— О Боже, эти ужасные грабители везде успевают. Они не только грабят банки, но и останавливают поезда, нападают на ни в чем не повинных людей. Не прошло и двух недель, как был остановлен поезд, следовавший из Форт-Уэрта в Остин, и все пассажиры ограблены! Нет, нам не следовало уезжать из Миссури. — Тетушка Эйприл тяжко вздохнула и добавила: — Разумеется, мы бы никогда не уехали из Миссури, если бы не эти проклятые янки.

Северяне скупили все наши лучшие земли, и мы ничего не могли поделать. Дорогая, со всей ответственностью заявляю: твоей бедной матери посчастливилось, что она до этого не дожила и ничего этого не увидела.

Дженни подумала о том, что ее бедной матушке не пришлось увидеть и многое другое, но она решила, что не следует беседовать с тетей на подобные темы, так как Эйприл Тейлор и без того постоянно нервничала — нервничала по малейшему поводу, а то и вовсе без всякого повода.

— Да, тетушка, конечно, посчастливилось, — пробормотала Дженни, потупившись.

Эйприл Тейлор снова вздохнула и принялась вспоминать свои жизненные разочарования.

— И тогда наша милая Одри умерла в этом жутком Техасе, а хвои братец сбежал, чтобы, как он нам сказал, найти работу на каком-то далеком ранчо. Ужасно, не правда ли?

Дженни молча кивнула, она знала, что не следует перебивать тетушку, все еще скучавшую по прежней жизни, более благоустроенной. Но эти годы давно уже канули в Лету, и Дженни о тех днях почти ничего не помнила. Ведь ей было всего шесть лет, когда в одном из последних сражений между Севером и Югом погиб ее отец, воевавший на стороне конфедератов. Тогда Одри Эллисон, мать Дженни, упаковала вещи и вместе со своей маленькой семьей перебралась в Техас.

И Эйприл скрепя сердце согласилась поехать с сестрой, так как других родственников у нее не осталось. Впрочем, уехали не только они — многие из Миссури разъехались в разные стороны. Одри же выбрала Техас, поскольку в этом штате было довольно много сочувствующих южанам. Кроме того, она считала, что именно здесь, в Бракстоне, — самое подходящее место для магазина дамских шляпок. Она открыла магазин на те деньги, которые сумел спрятать от северян, и поначалу все шло очень даже неплохо. А потом…

Потом Одри заболела, и последовавшие за этим дни до сих пор преследовали Дженни в кошмарных снах. Она не могла без содрогания вспоминать, как слабела мать и как угасал ее некогда светлый разум. Смерть Одри Эллисон стала тяжелым ударом для Дженни, ее брата и тетки. И если бы она не умерла, то, возможно…

Громкий возглас тети Эйприл вывел Дженни из задумчивости.

— А теперь еще и эта ужасная банда Доусона! Об этих негодяях пишут все газеты, а они… Что ты делаешь, Дженни?

Девушка вздрогнула и в изумлении уставилась на свои руки. В руках у нее были обрывки лент и перьев со шляпки миссис Лафферти. Задумавшись, Дженни не заметила, что творили ее пальцы, и теперь шляпка была безнадежно испорчена.

— Она все равно у нас не получилась, — пробормотала Дженни, бросив шляпку на стол. Подбежав к окну, она отодвинула жалюзи, а затем распахнула настежь дверь.

Эйприл с беспокойством наблюдала за действиями племянницы. Наконец спросила:

— Ты ведь никуда не уходишь, правда?

— Ухожу, тетя Эйприл. Но ты не волнуйся. Стрельба прекратилась.

На улице все еще толпились любопытные: всем хотелось поглазеть на следы пуль в стенах, разбитые оконные стекла и изрешеченный выстрелами труп одного из грабителей. Кто-то предложил послать за городским фотографом, чтобы запечатлеть первое в Бракстоне ограбление банка (многие надеялись, что и последнее).

— Да-да, позовите Рэнсома, пусть он поснимает нечто более существенное, чем орущие младенцы и уродливые женщины, — заявил шериф, забыв, что совсем недавно его собственная жена и дети позировали перед объективом фотокамеры. — Пусть другие бандиты полюбуются на покойника — чтобы не возникала даже мысль о повторном ограблении нашего банка. И поторопитесь, нам нужно поскорее снарядить погоню за остальными! Надеюсь, нам удастся их схватить!

Фотографа доставили довольно быстро, и он занялся установкой своей камеры перед входом в банк. Шериф же и другие мужчины, желавшие быть увековеченными для потомков, стали с суровыми лицами и ружьями в руках перед объективом, а в пыли, у их ног, лежал труп грабителя.

Расталкивая локтями зевак, Дженни подобралась поближе к фотографу и замерла, в ужасе уставившись на покойника. У нее перехватило горло, и она непроизвольно прижала ладонь к губам. Мертвец лежал ничком, так что его лица Дженни не видела. Но тут она вдруг заметила видавшую виды фетровую шляпу, валявшуюся чуть поодаль, и на глаза ее навернулись слезы. Дженни знала эту шляпу.

— Кто убитый, шериф? — полюбопытствовал кто-то из толпы.

Но ответ на этот вопрос дал фотограф, с первого взгляда опознавший покойника.

— Убитый — Динамит Дэн, — бросил он через плечо. Шериф Бартон тотчас же оживился:

— Динамит Дэн?! Неужели?! Ведь его разыскивают в трех штатах! Но откуда…

— Не разговаривайте, сейчас снимаю, — сказал фотограф, и шериф снова принял величественную позу.

Дженни вздохнула с облегчением, но этого, конечно же, никто не заметил. А потом она вдруг почувствовала, что у нее подгибаются колени, и все поплыло перед глазами. Пытаясь удержаться на ногах, девушка машинально ухватилась за треногу фотокамеры. Заметив это, фотограф Рэнсом нахмурился и, взглянув на Дженни, закричал:

— В чем дело, мисс?! Не мешайте, уберите руку! — Отстранив руку девушки, он пробурчал: — Можно подумать, что мы… на воскресном пикнике.

Дженни с удивлением посмотрела на фотографа. Кейн Рэнсом был в их городке новым человеком, и она совсем его не знала — видела всего лишь несколько раз. Судя по всему, он был из тех, кто нигде надолго не задерживался. Такие, как Рэнсом, постоянно бродили из города в город. И этот бродяга осмеливался делать замечания уважаемым жителям Бракстона, тем, кто прожил здесь много лет.

Возмущенная дерзостью фотографа, Дженни выпрямилась и, окинув его презрительным взглядом, проговорила:

— Как понимать ваши слова? Как оскорбление? Или, может быть, вам не нравится наш город?

— О нет, вы ошибаетесь. Мне тут очень даже нравится. И нравится делать снимки, пока банда Доусона благополучно улепетывает.

Дженни пристально посмотрела на фотографа.

— Откуда вы знаете, что это банда Доусона? — спросила она. — Может, это шайка Джеймса, или Билли, или Малыша…

— Возможно, кто-то из перечисленных вами действительно мог оказаться на этом месте, но не оказался, — с усмешкой проговорил Рэнсом. Он с любопытством взглянул на Дженни: — А многих ли бандитов вы знаете лично, мисс?

Девушка вспыхнула.

— Я никого из них не знаю! — заявила она и отступила на несколько шагов, как бы давая фотографу понять, что больше не желает с ним разговаривать.

Дженни впервые довелось беседовать с Рэнсомом, и эта беседа показалась ей малоприятной. Она совершенно не понимала, почему этот человек производил такое впечатление на женскую половину городка. Он прибыл в Бракстон недели две назад, и с тех пор почти все незамужние женщины произносили его имя с придыханием. Действительно, почему он пользовался такой популярностью? Ведь Рэнсом был очень плохо воспитан. Правда, каких-либо физических недостатков в его внешности она не заметила, как ни старалась.

Он был высоким, худощавым и темноглазым. Хотя ему было не больше двадцати шести — двадцати семи лет, он, похоже, уже многое повидал в жизни — это чувствовалось по его настороженному и вместе с тем насмешливому взгляду. И еще Дженни почему-то казалось, что Кейн Рэнсом обладает незаурядным характером и всегда своего добивается. Искоса взглянув на него, она вдруг подумала: «Очень может быть, что он совсем не тот, за кого себя…»

В этот момент он снова к ней повернулся и с усмешкой спросил:

— Может, я вам мешаю, мисс? Дженни вскинула подбородок и заявила:

— Да, мешаете, но это можно исправить. — Она отвернулась и зашагала в сторону своего магазинчика.

Кейн Рэнсом пожал плечами и принялся настраивать линзу своего фотоаппарата. Затем вставил в прорезь пластину и набросил на голову темную ткань. Сняв с объектива крышку, он запечатлел на влажной пластинке выдающееся городское событие, после чего извлек пластину и начал складывать треножник.

— Куда ты теперь направляешься? — спросил у него Элиас. На левой скуле молодого человека наливался огромный синяк, оставленный ему на память одним из грабителей.

— Пойду проявлять, — ответил Кейн. — Если я не сделаю этого сейчас, снимок будет испорчен. Как ты себя чувствуешь?

— Не беспокойся, все в порядке. Скажи, ты не против, если я пойду с тобой?

— По правде говоря, мне бы этого не хотелось, — ответил Кейн. Повернувшись к мальчику, стоявшему у него за спиной, он сказал: — Захвати треножник и камеру, Шон. Я буду у себя в лаборатории.

Элиас Берд нахмурился. Он был родственником банкира, поэтому не привык к подобной грубости. Но чего еще ожидать от Кейна Рэнсома? Глядя ему вслед, Элиас думал: «Почему же мне иногда кажется, что Рэнсом на самом деле не тот, за кого себя выдает? Похоже, что он приехал в Бракстон вовсе не потому, что рассчитывал хорошо здесь заработать».

За свои двадцать шесть лет мистер Берд повидал не так уж много метких стрелков, но он нисколько не сомневался в том, что Рэнсом был чрезвычайно метким стрелком. К тому же во взгляде этого человека было что-то пугающее — взгляд его темных глаз внушал тревогу.

Глава 2

Молодой банковский клерк оказался весьма проницательным человеком. Кейн Рэнсом действительно не рассчитывал на приличный заработок в этом крохотном городке. Он прибыл в Бракстон по другой причине. Вернее, у него имелось несколько причин, и одна из них таращилась на него сейчас из плоской ванночки, где проявлялись снимки. Динамит Дэн, получивший это прозвище за то, что любил применять при налетах на банки динамит, принадлежал к банде Доусона. А люди из банды Доусона являлись его, Рэнсома, врагами.