Джессамин мало что знала о мужчинах, но ей было прекрасно известно, что ни один из них не побрезгует прибегнуть ко лжи, лишь бы одержать еще одну победу. На ложе любви, считали они, все средства хороши. Что же до нее, с горечью подумала Джессамин, то тут победа далась Рису даром. Слишком поздно она пожалела, что так поторопилась отдать ему свою любовь.

— Пожалуйста, Господи! Умоляю тебя, пусть все это будет неправдой, — шептала она, прислонившись лбом к холодному камню стены. Темнота укутала ее спасительным плащом. Сердце Джессамин истекало кровью. Но прошло всего несколько минут, и она решила, что нет ничего глупее жалости к себе.

Джессамин с трудом заставила себя двигаться. Придерживаясь рукой за холодный, шершавый камень стены, она наконец добрела до поворота, где висевший на стене факел бросал мерцающий свет на дверь, ведущую в кухню.

А что, если Элинед сказала правду? Неужели Рис обманул ее? Джессамин в унынии напомнила себе, что уже слишком поздно сожалеть о своей доверчивости. Она отдала этому человеку все, что имела: и душу, и тело, и то бесценное сокровище, что должна была хранить как зеницу ока.

Джессамин пришлось терпеливо ждать, пока закончится бесконечная партия в шахматы. Если бы она не знала его, то наверняка решила бы, что Рис просто избегает ее. Он, казалось, не замечал нетерпеливых взглядов, которые она то и дело бросала в его сторону, и не пытался с ней заговорить.

Элинед и ее дамы предпочли подняться к себе пораньше, при этом соперница устроила целое представление, со слезами на глазах распрощавшись с Джессамин. Но при виде опечаленного лица девушки в темно-голубых глазах леди Глинн блеснул торжествующий огонек.

Теперь, когда женщины удалились, может быть, удастся незаметно поговорить с Рисом, подумала Джессамин. Но увы — на столе появился еще один кувшин, полный эля, и снова потекла неторопливая беседа о тонкостях шахматной игры. Когда она попыталась вмешаться, Уолтер сердито оборвал ее, приказав попридержать язык. Не в силах скрыть обиду, Джессамин довольно сухо пожелала мужчинам доброй ночи и с достоинством вышла из зала. Однако они, похоже, этого даже не заметили.

Джессамин всю ночь проворочалась в постели, ни на минуту не сомкнув глаз. Мучаясь сомнениями, она все же продолжала надеяться, что Рис придет к ней. Но он так и не пришел.

Наступило утро. Бледные лучи зимнего солнца озарили призрачным светом башни замка, куда измученная бессонницей Джессамин поднялась задолго до рассвета.

Она тоскливо вглядывалась в расстилавшуюся перед ней равнину. Элинед не обманула: с южной башни и в самом деле открывался превосходный вид до самого леса. С такой высоты она могла видеть вес. Джессамин попыталась вспомнить, где именно вчера Рис заключил ее в объятия. Отсюда был виден даже сарай, правда, ветки деревьев наполовину прикрывали его, но зато вся тропинка, по которой они шли, была как на ладони.

Содрогнувшись при мысли о том, что Элинед стала свидетельницей их любовных ласк, Джессамин повернулась, чтобы уйти. Щелкнув пальцами Неду, который поджидал ее в стороне, она зашагала вдоль зубчатой крепостной стены. Здесь, на самом верху, выл и бесновался ледяной ветер, и девушка поглубже надвинула капюшон. Джессамин ускорила шаг, потом почти побежала, гневно повторяя про себя все, что собиралась сказать Рису.

Ну что ж, понравится ему это или нет, но нынче утром ему придется ответить на все се вопросы.

Догадался ли он, что Элинед была свидетельницей их поцелуя? Или он подозревал, что та выдала его тайну? Иначе почему так старательно избегает ее все время?

Сбежав вниз по лестнице и пробравшись к конюшням, Джессамин заметила, как оттуда вышел Рис. У него на руке болталась пустая корзина. Похоже, он решил задать корм лошадям.

— Джессамин, ты собираешься проехаться верхом? — спросил Рис, с удовольствием разглядывая ее.

— Нет, я искала тебя.

— Значит, ты меня нашла. Ну, леди, не стоит ходить вокруг да около! — Рис с довольным видом хмыкнул и шагнул к ней. Но Джессамин отпрянула в сторону от его протянутой руки. — В чем дело? — резко спросил он, и улыбка разом слетела с его лица.

— Нам надо поговорить. У тебя найдется пара минут?

— Что за вопрос? Тебе я бы с радостью посвятил всю свою жизнь! — ответил Рис, и в голосе его Джессамин с горечью услышала все те же знакомые ей хриплые, чувственные нотки.

— Здесь за стеной есть небольшой садик. Ветра там нет, зато есть скамейка. Пойдем!

Не вдаваясь в объяснения, она торопливо пошла вперед, путаясь в своих шерстяных юбках. Еще недавно этот садик, где почти всегда светило солнце, был для нес островком мира и спокойствия. Сегодня Джессамин была бы счастлива оказаться где угодно, только не там.

На лице Риса появилось озадаченное выражение. Потом, решив, что это какая-то новая уловка с ее стороны, чтобы остаться вдвоем, он без возражений последовал за Джессамин.

— А теперь, когда я с такой покорностью сижу рядом с тобой, ты мне объяснишь, надеюсь, что это за важная вещь, о которой ты хотела мне рассказать?

Собравшись с силами, Джессамин посмотрела ему в глаза: — Элинед предупредила меня, что вы с ней обручены. Это правда?

От неожиданности Рис вздрогнул и смущенно заморгал, а Джессамин почувствовала, будто ей в сердце всадили кинжал. Прежде чем он успел открыть рот, девушка уже поняла, что ее самые худшие предположения оправдались.

— Да, в некотором роде… впрочем, да, так оно и есть. Джессамин прикрыла глаза, борясь с подступившей к горлу тошнотой, С трудом переведя дыхание и проглотив застрявший в горле комок, она с упреком воскликнула.

— Так, значит, это правда… ты обручен?

— Джессамин, родная моя, мы… нас обручили чуть ли не в колыбели!

— О, Рис, как ты мог обмануть меня?

— Я не обманывал тебя! — с гневом ответил он, — Каждое мое слово было правдой. И когда я говорил, что люблю тебя, как ни одну женщину в мире, это тоже было правдой, Поверь мне, все это не имеет к нам никакого отношения и ничего не меняет…

Его логика ошеломила Джессамин.

— Ничего не меняет?! Как ты можешь так говорить? Неужели мужчина способен отдать свое сердце сразу двум женщинам?

— Мое сердце никогда не принадлежало Элинед Глинн! — Разозлившись, Рис схватил Джессамин за руки и стиснул так, что она не могла вырваться. — Послушай, что я скажу, прежде чем презирать меня. Это правда, мы обручены. Помолвка состоялась задолго до того, как мы научились говорить. Мы так и выросли с мыслью, что когда-нибудь обвенчаемся, так что у меня никогда не было нужды отдавать ей свое сердце.

— Потому что оно и так ей принадлежит…

— Нет… никогда! Клянусь тебе всем, что для меня свято, я не спешил обвенчаться с Элинед! Неужели ты не понимаешь? Между нами никогда не было даже намека на любовь!

— Но она любит тебя.

— Нет. Просто Элинед считает меня своей собственностью. Я никогда не ухаживал за ней, не предлагал свою любовь. Между нами не было ничего, кроме приветственного поцелуя при встрече. Ох, Джессамин, будь же благоразумна! Ты подняла столько шума из-за чепухи. Можно подумать, что я намеренно соблазнил тебя!

— А разве не так? — воскликнула она, мучительно стараясь причинить ему боль, отомстить за эту самодовольную уверенность в том, что он не совершил ничего дурного.

— Нет! Я, может быть, никогда не женюсь на Элинед. А кроме того, хоть она и без пяти минут моя жена, это не меняет того, что я испытываю к тебе.

— О да, вот теперь ты говоришь, как настоящий мужчина!

Наконец он отпустил ее. Джессамин поднялась и принялась гневно расхаживать взад и вперед вдоль опустевших грядок, юбки хлестали ее по ногам, но она чувствовала, как колени все еще подгибаются от слабости.

— Итак, ты считаешь, что я лгал тебе, что я намеренно обольстил и обесчестил тебя?! — рявкнул Рис и стремительно поднялся.

— Ты клялся, что любишь меня. Именно это я и считаю обманом…

— Нет, это правда! Я действительно люблю тебя.

— Но ты не свободен. Ты не можешь, не имеешь права предлагать мне свою любовь. Ты уже обещал ее ей!

— Это не мешает мне любить тебя…

— Ты не имеешь права любить меня! У тебя уже есть невеста!

Рис схватил Джессамин за руку и рывком притянул к себе. От гнева лицо его потемнело и стало жестким.

— Я, кажется, не просил тебя выйти за меня замуж.

— Нет, конечно, ничего подобного ты не делал. Только я была настолько глупа, что не заметила этого. Я-то думала, что если люди любят друг друга…

— О, да брось ты, Джесси! Зачем обманывать меня? Ведь ты сама говорила, что дамы твоего положения никогда не выходят замуж по любви, — досадливо отмахнувшись, напомнил Рис. — Есть любовь и есть брак — и не надо все смешивать.

Изо всех сил стараясь не уронить достоинство, Джессамин сделала глубокий вдох.

— Как бы убедительно ты сейчас ни говорил, это ничего не меняет. Ты обманывал меня, когда говорил мне все это… все это ложь… — Голос ее пресекся при воспоминании о том, какой сладкой была ложь, каким соблазнительным, незабываемым был этот обман! — Ты обесчестил меня! — всхлипнула она.

Он бросил на нее недовольный взгляд, лицо его оставалось непроницаемым.

— Разве в этом была нужда? Насколько я помню, леди, вы сами с охотой вешались мне на шею!..

— Будь ты проклят! Разве есть нужда напоминать мне о моей слабости? — крикнула Джессамин. В глазах ее заблестели слезы. — Ну что ж, у тебя больше не будет случая напомнить мне об этом! А теперь отправляйся к своей невесте, валлийский лжец! Видеть тебя больше не желаю!

— А как же твоя безумная любовь ко мне? Похоже, ты уже о ней позабыла. Или все это было не больше чем пустые слова?

Собрав всю свою гордость, Джессамин надменно вскинула голову. Лицо ее было белым, как бумага, глаза гневно сверкали.

— Можете отнести мои слова па счет временного умопомешательства, милорд! И будьте уверены, больше вы их не услышите!

Они замерли, глядя друг другу в глаза, стоя так близко, что ее юбки обвивались вокруг его ног. Даже сейчас Джессамин не могла не чувствовать жара, исходившего от его сильного тела.