– Соболезную, – сказал сердобольный Арсений, сменив тон на извиняющийся.

– Так что там за обидчик? – Не нравились Климу неприятности вокруг этой девицы, слишком много нитей на ней сходилось, и слишком яркие события происходят у нее в жизни, чтоб это было просто совпадением.

– Ну что, Арсений, давай буду писать заявление о взломе квартиры, – нарочито бойко сказала Таша, стараясь помешать добродушному Зайцу открыть все её тайны. Клим продолжал быть если не врагом, то чужим и неприятным человеком для нее. Вот Марк – тот сразу влился в их маленький мир и теперь казался почти своим.

– А вот со взломом вы поторопились, – сказал Клим, улыбаясь, раскусив хитрый план Таши. – Замок открыт ключом, даже не отмычкой. Вы обычно закрываете на оба замка? – уточнил он.

– Наверно, – неуверенно ответила Таша. – Это давно было, вообще когда как.

– Ну, это в стиле вашей девичьей памяти, но скажу вам как специалист: оба замка не имеют совершенно признаков взлома и были открыты исключительно ключами, – сказал Клим.

– Этого не может быть, – сказала Таша в изумлении. – У нас только три комплекта ключей: у меня, у Леськи и у Ирмы.

– А никто в последнее время не терял? – уточнил Арсений, рассматривая замок и одновременно приглядываясь к новому знакомому Таши, который оказался специалистом по замкам.

– У меня вот, – Таша вытащила свою связку, демонстрируя её наличие. Ирма и Леська, наблюдавшие все с площадки, молча достали свои, показывая, что все на месте.

– А вы, Клинок, не ошибаетесь? – засомневалась Ирма, тоже начав рассматривать входную дверь.

– Я, Багира, никогда не ошибаюсь, – самоуверенно ответил он и, взглянув на часы, добавил: – Наталья, я позвоню завтра, мне необходимо поговорить о вашей встречи с Юркой, а сейчас прошу меня извинить, мне надо идти. Оставляю вас, Шерлок, с честной стаей, – обратился он к Арсению. – Помните, у них пароль: «Мы с тобой одной крови, ты и я», – и быстрым шагом покинул растерзанную квартиру, не дав никому ответить.

* * *

Комары к вечеру из насекомых превратились в вампиров, которые во что бы то ни стало хотели напиться крови, и сидеть в беседке сейчас не представлялось возможным. Уже который день у Таши был сумасшедшим, столько событий плохих, очень плохих и просто страшных не происходило за всю её жизнь. Сегодняшний день добил Ташку окончательно, просто не оставив сил думать и переживать. Ирма, как лучшая подруга, да что там подруга, почти сестра, взяла обустройство на «фазенде» в свои руки, раздавая указания Леське и Антону Павловичу, Марку и Арсению, который жутко заревновал, увидев статного Марка, и увязался за ними, аргументируя тем, что хочет помочь. Работали дружно, за время зимовки хиленький домик покрылся пылью и обветшал, поэтому работа нашлась всем. Кто-то мыл, кто-то выбрасывал мусор, кто-то прибивал отвалившиеся ставни. Арсений с Марком соревновались в умении, первый – рьяно, ну а второй – с усмешкой, не принимая участкового в равноправные соперники.

Только Таша, взяв клетку с сусликом, ушла в беседку и сидела не шелохнувшись. Мысли то одолевали её все разом: Юрка, душитель, депутат – домашний тиран и погром в доме, который, кстати, они не стали убирать, просто, закрыв квартиру, сразу уехали на «фазенду», эти мысли то улетали, оставляя голову пустой и тяжелой, то вновь возвращались. Друг Дуса смотрел на Ташу своими глазками-пуговками и молчал, словно понимая, что его новой хозяйке необходимо подумать. Солнце садилось за горизонт, очередной тяжелый день заканчивался. Наконец Ташу прорвало, жалость к себе пересилила все самые страшные мысли и накрыла её волной слез. Такие слезы нельзя остановить, их можно только выплакать. Вдруг вспомнилось всё: и издевательства одноклассников, и предательство мужа, и позорное увольнение с любимой работы, и щемящее чувство одиночества во время празднования дня рождения дочери без неё.

– Вот почему со мной никогда не случается ничего хорошего?! – сквозь слезы спрашивала Таша Дусу, и тот старался ей ответить, но у него ничего не получалось.

– Что? – уточнила у него Таша. – Хочешь сказать, что ты вообще в клетке? Так иди гуляй, пусть хоть тебе станет сегодня радостно.

Таша открыла клетку настежь, приглашая животное на прогулку.

– Иди. Что, боишься? Ага, вот так все, как жаловаться, так первые, а как изменить что-то в своей жизни, то трусим. Что, лучше сидеть в своей клетке, страшновато призрачное счастье? – кричала она на суслика.

Сейчас Таша сама не понимала, с кем разговаривает: с сусликом или сама с собой, так, как раньше любила делать с зеркалом.

Дуса, видимо, все-таки услышал её призыв быть счастливым и, одним прыжком покинув клетку, стал оглядываться на мир, словно не был уверен, что это не глупая шутка зареванной женщины.

– Иди и будь счастлив, может, хоть тебе повезет, – продолжала реветь Таша.

Суслик с пушистым хвостом, недолго думая, как-то чересчур ловко, в три прыжка достиг ближайшего дерева и взобрался наверх. Только сейчас Таша поняла, что наделала, суслик был какой-то необычный, по-моему, Юрка говорил калифорнийский. Написав дочери короткое СМС: «Ничего никому не говори, просто приди в беседку», – Таша старалась не потерять взглядом животное на дереве, сумерки все больше сгущались, а черного Дусу все меньше становилось видно.

– Мам, – услышала Таша шепот дочери, – что случилось?

– Дочик, скорее сюда. – Таша стояла под деревом, и её почти не было видно.

– Что случилось? – так же шепотом продолжила дочь.

– Дуса сбежал, – соврала Таша, так как ей было стыдно за глупый поступок.

– Как он умудрился открыть клетку? – закономерно удивилась Леська.

– Вот сейчас точно не до разбирательств! – возмутилась Ташка, боясь разоблачения. – Животное надо спасать. Это калифорнийский суслик, он точно не выживет в России на воле, это не всегда под силу местной фауне, а что уж говорить об изнеженных американцах? Пропадет он, – грустно закончила свою речь Таша.

– Да, угораздило же его сбежать, – согласилась Леська. – Ну, у меня для него две новости: одна плохая, другая хорошая.

– Начинай с хорошей, – сказала Таша, уставшая уже от плохих.

– Он залез на черемуху, а это, как известно, дерево со множеством хороших веток, и можно попробовать туда взобраться, – толково оценила ситуацию Леська.

– А плохая?

– А плохая – что ветка, на которой он сидит, выходит к соседям во двор, и если он туда спрыгнет, то мы, скорее всего, его уже никогда не найдем.

Действительно, огромная черемуха стояла у самого забора, распределив свои ветки по обе стороны, словно мать – свою любовь между детьми поровну.

– Мам, у нас дома сидят три мужика, ну, ладно, два, Чехова не трогаем по причине возраста. Так вот, сидят они там и мышцами перед Ирмой меряются. Давай их позовем, пусть спасают животное.

– Не, доча, не пойдет, – вздохнув, сказала Таша. – Они шум поднимут, а нас соседи тут и так не любят.

Это была правда, поселок уже давно из дачного переквалифицировался в элитный, повсюду строились огромные богатые дома, хозяева которых с презрением смотрели на деревянный домик в окружении большого заросшего сада.

– Давай все сделаем вдвоем и потихоньку. Я залезу на дерево, детство вспомню, а ты меня подстрахуешь.

– Мам, ты в своем уме? Во-первых, ты уверена, что ветки тебя выдержат? – возмутилась Леська.

– Считай, мать обиделась, продолжай своё «во-вторых», – сказала Таша, примеряясь к дереву.

– А во-вторых, как я тебя подстрахую? Внизу постою? Так если ты падать начнешь, я ничем тебе не помогу, ты сама разобьёшься и еще и меня раздавишь.

– Мать обиделась дважды, рискуешь семейными отношениями, – констатировала Ташка и залезла на первую ветку. – Да ты хоть знаешь, какая я спортивная была? А как на деревья лазила – ого-го, а это, как говорится, как на велосипеде кататься, один раз научился – всё, не забудешь уже никогда, – старалась весело рассуждать она.

Говоря это, Таша ветка за веткой поднималась вверх по огромному дереву. Кто и когда его посадил, было неведомо, может быть, это сделала бабуля, а возможно, и её предшественники. Таша не сажала в этом саду ничего, получив его уже в идеальном, как она считала, варианте.

– Мам, – зловеще зашептала Леська, – суслик того не стоит, ладно бы я там еще сидела, а это всего лишь животное.

– Эгоистка, – в ответ так же шепотом сказала Таша и продолжила свое восхождение. – Надо было тебе братика родить, – сокрушалась она. – Ты совсем не умеешь сопереживать.

– Мам, но там не братик, там суслик, который прекрасно лазит по деревьям и без тебя, – оскорбилась Леська.

Высота была достигнута, теперь надо было немного продвинуться в сторону соседей по толстой, к счастью, ветке и схватить животное. Суслик, похоже, перепугался не меньше Таши, потому как никуда не двигался, а внимательно, как хотелось думать Таше, с волнением наблюдал её подвиг. Сев на ветку и продвигая себя потихоньку к цели руками, Таша старалась не напугать его, чтобы он вдруг не спрыгнул вниз. Если для юркого суслика это будет полет, то для Таши падение обернется, скорее всего, множественными переломами. Но тот, похоже, уже нагулялся, да и в подползающем человеке узнал того, кто кормил его последние три дня, поэтому с легкостью пошел к Таше на руки. Половина пути была пройдена, но Таша была рада, главное, животное спасено, остальное мелочи, но мы предполагаем, а господь располагает.

– Вы! – услышала она с земли возмущенный оклик. – А вы что здесь делаете?! Быстро слазьте! – Приказ прозвучал безапелляционно и угрожающе, а Таша, еще пять минут назад глупо подумав, что все закончилось, от испуга полетела вниз, крепко обнимая спасенное животное.