Элизабет Кейз - Негодник

– Дорогая, я с удовольствием присмотрю за нашим мальчиком, если у тебя на сегодняшний вечер остались еще какие-то дела, – уже уходя, сказала Бриджет.

– В гостиной я приготовил все необходимое для позднего ужина, – сказал тетушке Джек, и в следующее мгновение дверь за ними захлопнулась.

Бетани снова принялась расхаживать по комнате. Итак. Коннел сейчас сидит в конюшне, сидит в полном одиночестве, хмурый и мрачный. И конечно же, чувствует себя отвратительно, точно так же, как она, Бетани. Положение надо менять, но как это сделать? А может, полумрака конюшни будет достаточно, чтобы открыть в глазах «новый свет» и хоть немного растопить холод прошлого одиночества?

Подхватив туфли и шаль, Бетани бросилась на лестницу. Есть только один способ все выяснить.

На дворе оказалось гораздо холоднее, чем предполагала Бетани. Она очень вовремя набросила на голову и на плечи шаль, поскольку уже начинался дождь. Держа в руке корзину с ужином для Коннела, Бетани побежала к конюшням.

Мокрая и задыхающаяся, она приблизилась к одной из дверей. Сквозь щели в стене конюшни пробивался слабый свет. Бетани стояла в нерешительности. Следует ли постучаться? А вдруг Коннел там не один? А может быть, он вообще в другой конюшне?

Бетани уже раздумывала, не оставить ли корзину у входа, но тут дверь внезапно отворилась и на пороге возник Коннел. Не говоря ни слова, он отступил в сторону, как бы приглашая Бетани войти.

Заметно смутившись, она переступила порог конюшни. Коннел не стал закрывать за ней дверь. Медленно приблизившись к Бетани, он посмотрел на нее вопросительно. Оба молчали, и Бетани еще больше смутилась. В какой-то момент она вдруг поняла, что по-прежнему прикрывает голову шалью. Спустив шаль на плечи, Бетани попыталась улыбнуться, но у нее это не очень-то получилось – она все сильнее нервничала и даже уже жалела, что пришла.

Тут Коннел наконец-то заговорил:

– Что вы здесь делаете? – Вопрос был не очень-то вежливый, но прозвучал совершенно естественно.

– Дженна оставила для вас ужин. – Бетани протянула Коннелу корзинку как бы в объяснение и в оправдание своего неожиданного визита.

– А-а-а… – На губах Коннела появилась едва заметная улыбка, тут же погасшая.

Он по-прежнему в упор смотрел на Бетани, и ее от этого взгляда бросало в дрожь.

– Вам, наверное, лучше вернуться в дом, миссис Делении.

– Нет, я… Видите ли, я хотела поговорить с вами, – сказала Бетани с дрожью в голосе. Она чувствовала себя ужасно неуютно – словно все тайные чувства, которые ей удавалось скрывать долгие годы, стали вдруг для всех совершенно очевидными. Собравшись с духом, Бетани продолжала: – Я хотела поблагодарить вас за то, что вы сделали. За все, что вы сделали для меня и для…

– В этом нет нужды, – перебил Коннел, нахмурившись.

Вид у него был очень мрачный. Бриджет назвала это «страхом», но, судя по всему, он просто злился – точно такое же выражение Бетани много раз видела на лице человека, так похожего на стоявшего сейчас перед ней.

И тут в ней проснулось такое знакомое чувство страха. Бетани вздрогнула, отступила на шаги, как бы защищаясь, прижала к груди руки.

Коннел взглянул на нее с некоторым беспокойством:

– Вам нехорошо?

– Нет, я…

– Вам не следует здесь находиться. После того, что случилось с мальчиком.

– С Россом все в порядке. А Майкл поправится через день-другой.

Голос Бетани опять задрожал, и она ничего не могла с этим поделать. Ох, как же ей избавиться от волнения? Как подавить этот ужасный страх? Наверное, надо как-то изменить себя стать другой – не такой, какой она была прежде.

– Приятно об этом узнать, хотя новость могла бы и подождать. Но вы принесли еще и это? – Коннел кивнул на корзинку в руке Бетани. – Спасибо за ужин. Мне следует проводить вас обратно в дом.

Коннел взял Бетани за локоть и осторожно развернул к двери. Хватка его была крепкой и решительной, однако не грубой.

«Он не намерен меня обижать, – говорила себе Бетани. – Он спас Росса. Он – это не Финн. Коннел не злился – он тоже испугался». И ей тотчас же вспомнились слова тетушки: «Тебе следует подумать над выбором, который перед тобой стоит, и решить, какой выход для тебя наилучший, что сделает тебя счастливой».

Бетани чувствовала, что ей совсем не хочется уходить. В конце концов, она пришла сюда, чтобы поговорить с Коннелом. И он должен понять: она совершенно не верит сплетням и ее не интересует его репутаций.

Бетани уперлась рукой в дверной косяк и решительно повернулась к Коннелу. Сделав глубокий вдох, она посмотрела ему прямо в глаза и заявила:

– Я не намерена возвращаться в дом сию же минуту. Я ведь уже сказала, что мне надо поговорить е вами. А вы должны меня выслушать. И поверить мне.

С минуту они молча смотрели друг другу й глаза, и эта минута показалась Бетани вечностью.

– Не все мысли должны произноситься вслух, – снова нахмурившись, заметил Коннел.

Судорожно сглотнув, Бетани проговорила:

– Нам давно пора поговорить о вещах, говорить о которых не принято.

Он коротко кивнул:

– Да, пожалуй. – Губы его тронула улыбка; выспросил: – Но что вы знаете обо мне, Бетани?

Она тоже улыбнулась:

– Я знаю, что вы за человек, Коннел Делейни.

Он взглянул на нее с искренним удивлением:

– И что же я за человек, если не секрет?

– Вы приняли нас в тот момент, когда вам меньше всего этого хотелось. Спасая Росса, вы рисковали жизнью. И только на ваших плечах держится Гленмид. Полагаю, что вы человек, достойный всяческого уважения.

– Вы таким видите меня, милая Бетани?

Он наклонился к ней, и ее тотчас же словно окатило волной жара. Ей хотелось, чтобы Коннел поцеловал ее. Хотелось даже большего.

– Полагаю, есть люди, которые рассказывают о вас, Коннел Делейни, ужасные истории. Но я им не поверю.

– Вы думаете, что знаете реальное положение дел лучше их? Не посчитаетесь с общепринятым мнением? – Коннел обнял Бетани за талию.

– Да, не посчитаюсь. Потому что смотрю на все… свежим взглядом. – Дыхание Бетани участилось, и она почувствовала, как в ней разгорается огонь страсти, уничтожающий страх, когда-то посеянный в ее душе Финном. – А вы, Коннел, можете посмотреть на меня свежим взглядом?

– Как это?.. – Он еще ниже к ней склонился.

Сердце Бетани забилось все быстрее, и она с трудом переводила дух. Коннел же смотрел на нее вопросительно; казалось, он действительно ждал ответа.

– Свежим взглядом – значит, отбросив расчеты, отбросив прошлое, не считаясь со слухами и сплетнями, – пояснила Бетани. – Нам надо увидеть друг друга в новом свете.

Он усмехнулся и пробормотал:

– А что, если нам не понравится то, что мы увидим в «новом свете»?

– Тогда войдем дальше, попробуем что-нибудь другое, будем более осмотрительными. Но ни в коем случае нельзя поддаваться старым страхам и опасениям.

– Этот ваш подход кажется весьма решительным, но более рискованным.

– Чтобы разбить лед, необходима основательная встряска, – ответила Бетани.

Если бы кто-нибудь увидел их сейчас рядом, в этом полуобъятии, наверняка решил бы, что она слишком уж рискует. А может, она действительно рисковала? Да, возможно. Но ей не хотелось об этом думать, хотелось только одного – почувствовать губами губы Коннела.

А он смотрел на нее все так же, словно пытался заглянуть ей в душу. Бетани не могла прочесть мысли Коннела, однако чувствовала, что он не готов сделать решительный шаг. Она поняла: он не прогонит ее, но и не станет просить, чтобы она осталась. Следовательно, действовать должна именно она, Бетани.

Она облизнула пересохшие губы, стараясь успокоиться. А Коннел смотрел на нее все так же, но теперь в глазах его зажглись яркие огоньки. И этот его взгляд, казалось, придавал ей смелости и побуждал к откровенности. К тому же Бетани чувствовала, что с каждым мгновением ее все сильнее влечет к этому мужчине.

«Мне не следует его бояться, – говорила себе Бетани. – Ведь Коннел – не Финн. В нем нет ни капли от Финна, только внешнее сходство».

И тут Бетани наконец-то поняла: и во взгляде Коннела, и в его обращении с ней она нашла именно то, к чему стремилась всю жизнь, по чему тосковала и чего ждала, – нашла свободу.

– О, Коннел… – прошептала Бетани, привлекая его к себе и подставляя губы для поцелуя.

Она хотела, чтобы поцелуй этот продолжался и продолжался, но в то же время ей хотелось и большего. Никогда прежде Бетани не испытывала таких ощущений. Никогда. Она отринула мрак прежнего, мрак прошлого.

Сейчас для нее существовало только настоящее. Настоящее с этим мужчиной. С Коннелом.

– Бетани… О, Бетани…

Он произнес ее имя с любовь, нежностью, и его голос наполнил ее ощущением счастья. Тихонько вздохнув, она с улыбкой прошептала:

– Да, Коннел, да. – Это был ответ на вопрос, прозвучавший в его интонациях. И еще она давала понять, что готова ответить на любые другие вопросы, потому что теперь между ними не должно было оставаться секретов.

Глядя в ажурную сеть балок под крышей конюшни, Бетани чувствовала удовлетворение, какого никогда прежде не испытывала. Предаваться любви с Коннелом Делейни – это был совершенно новый опыт, абсолютно непохожий на тот, что она приобрела в грубых руках мужа.

Коннел доставлял ей необыкновенное удовольствие, а вот Финн… Бетани попыталась не думать о прошлом. Не следовало вспоминать Финна, тем более в такие, минуты, в жарких объятиях Коннела. Уткнувшись в его шею, Бетани улыбнулась и тихо прошептала:

– Спасибо тебе.

Коннел смотрел вслед уходившей Бетани и едва сдерживался: ему сейчас ужасно хотелось догнать ее, заключить в объятия и уже не отпускать до конца жизни.

Но увы, он не мог этого сделать. Не мог при данном положении дел. Гленмид так долго являлся основой его жизни, что Коннел не сумел бы жить без хозяйственных забот. Ведь только конюшни помогли ему выжить после смерти Рози, после предательства Финна и после того, как свою трагическую роль сыграл в этой печальной истории дядя Бреннан. «Гленмид для меня – это все», – не раз говорил себе Коннел.