиться и наконец-то лечь спать, но не тут-то было. Дальше на экране началось то, что явно не было предназначено для моих глаз, но откуда я в свои одиннадцать и со своим образом жизни могла знать, что такое порнография? И, что если это немедленно не выключить, можно погубить свою бессмертную душу… Я смотрела за происходящим во все глаза и первые минут десять даже не представляла, что делают все эти люди. Они были голые, абсолютно голые, но совершенно не стеснялись этого, наоборот, охотно демонстрировали друг другу те части тела, которые особенно надо прятать от посторонних глаз. А потом эти части начали активно взаимодействовать друг с другом – сам процесс, слава Господу, крупным планом не показывался, но даже я могла сообразить, что, куда и как. Интерес сменился отвращением, я искренне недоумевала и в какой-то степени недоумеваю до сих пор, как такое может нравиться людям. Все эти грешные стоны, полузакрытые глаза, громкие крики – я смотрела и все больше убеждалась в дьявольской природе происходящего на экране, но, словно завороженная, не выключала до самого конца. В ту ночь я почти не спала, и еще долго потом мне являлись непристойные картины, от которых было невозможно избавиться даже во время молитвы. Мне стыдно об этом вспоминать, я осознаю, как виновата перед Господом, и не раз просила прощения, но так ни разу и не решилась исповедоваться в этом грехе своему духовнику. Я и сейчас с содроганием вспоминаю то, что видела, хотя большую часть мне все же удалось выбросить из памяти. Но больше всего меня ужасало и ужасает, что такими вещами занимаются все, в том числе и родители – наличие меня с Соней говорит о минимум двух случаях.


А теперь мне предстояло узнать, что моя дорогая подруга тоже причастна к миру греховных наслаждений, да еще и наверняка куда более богопротивных – иначе церковь не считала бы отношения между женщинами большим грехом, чем обычный разврат. Но все же я должна знать наверняка, в чем виновата Алиса, ведь, принимая ее в своем сердце, я разделила с ней ее грехи, тайные и явные, и, хоть я и не отступаюсь от этого, все же хотела бы знать, что именно принимаю и за что потом придется отвечать на Страшном Суде.


Поскольку дома у нас не имелось ни Интернета, ни компьютера, то искать источник информации надобно было в другом месте. Попросить у Ани с Алисой выделить мне пять минут на просмотр порнографии я тоже, разумеется, не могла. Оставалось одно – школа. Многие учителя требовали, чтобы рефераты и доклады были написаны не от руки, а распечатаны и содержали картинки по теме, поэтому мне не раз уже доводилось оставаться после уроков, чтобы неумело набивать текст двумя пальцами. С Интернетом мне тоже приходилось работать, но я обращалась с ним не то что на «вы», а на «окей, ваше превосходительство». И все же, набить нужные слова в адресную строку много ума не надо.


Людмила Львовна без лишних вопросов разрешила мне посидеть в кабинете после уроков, и по странному стечению обстоятельств никто больше на Интернет в тот день не претендовал. Ясно, кто потворствовал моей греховной затее, и это явно не Бог. Сколько же мне потом нужно будет отмаливать свою запятнанную душу… Одумайся, Татьяна, пока не поздно!


Учительница некоторое время еще была в классе, так что мне пришлось делать вид, что я заканчиваю реферат по истории на послезавтра, хотя на самом деле он был готов еще на прошлой неделе. Людмила собиралась долго и шумно, но в конце концов в последний раз оглядела класс, проверяя его на наличие оставленных учениками неожиданностей, и, напомнив мне еще раз о необходимости все выключить, запереть и сдать ключи на вахту, ушла. Я тут же закрыла все ненужные окна, прикрывающие мою истинную цель, и нашла то, где был поисковик.


Я и не подозревала, что искомое обнаружится в таком количестве. Шесть миллионов – это же ужас! Я ткнула в первую же ссылку, решив не читать прочие нужные для соблазнения названия, и попала на сайт с соответствующей тематикой. Картинки, видео, даже игры – чего только не придумают… Но мне вовсе было не обязательно глазеть на срамные места обнаженных девиц, у меня был, можно сказать, чисто научный интерес, жажда знаний, не более того. Для чего другие люди смотрят порнографию – ума не приложу. Должно быть, чтобы смириться с неизбежном, когда нужно сделать подобное в реальности… да, скорее всего, так оно и есть.


Выбор видео был огромный. Блондинки, брюнетки, азиатки – все категории разврата, признанные удовлетворить любой погрязший во грехе разум. Я наугад нажала на видео, обещавшее мне «невинные забавы двух подруг, пока их парни были в отъезде», и на всякий случай сжала покрепче мышку, чтобы выключить сразу, как только на экране появится что-то чересчур неприятное.