Ахет. Сезон половодья


Мышцы Бараки напряглись; он натянул тетиву и послал стрелу в мишень, стоящую на противоположном краю двора. Оперение стрелы сверкнуло красным и золотым.

— Хороший выстрел, — похвалил сына Нахтмин.

Барака довольно кивнул. Он выглядел в точности как отец: те же широкие плечи и буйные темные волосы. Просто не верилось, что ему всего девять лет. Его вполне можно было принять за одиннадцати-двенадцатилетнего.

— Теперь твоя очередь, — сказал Барака и уступил место Анхесенамон.

— Спорим, я выстрелю лучше, чем Тут! — хвастливо заявила девочка. — Пока ты сидишь учишься, я прихожу сюда тренироваться с Нахтмином, — поддразнила она Тутанхамона и натянула лук.

— Так держать, — подал голос Барака.

Стрела свистнула и впилась почти в самый центр мишени. Анхесенамон радостно завизжала. Барака заткнул уши.

— Очень хорошо, — одобрительно произнес Нахтмин. — Из тебя получается хороший солдат, Анхесенамон. Скоро твоей матери придется разрешить тебе заниматься вместе с моими учениками.

— Я хочу когда-нибудь стать солдатом!

Нахтмин взглянул на меня. Трудно было представить себе ребенка, более не похожего на своего отца.

— Давайте поплывем во дворец и покажем маме, что я умею! — с гордостью предложила Анхесенамон.

— Думаешь, царице это понравится? — поинтересовался практичный Барака.

Анхесенамон откинула с лица юношеский локон. Через два года ей предстоит сбрить этот локон и сделаться женщиной.

— А кого волнует, что там себе думает Меритатон? Она только и делает, что читает свитки и декламирует стихи. Она как Тутанхамон, — обвиняюще заявила девочка.

Тут обиделся.

— И вовсе я не такой, как царица! — возразил он. — Я каждый день хожу на охоту!

— Ты тоже декламируешь стихи, — поддразнила его Анхесенамон.

— Ну и что такого? Наш отец писал стихи.

Барака оцепенел, а Анхесенамон зажала рот руками.

— Все в порядке, — поспешил вмешаться Нахтмин.

— Но Тут сказал…

Анхесенамон не договорила.

— Неважно, что он сказал. А давай-ка мы отправимся сейчас к твоей матери и покажем ей, что ты умеешь? Она в любом случае будет ждать нас.

Солнце уже почти зашло. Вскоре нас действительно должны были ждать в Большом зале Мальгатты. Когда мы плыли через реку — на веслах сидели двое слуг, — Анхесенамон повернулась к Тутанхамону:

— Тебе не следовало так говорить про отца.

— Оставь его в покое, — сказал Барака, выступив на защиту Тута. — Он был и твоим отцом тоже.

Анхесенамон набычилась:

— Спорим, Мутноджмет это не понравилось бы!

— Что не понравилось?

Трое детей посмотрели на меня. Я улыбнулась с невинным видом.

Анхесенамон изо всех сил постаралась сделать вид, что правота на ее стороне.

— Разговоры про царя-еретика. Я знаю, что ты бы этого не одобрила, — сказала девочка. — Мать говорит, что о нем не следует говорить, особенно при людях, и что это из-за него творятся эти беспорядки в Нижнем Египте. Если бы он не отказался от богов и не создал жрецов Атона, они сейчас не дрались бы на севере, и нашим жрецам в Фивах ничего бы не грозило, потому что никто не нападал бы на них по ночам и не устраивал беспорядки.

— Твоя мать так говорит? — с интересом спросил Нахтмин.

— Да.

Но Анхесенамон продолжала смотреть на меня, ожидая моего ответа, и в конце концов все, кто был на барке, повернулись ко мне, посмотреть, что я скажу.

— Возможно, и вправду лучше не говорить о фараоне Эхнатоне при людях, — признала я, и Анхесенамон заносчиво посмотрела на Тутанхамона. — Однако же нет ничего дурного в том, чтобы помнить о человеке хорошее.

Анхесенамон уставилась на меня. Нахтмин приподнял брови.

— Он писал стихи. — Я заколебалась. — Он искусно управлялся с луком и стрелами. Возможно, вы унаследовали эту способность от него.

— Моя мать хорошо стреляет из лука! — возразила Анхесенамон.

— Это верно, но Эхнатон управлялся с ним необыкновенно проворно.

И мне тут же вспомнилась та женщина в Зале приемов, которая пыталась бежать от чумы, чтобы спасти своего ребенка. Я запахнула плащ на груди, а Анхесенамон потянулась ко мне, словно ей очень нужен был ответ на какой-то важный вопрос.

— А мой отец вправду был еретиком? — спросила она.

Я неловко поерзала на подушке, избегая взгляда Нахтмина.

— Он был ревностным приверженцем Атона, — осторожно произнесла я.

— Это поэтому мать встречается со жрецами Атона, хотя визирь Эйе говорит, что это опасно? Из-за того, что наш отец верил в Атона и ей их жалко?

Я посмотрела на Нахтмина.

— Не знаю, — ответила я. — Я не знаю, почему она встречается с ними, хотя все ей говорят, что это опасно. Возможно, она до сих пор грустит.

— О чем?

— О том, что поддалась обману Атона, в то время как великий бог Египта — это Амон, — заявил Барака.


Нефертити встречалась с жрецами Атона вопреки протестам своих визирей, здравому смыслу и отцовским предостережениям.

— Я все улажу, — поклялась она, шагая по парапету новой стены, окружающей Фивы.

С возрастом ее хрупкая красота посуровела и сделалась пронзительной, словно нож. Ей был уже тридцать один год.

— Но что, если здесь нечего улаживать? — спросила я. — Они преступники. Они хотят власти, и они готовы убивать, лишь бы снова заполучить ее.

Нефертити решительно покачала головой:

— Я не допущу междоусобицы в Египте.

— Междоусобица будет всегда. Так же как и раздоры.

— Но не в моем Египте! Я поговорю с ними.

Нефертити вцепилась в край амбразуры и посмотрела на другой берег Нила. Недавно обтесанные камни нагрелись под палящим солнцем месори. С того места, где мы стояли, виден был весь город: мой дом за Нилом, храм Амона, сотни царских изваяний.

— Что толку в разговорах? Их следовало бы отправить в каменоломни.

— Я — народная царица. Пока я правлю этой страной, здесь будет мир.

— И чем встречи с жрецами Атона помогают достичь этого самого мира?

— Возможно, мне удастся убедить их вернуться к Амону. Прекратить борьбу. — Нефертити искоса взглянула на меня, проверить, слушаю ли я. — Мне является столько видений, Мутноджмет… О Египте, снова раскинувшемся от Евфрата на востоке до Куша на юге. О стране, где Амон и Атон могут существовать бок о бок. Завтра я встречаюсь с двумя жрецами Атона. Они обратились с прошением о собственном храме…

— Нефертити! — твердо произнесла я.

— Я не могу разрешить им занять какой-нибудь храм Амона. Но их собственный храм… Почему бы и нет?

— Потому что они захотят большего!

Нефертити помолчала, глядя на Фивы.

— Я заключу мир с ними, — поклялась она.


Следующим вечером я влетела в Пер-Меджат. Отец испуганно взглянул на меня.

— Ты видел Нефертити? — спросила я.

— Она в Зале приемов, с Меритатон.

— Нет. Тутмос видел ее в обществе двух жрецов Атона. Она обещала, что встретится с ними в Большом зале, но там ее нет!

Мы с тревогой посмотрели друг на друга и помчались на поиски вместе. Время приема просителей уже закончилось. Мы ворвались в Большой зал, и дворцовые стражники напряглись.

— Найдите фараона! — выкрикнул отец.

В его голосе прозвучал такой страх, что дюжина стражников тут же сорвались с места и побежали в разные стороны, распахивая дверь за дверью и зовя Нефертити по имени. Нам слышны были их крики «Ваше величество!» — но ответа им не было.

У меня мучительно заныло под ложечкой — никогда прежде я не испытывала ничего подобного.

Нахтмин отыскал нас в Большом зале.

— Что случилось?

— Нефертити! Ее не могут отыскать. Тутмос сказал, что видел, как она разговаривала с двумя жрецами Атона.

Нахтмин увидел страх в моих глазах, сразу же выскочил в коридор и велел стражникам запереть все двери во дворце.

— Никого не выпускайте! — крикнул он.

Появились Анхесенамон с Тутанхамоном.

— Что случилось? Кто пропал?

— Нефертити и Меритатон. Отправляйтесь в Зал приемов и никуда не выходите.

Я подумала об Окне Появлений. Нефертити иногда принимала посланцев в этих покоях, чтобы показать им город. Дети замешкались.

— Быстро! — прикрикнула я на них.

Я помчалась через дворец. Струйки пота текли из-под парика мне в глаза. Я сорвала парик и отшвырнула в сторону. Мне было безразлично, куда он упадет и кто его подберет.

— Нефертити! — крикнула я. — Меритатон!

Как они могли уйти обе? Где они могут быть? Я свернула в коридор, ведущий к Окну Появлений, и отворила дверь.

Кровь уже растеклась по мозаичному полу.

— Нефертити! — закричала я, и мой голос эхом разнесся по дворцу. — Нефертити!!! Нет! Не может быть!

Я встряхнула ее.

— Не может быть!

Я прижала тело сестры к груди, но оно уже остыло. Потом в покоях появились отец с Нахтмином.

— Обыскать дворец! — крикнул Нахтмин. — Обыщите все покои! Все шкафы, все сундуки, все погреба!

Он видел нож, валяющийся на полу, и видел, насколько глубока рана в боку у Меритатон.

Я рухнула рядом с племянницей.

— Эхнатон!!! — закричала я так, что меня должен был услышать и Анубис.

Это были его жрецы, его религия. Отец пытался оторвать меня от Нефертити, но я не могла ее отпустить. Тогда он присел рядом, и мы сидели вместе, обнимая нашу царицу, мою сестру, его дочь, женщину, которая тридцать один год правила нашими жизнями.

Тут в покои вбежала моя мать, а за ней — Анхесенамон и Тутанхамон, нарушившие мое распоряжение.

— Амон милостивый… — прошептала мать.

Велеть детям уходить было поздно. Они уже увидели, что сделали жрецы Атона.