– Клим, – разочарованно сказал Димка, – да что они могут знать?

– А вот это тебе и нужно будет выяснить, все закончишь и отзвонишься, – скомандовал по привычке Клим и положил трубку.

У Димки камень, что лежал на душе, растворился, и стало намного легче дышать, беспокойство и неуверенность улетучились, уступив место тихой радости. Вскочив, он схватил ключи от машины и выскочил из кабинета, забыв свой телефон на столе. Через минуту он зазвонил длинно и тревожно, словно на другом конце провода кто-то срочно хотел что-то рассказать Дмитрию Арбенину. На экране смартфона было написано лишь одно слово – «Жена».

* * *

Антон Павлович, несчастный, по сути, человек, всегда старался быть благодарным. Вчера ему, человеку с огромным багажом неприятностей, показалось, что на этих добрых и беззащитных девчонок свалилось что-то страшное. Была у него эта способность ощущать неприятности. Первые воспоминания уходили глубоко в детство, когда ему три и они с мамой и братом прятались в сыром подвале от немцев. Хоть он и был младшим, но чувствовал опасность кожей, словно электрический ток проходил через все его тело. Там, в темном и сыром подвале, именно маленький трехлетний Тоша зажал рот старшему пятилетнему брату, когда немцы вошли в избу. Именно этот маленький и, по сути, несмышлёный еще мальчик приложил к своим губам пальчик, заставляя всех замолчать. Позже мама вспоминала этот случай, косо смотря на свое странное чадо, но уже беспрекословно прислушивалась к нему. Хоть и работала мама в клубе, и образование у нее было, но с того случая стала по-настоящему верить в бога и в неограниченные способности своего сына. Позже, когда её любимый Антоша вырос, нет-нет да спросит: как думаешь, есть там что, на небе-то? Все эти вопросы приводили в смущение пионера, а позже комсомольца Антона, и он уклончиво отвечал: я почем знаю? Сегодня Антон Павлович знал точно – есть – и старался пользоваться своей интуицией по полной. Ведь именно из-за нее он и ушел из дома. Током пробивало старого человека, когда он чувствовал взгляд своей внучки, чтоб не доводить до греха родное, хоть и гнилое дитя, он и принял решение уйти из жизни сам. Сейчас же Антон Павлович решил повременить с этим, ведь не зря ему на пути встретились эти добрые девочки, возможно, есть еще дела у него на этой земле, и ему надо непременно спасти их, уберечь. Не мог Антон Павлович понять, кто именно, но чувствовал, что человек со страшными мыслями совсем рядом, ходит вокруг, готовится, примеряется. И еще что-то подсказывало ему, что не один, с таким, правда, за всю жизнь он ни разу не сталкивался, и поэтому ощущения раздваивались.

– Антон Палыч, – услышал он голос Леси, – о чем задумались? Мечтаете об озере Джека Лондона?

Девочка была смышлёная, добрая и веселая. Несмотря на то что выросла она в стесненных условиях, корысти он в ней не видел. Нет, конечно, было огромное желание достичь успеха, но все это было лишь нормальным человеческим чувством: жить в удовольствие и приносить людям пользу. Чего нельзя было сказать про его внучку, которой хотелось именно денег, много денег, и старый дед, мирно доживающий век в маленькой комнате огромной квартиры, ей очень мешал. И тем, что квартира была его и продать её не представлялась возможность, да и вообще одним своим видом раздражал.

– Нет, сегодня мои мысли унеслись далеко, в жаркий и неоднозначный Кыргызстан. – Старику было приятно, что девчонка запомнила его рассказ об озере. – В западной части гор Кокшаал-Тоо недалеко от границы с Китаем раскинулось красивейшее озеро Кёль-Суу, в переводе звучит как «уходящая вода». Его окружают огромные серые скалы, а вода в озере ярко-голубого цвета. Иногда оно пропадает, утекая в подземные пещеры и гроты, а иногда разливается так, что на берегу становится трудно найти место для лагеря.

– Вот почему вы рассказываете так, что мне сразу хочется туда поехать? – засмеялась Леська.

– Потому что я там был, а красота, хоть единожды увиденная, отпечатывается в глазах и остается там навсегда. Ею можно делиться, её можно дарить.

– Кстати, о красоте, – вспомнила девушка. – Сегодня мама придумала жарить барбекю, отмечать мое совершеннолетие. Чтоб не сидеть просто за столом, я решила сделать концерт. Вы мне в этом поможете? Все жутко заняты, а вы свободны.

– Я готов, – с улыбкой ответил Антон Павлович. – Цирка на ходулях не обещаю, но в остальном я очень талантливый. Когда-то давно я участвовал в конкурсе самодеятельности и занял первое место.

– Что вы делали? – спросила Леська, словно прикидывая, как она может его использовать.

– Я жонглировал гирями, – похвастался, видимо, бывший силач Чехов.

– Думаю, этими вашими талантами мы уже воспользоваться не сможем, – пессимистично сказала Леська, оглядев Антона Павловича.

Чехов уже подбирал, что бы такое потяжелее схватить и продемонстрировать свои забытые способности, как они услышали крик и испуганно выглянули в окно. В саду стояла Таша, пакеты с продуктами, рассыпанными, лежали на земле, показывая, что случилось страшное.

– Пойдем, Антон Палыч, видимо, опять что-то с моей маман, – сказала Леська и ловко, как могут делать только молодые, выскочила на улицу через окно.

* * *

Клим не поехал в гостиницу по весьма уважительной причине. В машине круглолицый Арсений рассказал ему про домашнего тирана Жукова, про увольнение Таши из поликлиники по его протекции, про нападение и в конце подытожил фантиками от приторных конфет «Барбарис». В отличие от Ирмы Клим заинтересовался фантиками больше всего. Он забрал их у участкового, аккуратно упакованные в пакетик, и поставил напротив большой вопрос, решив в очередной раз воспользоваться помощью лопоухого Максима. Затем, сделав несколько звонков в Москву, при этом попросив об одолжении коллег, чего он мучительно не любил делать, приказал ехать к Жукову. Было раннее утро выходного дня, поэтому общим собранием они решили, что застанут его, скорее всего, дома. Что было удивительно для Клима и совсем нет для Арсения, Жуков жил в этом же поселке, только в другой его части. Будучи почти столичным жителем, Клим совсем забыл, что город Н маленький, и если здесь есть какой-то элитный район, то вся, так сказать, гордость города умещалась в нем полностью. Странно, что эта знать до сих пор Ташин участок не экспроприировала как портящий внешний вид, потому как таких в поселке практически не осталось. Вереницей тянулись огромные коттеджи, глядя на которые, хочется спросить: там будет жить цыганская семья из двадцати человек? Зачем такие огромные дома? В них неуютно и страшно. Климу казалось, что в них теряются души и люди становятся злыми и бесчувственными.

– Это тебе не Москва, – смеялся Арсений, глядя на выпученные глаза Клима. – Здесь элитный поселок один, ресторанов для местных селебрити – раз-два и обчёлся, а спортзал, куда они ходят, тоже в единственном экземпляре. Отсюда эти сильные мира сего, а конкретнее, нашего города, все друг с другом знакомы лично.

– Возможно, это даже облегчает задачу, – задумчиво сказал Клим.

– Э, нет, не скажи, – не поддержал его энтузиазма Арсений. – От этого только труднее, потому как своих они не бросают, а если они здесь все свои, то и бороться придется со всеми разом, а это ой как не просто.

– Посмотри, – задумчиво сказал Клим, готовясь к разговору с местным депутатом и читая присланное из Москвы досье на него.

– Ой, не знаю, – вздохнул Арсений, пробежав глазами по записям. – Ладно, Зорро, пойдём, попробуем разоблачить нашего шерифа.

– А вот ваше неверие, сэр, обидно, – пошутил Клим, в душе, конечно, он был полностью солидарен с Арсением, но… – Учись, периферия, как работает Москва. – Он не хотел ни в коем случае никого обидеть – так он просто настраивался на тяжелый разговор.

Но вопреки ожиданиям, что их не захотят видеть в этом доме, отпора они не получили. Пожилая женщина, которая впустила их на территорию двора, была заревана, после того как Арсений показал ей документы, она запричитала и, указывая пальцем на дом, сказала:

– Быстро вы приехали, горе, какое горе. Я и скорую вызвала, но пока нет еще, а вы так быстро.

Моментально поняв, что случилось страшное, Клим и Арсений, не сговариваясь, рванули в дом. Обустроен он был по законам мира коррупционеров: все в золоте, мраморе и зеркалах. Открыв стеклянную дверь, по которой вился золотой плющ, они встали как вкопанные. На полу сидела женщина, вся в синяках, а на руках у нее лежал мальчик лет десяти, испуганными глазами он смотрел на гостей, а из плеча со стороны спины у него торчал нож. Где-то поблизости завыла сирена скорой.

– Привет, герой, – подбежал к ним Клим и уселся рядом. – Что у вас тут происходит, расскажешь?

Клим разговаривал с пацаном, как будто ничего не случилось, он знал по опыту, что дети всегда смотрят и оценивают ситуацию по реакции взрослых, поэтому старался показать, что ситуация не критическая. Оценив рану, Клим решил, что будет лучше дождаться врачей, которые, по звукам, были совсем рядом. Мать, обняв сына, тихо поскуливала.

– Я защищал маму, – тихо сказал мальчишка. Было видно, что в этом маленьком худом тельце растёт настоящий мужчина. – Там он. – Мальчишка глазами показал на огромную комнату в глубине дома. – Мама его вазой ударила, когда он нож воткнул, посмотрите, он не умер? Я не за него боюсь, я боюсь, что мамку посадят, – словно оправдывался мальчишка.

Клим продолжил сидеть, показав жестами Арсению на гостиную.

– Ты молодец, настоящий мужчина. В далекой Японии тебя бы за мужество посвятили в самураи, – Клим нес что попало, необходимо было разговаривать с пацаном, чтоб отвлечь его от раны.

– Я думал, что вырасту, – гордо отвечал мальчишка, – и дам ему отпор, но не дождался. Сегодня я боялся, что он убьет маму.