Стив рассмеялся, но в его смехе было больше горечи, чем веселья. Ей нужно узнать все. Черт бы ее побрал! впрочем, он с самого начала знал, что рано или поздно ему придется откровенно рассказать обо всем. Правда, Стив думал, что судья и присяжные будут совсем другие.

Пожав плечами, Стив заговорил:

— Это была дуэль. Мы не поладили из-за карточной игры. Он проиграл и вызвал меня на поединок. — Его губы искривились в горькой усмешке, когда он воскресил в памяти тот момент. — Когда он обвинил меня в шулерстве, то был лишь наполовину прав. Я вовсе не должен был признаваться в том, чего не совершал, но мне ужасно хотелось разозлить его, настолько, чтобы он поставил на кон свою жизнь. Я поил его превосходным бурбоном, чтобы усыпить его разум и заставить совершить ошибку. Кстати, дуэли считаются вне закона даже в диком Техасе. Теперь их называют «состязаниями на пистолетах». Правда, лишь в том случае, если один из стрелков не является генералом с тремя звездами. Так что же, я удовлетворил твое любопытство?

— Именно поэтому ты не хотел вести меня в Мериду? Потому что тебя разыскивают за убийство и мародерство?

Несколько долгих секунд он молчал. Просто сидел, прислушиваясь к тишине древнего храма и к тихому дыханию Иден. Придется рассказать ей всю правду. Она это заслужила. Но почему она так настаивает? Почему проявляет такой интерес к его прошлому? Если он ее не остановит, Иден вынудит его признаться в каждом своем неблаговидном поступке, даже в том, что в десятилетнем возрасте он из любопытства заглядывал под юбку Мэри Энн Райт.

Тяжко вздохнув, Стив пробормотал:

— Все верно. Я же говорил тебе, что если они меня увидят, то застрелят без предупреждения. Теперь довольна?

Иден смотрела на него с изумлением.

— Но я, — прошептала она, — я надеялась…

— Что я скажу, будто это неправда? Что все это — ошибка? В твоем возрасте уже давно пора понять: жизнь — такая штука, которая может выставить дураком каждого, независимо от расы, вероисповедания и общественного положения. — Стив встал и нервно взъерошил волосы. Он не понимал, почему позволил Иден задавать вопросы. Ведь ясно было, что все это плохо закончится. Как обычно. — Не расстраивайся, Златовласка. Ты не первая, чьи иллюзии я разбил вдребезги своим признанием.

Снова вздохнув, он внимательно посмотрел на Иден, ожидая увидеть на ее лице отвращение.

— Даже мой отец не смог вынести правды. И я не буду винить тебя за то, что ты осуждаешь меня. Только прошу, не покидай меня, как отец. Мне чертовски надоело постоянно скрывать свои ошибки.

— Стив, я не поняла, что ты имеешь в виду.

— Тогда позволь тебя просветить. Когда выплыла наружу история обо мне и этом генерале, у моего отца случился припадок. Доктор сказал, что у него плохое сердце, но все знали, что случилось на самом деле. Это был шок от того, что отец узнал о своем единственном сыне. Он узнал, что я убийца. Это и доконало старика. Поэтому я уехал из Техаса, уехал из Соединенных Штатов. Я приехал сюда, где никто меня не знает и всем на меня наплевать.

Стив снова уставился в одну точку, отдавшись воспоминаниям. Наконец в задумчивости пробормотал:

— Я думал, что смогу жить один. Жить, никому не причиняя боли. Но не получилось. На моем пути встретился Ах Тул, человек, который спас мне жизнь. Мне следовало бы отплатить ему тем же. А я вместо этого сделал так, что его убили. И это — в обмен на его помощь. Я не знал, не понимал, что крусообам, взявшим меня в плен, вряд ли понравится, если кто-то поможет мне бежать. Но Ах Тул не хотел видеть, как я закончу свои дни, работая на плантациях хенекена. Он вызволил меня… И они ему отомстили. Какое-то время оба сидели молча. Тишина давила, угнетала, но все же Стив был благодарен Иден за то, что она больше не задавала вопросов. Он снова посмотрел на нее. Она была необыкновенно бледна, а ее золотистые волосы, казалось, сверкали в свете лампы. «Похожа на ангела, — промелькнуло у Стива. — На ангела или на богиню».

— Это я его нашел, — сказал он неожиданно. — Они такое с ним сделали… Я чуть с ума не сошел. После этого я несколько недель прятался в кустах. И выходил лишь для того, чтобы убивать. Я сжег две деревни и при этом не брал пленных — то была война. И тогда они оставили меня в покое. Никто из них больше ко мне не полезет. Я не знаю, но почему-то… — Он сделал глубокий вдох. — Я никогда не смогу понять того, что произошло. Позднее, когда я уже мог думать об этом, не впадая в ярость, я продал несколько вещей, которые нашел в храмах, и отдал' вырученные деньги вдове Ах Тула. У нее не осталось мужчины, который заботился бы о ней, понимаешь? И произошло это только по моей вине. Да, я грабил храмы. Но не для себя. То есть я не пользовался этими деньгами. Хотя… Возможно, делал это для себя. Чтобы искупить свою вину. Кровавые деньги… Я хотел заплатить ими за смерть хорошего человека. Но это не спасло мою душу.

Внимательно посмотрев на него, Иден наконец-то заговорила:

— Стив, ты не виноват в смерти Ах Тула. Ведь он сам сделал выбор. Он такой же, как ты. Разве ты этого не понимаешь?

— Но что можно сделать, чтобы искупить смерть хорошего человека? Ничего! Такие люди, как генерал, заслуживают смерти. Самодовольные и напыщенные идиоты, не заботящиеся о тех, кто им доверяет… И если бы я снова оказался в той ситуации, то сделал бы то же самое. Снова пристрелил бы его. И был бы уверен, что оказал людям услугу. Только это я считаю справедливостью.

Глава 21

— У тебя странные представления о справедливости, — заметила Иден после долгого молчания.

Стив молча пожал плечами и окинул взглядом стены храма — свет лампы плясал на них причудливыми отблесками. Снова взглянув на Иден, он с грустью в голосе проговорил:

— Ты уже определила для меня наказание?

Она улыбнулась:

— Пожизненное заключение.

— Нет, лучше меня казнить. Ведь казнь гораздо быстрее.

Иден внимательно разглядывала его лицо. Хотя на губах Стива играла улыбка, было очевидно, что ему не до смеха. Конечно же, его что-то угнетало. Но что именно? Судя по всему — не только ее вопросы. Здесь было что-то другое, лежавшее гораздо глубже.

Опустив глаза, Иден принялась теребить кожаные завязки своих новых сандалий. Может, он всегда такой напряженный? Может, в джунглях нельзя иначе? Ведь все здесь — сплошные крайности. Жара. Ливни. Буйная зелень, скрывающая древние храмы. Да, наверное, эта земля так влияет на людей. Здесь слишком много цвета, слишком много времени, слишком много опасностей. Здесь всего слишком много.

Стив снова сел и, скрестив ноги, прислонился к стене. Он напомнил Иден ягуара — стройный, поджарый, напряженный. Стив закрыл глаза, но Иден все равно чувствовала его напряжение; казалось, он ждал нападения врагов в любую секунду.

Но что же с ней происходит? Что ей нужно? Да, он не идеален. И сам это признает. Он приехал на Юкатан не для того, чтобы спрятаться от прошлого. Он хотел здесь скрыться от самого себя. Это было очевидно. И тут Иден вдруг поняла, что и сама приехала в Мексику по этой же причине, а вовсе не потому, что хотела посвятить свою жизнь поискам древностей. Она хотела спрятаться от жизни. Спрятаться от той Иден, какой она стала, живя с Колином. Да, она просто боится сказать себе правду. Возможно, именно поэтому делает ошибку за ошибкой. А в Америке у нее ничего не оставалось. Ничего, кроме планов Колина и его подозрительных любовных увлечений. Ей не на что было надеяться. И впереди ее ждали лишь долгие годы безрадостной и скучной жизни.

Но все изменилось, когда она приехала в страну индейцев майя. Здесь впервые за многие годы у нее появилась надежда. Надежда, которая воплотилась в темноволосом искателе приключений с глазами цвета расплавленного золота. Он был падшим ангелом, окруженным мрачными тайнами. Она помнила лицо Стива, когда он просил ее сделать выбор. Ей тогда показалось, что он заранее знал ее ответ. И она его не разочаровала, правда? Наверное, она была слишком напугана, чтобы воспользоваться предоставленной ей возможностью. Она боялась прыгнуть в неизвестность. Но теперь она стала другой. И вовсе не потому, что все здесь зыбкое и неопределенное, а потому, что теперь она знала то, чего не знала прежде.

— Стив… — Она посмотрела в его золотистые глаза. — Стив, прости меня. За все. За мои сомнения, за мой страх. Ты уже не раз спасал мне жизнь. Только этим ты и занимался с тех самых пор, как мы встретились. И я ни разу не выразила тебе свою признательность. Я очень благодарна тебе. Правда. Я… я люблю тебя.

Стив долго смотрел на нее, не произнося ни слова. По выражению его лица нельзя было понять, о чем он думает. Иден даже не была уверена, что он ее слышал. Наконец он проговорил:

— Мне не нужна твоя признательность, Златовласка. И поверь, я помогу тебе выбраться отсюда. Непременно помогу. Для этого тебе вовсе не нужно говорить то, чего ты на самом деле не чувствуешь.

— Но я это чувствую. — Не в силах выдержать его испытующий взгляд, она опустила глаза. — Я поняла это уже очень давно, но… но не могла тебе сказать. Потому что не знала, как ты… можешь отреагировать.

— А теперь, когда мы прячемся в джунглях и каждый наш вздох может оказаться последним, ты решила, что настало самое подходящее время сказать мне об этом? — Он тихо рассмеялся. — Полагаю, с логикой у тебя все в порядке. Может, чувство времени и подводит, но логика — нет.

— Понимаю. — Она решительно вскинула подбородок — ее гордость была уязвлена. — Ты думаешь, что я говорю это потому, что боюсь, или потому, что мы оба можем умереть? Ты действительно так думаешь?

— Возможно, — кивнул Стив. — Ведь еще несколько часов назад ты была предана своему мужу, а теперь ты любишь меня. Боже, за кого ты меня принимаешь?! За идиота?

— А ты, конечно же, не такой легковерный, — резко проговорила она с горечью в голосе. — Будь ты проклят!

Стив криво усмехнулся.

— Ты опоздала. Меня давно прокляли. Очень давно.