— Большинство из тех, кто выступал против Вильгельма, совершали глупость, — тихо сказал отец Дамьен. Хотя вполне возможно…

— Что? — насторожился Брет, но тут же махнул рукой, — Ладно. Можете не отвечать. Идемте в мою штабную палатку; выпьем немного вина.

— С удовольствием выпью хорошего вина, — согласился Дамьен. Он расположился на складном стуле внутри палатки.

Им принесли вина, и Брет с горящими от нетерпения глазами наклонился к отцу Дамьену.

— Умоляю, отец, выкладывайте поскорее! Какие у вас новости?

— Неделю тому назад леди Аллора родила здоровенькую девочку. Мне только что сообщили, что ее крестили наследующий день и назвали Брайаной-Элайз. Ребенок очень красивый — так говорят те, кто ее видел.

Брет откинулся на спинку стула, удивляясь тому, что дрожит всем телом. У него есть дочь. Здоровая и красивая, что неудивительно, ведь она дочь Аллоры. У него мелькнула мысль, что, может быть, жена сама напишет ему, но он понимал, что этого не будет. И еще он подумал о том, как может отразиться на ситуации пол ребенка. Если бы Аллора родила мальчика, то можно было бы опасаться, что Роберт Кэнедис попытается задушить ребенка ночью. Девочка же была в большей безопасности, потому что Роберт не станет чернить себя в глазах Аллоры убийством ребенка, если это не сулит ему никакой выгоды. Он наверняка постарается уговорить Аллору развестись. Если она снова выйдет замуж и родит сына, у того ребенка будет преимущественное право перед дочерью нормандского лорда.

Брет тихо вздохнул и спросил:

— Что-нибудь еще?

Дамьен не спеша отпил глоток вина, будто не решаясь говорить.

— Дамьен, черт бы вас побрал!..

— Не смейте чертыхаться, милорд. Я все-таки священник, хотя и привык к необузданной дерзости ваших родителей.

— Я такой же необузданный, как и они, только возмутительнее вдвойне, — сказал Брет. — Ради Бога, если вы хотите сказать что-нибудь еще…

— Только одно. Вы должны пойти к королю и убедить его разрешить вам набрать воинов и взять приступом крепость Дальнего острова. И поскорее.

— Зачем такая спешка?

— Сейчас леди Аллора очень сблизилась со старыми друзьями. Там есть один молодой человек, Дэвид Эдинбургский, который всегда готов взять на себя управление островом.

Брет медленно встал, допил вино, стараясь совладать с охватившей его яростью. Он верой и правдой служил королю, отодвигая собственные проблемы на второй план, и терпеливо ждал. Но теперь у него родилась дочь, а его жена скоро оправится после родов и будет готова завести любовника. Несмотря на гнев к ней, который он вынашивал все эти долгие месяцы, он был охвачен безумной ревностью примысли о том, что она может быть с другим мужчиной. Он хотел вернуть ее себе. Хотел снова увидеть ее. И даже если гордость и гнев не позволяли ему по-прежнему желать ее, он не мог допустить, чтобы кто-нибудь другой занял его место.

— Дамьен, если вам известно что-нибудь еще…

— Больше сказать нечего, — заверил его священник. Он встал и, подойдя к Брету, заглянул ему в глаза. — Клянусь, молодой милорд, если бы случилось что-нибудь еще, я предупредил бы. Я лишь советую вам поторопиться. Уверен, что леди не нарушила брачных обетов — пока.

— Откуда вам известно? Неужели вы умеете видеть сквозь крепостные стены?

— Нет, но я умею читать в сердцах людей и, кажется, не давал вам повода усомниться в моих словах.

— Что правда, то правда, — признался Брет.

Дамьен вдруг усмехнулся.

— Правда также и то, что тамошний священник, отец Джонатан, прослужил на Дальнем острове не менее двадцати лет. А до этого, когда он еще был бедным юношей, которому нужна была поддержка, чтобы продвинуться по церковной иерархической лестнице, я сумел оказать ему эту поддержку, и ваш отец тоже во многом способствовал этому. Людская благодарность иногда вдруг проявляется многие годы спустя. Как говорится, кинь хлеб-соль за лес…

— Вот это здорово! — воскликнул явно довольный Брет. Ведь у него появилась возможность узнать, что происходит внутри крепостных стен. — Спасибо за добрые вести. А теперь я, не теряя ни минуты, отправляюсь к Вильгельму.

— Я еду с вами. И буду рядом до тех пор, пока мы не возьмем Дальний остров.

— Давно пора. Я возьму то, что принадлежит мне по праву, что мне было обещано лаэрдом Айоном перед лицом Всевышнего. Клянусь, я возьму эту крепость, даже если потребуется превратить ее в развалины. И мою графиню тоже…

— Брет… — начал было обеспокоенный Дамьен.

Но Брет уже выбежал из палатки и вскочил на коня. Он спешил к Вильгельму.

Брайане исполнился месяц, и мать не могла нарадоваться на свою дочь. Однажды, когда Аллора, передав ребенка на руки Мери, сидела у камина, дверь распахнулась и вошел дядюшка, за которым по пятам следовали Дэвид и Дункан. За ними вошел сэр Кристиан в окружении нескольких самых лучших отцовских рыцарей.

— Надо подготовить жителей и весь остров к осаде, мадам. До нас дошли сведения, что Брет д’Анлу обратился к королю с просьбой дать ему воинов. Он намерен стереть с лица земли наш замок, а нас всех перерезать. И тебя тоже, как мне сказали, — заявил Роберт.

— Он собирается прийти сюда и уничтожить нас всех? — переспросила она, чувствуя, как закипает гнев. — Я этому не верю.

— Придется поверить, леди. Ведь ты сама едва не убила его…

— Я?!

— Кто же еще? Ведь это ты отравила вино.

— И сама же выпила его, — напомнила ему Аллора.

— Видно, ты хочешь, чтобы за тебя расплачивались мы все? — раздраженно спросил Роберт.

Аллора с ненавистью посмотрела на него.

— Некоторые уже давно расплатились за это, дядюшка, — сказала она и, обернувшись к остальным, добавила: — Мой отец подписал с тем человеком соглашение, и, если ему придется с боем брать то, что принадлежит ему по праву, многие поплатятся за это жизнями. Мы можем сдать ему крепость добровольно…

— Аллора, а как же ты? — прервал ее Дэвид, и голос его прозвучал спокойно, рассудительно. — Что будет с тобой, с нашими землями за стенами крепости? Люди восстанут против правления норманна. Они будут сопротивляться, потому что норманны убили твоего отца. Они не сдадутся без боя и потребуют, чтобы ты тоже дала отпор.

Она молчала, обдумывая ситуацию.

— Ладно, я буду бороться, дядя, — сказала она наконец. — И возможно, это обернется самым большим предательством против моего народа. — С этими словами Аллора вышла из комнаты.

Король отпустил Брета и разрешил не только взять с собой своих людей, но и набрать добровольцев из числа других рыцарей. Однако сначала он должен был вместе с Вильгельмом принять участие в штурме города Манта.

Гарнизон Манта не раз делал вылазки на территорию Нормандии, и Вильгельм потребовал от короля Франции Филиппа, чтобы тот отдал ему так называемые спорные территории на границе. Филипп категорически отказался, и Вильгельм перешел в наступление.

Город взяли штурмом и с присущими Вильгельму коварством и жестокостью подвергли разграблению. Затем по приказу Вильгельма подожгли. Брет, видя зверские разрушения вокруг и не желая участвовать в них, решил отправиться домой вместе с отцом и братьями. Проезжая по улице объятого пожаром города, он вдруг увидел впереди короля. Неожиданно с крыши одного из домов сорвалась горящая балка и, пролетев в нескольких дюймах от Вильгельма, упала перед ним.

Конь шарахнулся и встал на дыбы, Вильгельма бросило вперед, и он ударился виском об острый металлический выступ на седле.

— Боже мой, Вильгельм! — в ужасе воскликнул Брет, посылая Аякса вперед. Он подъехал к королю одновременно с отцом.

Раненого Вильгельма отвезли в монастырь Сен-Жерве. Два священника, известные как превосходные эскулапы, тщательно осмотрели его и печально сообщили, что надежды нет. Вильгельм готовился предстать перед судом Всевышнего.

Он умер не сразу и, находясь на смертном одре, спешил завершить свои земные дела. Вокруг него собрались сыновья, Вильгельм Руфус и Генри, а также его брат Роберт, граф де Мортейн.

Старший сын Вильгельма, Роберт, находился во Франции с королем Филиппом.

Вильгельм, умирая, даровал прощение своему мятежному сыну Роберту — за него просили самые знатные бароны Нормандии. Затем он щедро одарил церковь. Несмотря на то что всю свою жизнь король воевал, он был благочестивым монархом и остался таковым на смертном одре.

Далее он приказал отпустить на волю тех людей, которых заточил в тюрьмы за годы своего правления, и даже брата Одо, с которым крепко поссорился много лет назад и за которого теперь просил и Роберт де Мортейн, и некоторые бароны.

Вильгельм вдруг усомнился в своем праве отдавать Англию, которую захватил огнем и мечом. Он отписал Ланфранку в Англию, что отдает своему сыну Вильгельму Руфусу скипетр, меч и корону, и отправил его в Англию, надеясь на помощь Всевышнего. Вильгельм Руфус повиновался отцу и уехал.

Третьему сыну, Генри, Вильгельм завещал пять тысяч фунтов серебром и посоветовал проявить терпение и надеяться на Господа.

Потом Вильгельм протянул руку Аларику и с неожиданной силой сжал пальцы старого друга.

— Помнишь, как мы с тобой встретились, Аларик? В бою, всегда в бою. И так всю жизнь. Мы поклялись взять то, что принадлежит нам по праву, и крепко держать это в своих руках. Я подтверждаю твое право на титул графа Хейзелфорда и надеюсь, что ты до конца своих дней будешь крепко держать в руках то, что тебе принадлежит, и что Робин, когда придет его время, будет поступать так же. Тебе, Брет, я дал разоренную, бесплодную землю, но даровал и титул, который получают избранные. Подтверждаю твое право на этот титул и хочу, чтобы ты поклялся служить моему сыну так же преданно, как служил мне.

— Клянусь, — сказал Брет.

— А теперь ты можешь взять столько воинов, сколько тебе потребуется, и вернуться в Англию. Возьми В свои руки Дальний остров, как я того желал, потому что Вильгельму Руфусу необходимы крепкие границы.