— Каким образом, черт возьми, им удастся аннулировать брак? — воскликнул Брет. — Правда… — Он недоговорил и горько усмехнулся. — Возможно, все это было спланировано с самого начала, и поэтому невеста так расстроилась, оказавшись в охотничьем домике вместо нашего лондонского дома? Но тогда ей не удалось сбежать, поэтому супружеские права были осуществлены и брак стал свершившимся фактом.

Аларик пожал плечами, в раздумье потирая гладко выбритый подбородок.

— Ты и представить себе не можешь, насколько велика власть церкви и вера человека в ее могущество. Оглядываясь на события давно прошедших лет, я пришел к выводу, что Гарольд был вынужден отдать Англию Вильгельму не потому, что Завоеватель был так силен, а потому, что сам Гарольд проявил слабость, как только увидел, что Вильгельм получил право вести армию под прикрытием папской хоругви. Это было сильнее любого оружия, которое имелось в распоряжении Завоевателя. Если семейство Айона решит обратиться к церкви, то в самое ближайшее время отправит своих посланников в Рим.

— В таком случае нам тоже нужно в спешном порядке направить в Рим своих людей.

— Туда поедет отец Дамьен, — сказал Аларик.

Брет кивнул и снова склонился над чертежами.

— Нам потребуется армия, отец! Я сейчас в таком гневе, что готов идти туда даже один, без оружия и плечом вышибить ворота их крепости.

— Именно на это и рассчитывают коварные скотты, — вставил свое слово Робин.

— Правда, Брет. Они будут рады, если ты поступишь безрассудно, — предостерег Аларик.

— Они захватили Элайзию, поэтому мы пойдем туда с такой армией, какую нам удастся собрать, — ровным голосом произнес Брет. — Если бы не моя сестра, я бы, конечно, выждал время. И уж тогда, если бы я начал осаду крепости — с солидной армией и хорошо обученными рыцарями, — а Айон заупрямился бы, то, клянусь, я взял бы крепость штурмом.

— В таком случае нам, наверное, надо еще раз обсудить возможную тактику, — сказал Аларик, и. они снова склонились над чертежами, отыскивая уязвимые места в обороне крепости.

Но когда они уже были готовы к отплытию из Нормандии, туда неожиданно прибыла Фаллон собственной персоной, что было большой редкостью, потому что она старательно избегала Нормандии, как и короля, — с тех пор как умерла Матильда, нога ее не ступала на здешнюю землю. Сыновья и муж встретили ее со смешанным чувством радости, удивления и любопытства, но она, обняв каждого из них, сразу предупредила все их возможные вопросы, рассказав последние новости:

— Вам нет необходимости бросать все и, рискуя навлечь на свои головы гнев, короля, мчаться на выручку Элайзии, потому что она уже на свободе. Малькольм самолично приносит извинения королю Вильгельму и тебе, Аларик. Элайзия приедет сюда вслед за мной вместе с Элинор и Гвен, как только доберется до дома и подготовит все необходимое для пребывания в Нормандии.

— Они захватили мою дочь, потом возвратили ее и думают, что дело этим ограничится? — возмущенно переспросил Аларик.

— Отец, — спокойно сказал Брет, — нет человека, который бы сильнее, чем я, желал взять штурмом крепость на Дальнем острове. Но я не намерен потерпеть поражение и не могу рисковать. Я еще раз повторяю: нам нужно собрать немалые силы, чтобы овладеть Дальним островом. Сейчас нам их не собрать, потому что Вильгельм стянул все силы в Нормандию. Клянусь тебе, я позабочусь о том, чтобы похищение Элайзии не осталось безнаказанным. Если в этом виноват Айон, то Айон за это и поплатится. — «Как и моя ненаглядная супруга», — добавил он про себя. — Нам лучше поторопить отца Дамьена с отъездом в Рим к папе, потому что скотты наверняка приложат все силы, чтобы расторгнуть этот брак и отобрать у меня все права.

Фаллон печально кивнула головой:

— Правильно, Брет, Дамьену следует поспешить. Но Айон не сможет уже ни за что поплатиться. Его нет в живых.

— Не может быть! — воскликнул потрясенный Брет.

— За ними в погоню бросился отряд норманнов. Элайзия написала мне, что ее жизни угрожали прежде всего нормандские лучники под командованием твоего старого приятеля де Фриза, которые преследовали их до самой крепости. Очевидно, как только в Лондоне пронесся слух, что Айон и Роберт бежали с Аллорой, прихватив с собой Элайзию, де Фриз с небольшим отрядом бросился в погоню. Элайзия своими глазами видела, как лучники убили Айона.

— Боже мой! — прошептал Брет. — Какая бессмыслица! Вот идиот этот проклятый де Фриз! Вечно старается выслужиться перед королем, ему и дела нет, какой ценой он добьется королевских милостей!

Брету вспомнился вечер в большом зале королевской резиденции, де Фриз, пораженный красотой Аллоры, и Аллора, в ярости нанесшая удар де Фризу и ранившая его мужскую гордость.

А теперь Айон, самый благоразумный из всех пограничных лаэрдов, убит… И Роберт Кэнедис стал главой семейства.

— Ну, в таком случае все пропало. Не будет ни переговоров, ни мирного решения — только война. Роберт Кэнедис всех их погубит, в этом можно не сомневаться! — сердито воскликнул он. — Черт бы побрал этого де Фриза! Г ори он в адском пламени!

Фаллон положила руку ему на плечо:

— Тебе сейчас остается лишь ждать и радоваться, что Элайзия на свободе. Де Фриз в Англии, а там никто из власть имущих не накажет человека, который бросился в погоню за беглецами. Ваши разногласия с де Фризом носят личный характер, и со временем вы разберетесь друг с другом. Айона нет в живых. Этого нельзя изменить, хотя сам этот факт меняет все. Брет, прошу тебя, не делай ничего сгоряча, подожди. Элайзия на свободе, цела и невредима.

— Ты права, мама, и, видит Бог, я этому рад! — Он изо всех сил стукнул кулаком по столу.

Ждать.

Да он сгорит дотла в огне собственного гнева, пока ждет!

Но Фаллон права. Он ничего сейчас не может сделать.

Брет перевел взгляд с братьев на отца, потом наконец согласно кивнул головой:

— Хорошо, я подожду. Но клянусь вам, что придет время и я возьму Дальний остров. И моя жена получит то, чего заслуживает.

Фаллон пристально посмотрела на него и, вздохнув, сказала:

— По правде говоря, я сочувствовала твоей молодой жене — конечно, до тех пор, пока эти безрассудные варвары не умыкнули мою дочь. Но теперь, когда я знаю, что Элайзия в безопасности, цела и невредима, я успокоилась и подумала, что тебе, возможно, не следует слишком строго судить Аллору.

«О, мама, и ты тоже…» — с горечью подумал Брет. Он расправил плечи. Терпение. Ему придется научиться терпению, которое никогда не входило в число его добродетелей. Отныне оно ему очень потребуется, потому что к концу недели предстояло быть на границе с Анжу, чтобы участвовать в осаде крепости, захваченной одним из противников Вильгельма.

Что ж, возможно, звон клинков и лязг мечей помогут ему избавиться от не находившей выхода ярости.

Но напрасно он надеялся. Каждое сражение лишь подпитывало бушевавший в нем гнев, а во сне ему являлась она. Он видел ее, униженную, поверженную…

И видел ее глаза — какими они были тогда, когда он с Аллорой предавался любви. Он ощущал нежность ее плоти. Видел, как Аллора тянется к нему и ее глаза, полуприкрытые густыми ресницами…

Он метался в постели и не находил себе места. А просыпался с еще большим желанием добраться до Дальнего острова. Этот миг настанет, клялся он. Уж будьте уверены, этот час пробьет.

Был канун Рождества. Несколько дней подряд на Дальнем острове дули яростные ветры, завывания которых слышались даже сквозь каменные стены замка. Наконец ветер стих и пошел снег. Аллора смотрела сквозь узкую амбразуру главной сторожевой башни, как легкие снежинки, кружась, падают на землю во дворе замка. Отец всегда любил снегопад. Снежный покров недолго сохранялся на этой земле — Дальний остров был окружен морем, и, хотя холодная, ветреная погода стояла здесь значительную часть года, снег на острове обычно быстро таял.

Рождество. Впервые Аллора встречала этот праздник без отца. Она не плакала, хотя ей очень хотелось выплакаться, потому что слезы облегчили бы боль утраты.

Тяжесть на сердце объяснялась, наверное, не только смертью отца. Слишком много сделано ошибок. Если бы отец знал всю правду, он так бы и сказал. Они были абсолютно не правы во всем, что сделали.

Но теперь это уже не имеет значения. Отца нет, и она одна несет ответственность за все, что они вместе сделали. Она теперь отвечает здесь за каждого человека, как бы ни пытался ее дядюшка взять на себя ответственность и всю полноту власти.

— Миледи! — тихо окликнула ее молоденькая миловидная служанка Мери, и Аллора, оглянувшись, увидела, что пришел Роберт, а вместе с ним Дэвид и Дункан. Она их ждала и была готова к этой встрече.

С момента их возвращения прошло несколько недель, но Роберт ни разу не побеспокоил ее за это время и не начинал разговора о расторжении брака.

Дэвид, на котором дядюшка давно остановил свой выбор как на претенденте на ее руку, вел себя с присущим ему тактом, и хотя ей было грустно признаться, что чувство влюбленности по отношению к нему у нее исчезло, она теперь ценила его еще больше, чем прежде, как хорошего и верного друга, и надеялась, что он таковым и был, несмотря на то что частенько попадал под влияние своего грубого и нагловатого единокровного брата Дункана.

— На столе вино и эль, угощайтесь, — предложила Аллора, садясь во главе стола.

Роберт сам потребовал этой встречи и теперь сел по правую сторону от нее, взяв ее руку в свою. Аллора в гневе чуть не вырвала у него свою руку — она не могла простить ему всего, что он сделал.

— Дальнейшее промедление опасно, Аллора! Ты обязана написать убедительную просьбу о расторжении брака и умолять папу признать брак недействительным.

Дункан, сидевший наискосок от Аллоры, сразу же вмешался в разговор:

— Клянусь всеми святыми, Аллора, мы не можем больше ждать! Говорят, твой норманн пришел в ярость и поклялся, что не оставит камня на камне от нашей крепости, а тебя закует в цепи и заточит в тюрьму пожизненно. Роберта он, конечно, намерен убить, а всех остальных лишит земель и титулов, как это проделали со всем саксонским дворянством. Он хочет, чтобы мы стали свинопасами! Пока ты медлишь с расторжением брака, мы все находимся в опасности!