Отец был безупречным придворным.

— Здесь очень широкие дороги, — ответил он.

— Да, по ним могут проехать три колесницы в ряд, — похвастался фараон, усаживаясь. — Майя говорит, что, если поднажать, дворец будет готов к началу месори.

Отец заколебался.

— Но вы получите недостроенные здания плохого качества.

— Какая разница, — прошипел Эхнатон, — если храм и дворец наконец-то будут построены? Рабочие могут перестроить свои жилища попозже. Я хочу видеть этот город построенным при моей жизни.

— Ваше величество, вам же всего девятнадцать… — заметил отец.

Эхнатон грохнул кулаком по столу.

— И за мной ежечасно охотятся! Ты что, вправду думаешь, что я в безопасности среди солдат? Ты думаешь, военачальник Нахтмин не попытается восстановить мое войско против меня, дай ему хоть малейшую возможность? А еще жрецы Амона! — продолжал Эхнатон. — Скольким из них удалось ускользнуть из каменоломен, чтобы попытаться убить меня во сне? В моем собственном шатре! В коридорах моего же собственного дворца!

Нефертити нервно рассмеялась:

— Эхнатон, ну что за глупость? У тебя же лучшие в Египте стражи.

— Потому что они — нубийцы! Единственные, кто верен мне, — чужеземцы!

Глаза Эхнатона метали молнии. Я посмотрела на отца. Маска безукоризненного придворного спала, и я поняла, о чем он думает. Фараон Египта сходит с ума.

— Кому я могу доверять? — гневно вопросил Эхнатон. — Моей жене. Моей дочери. Верховному жрецу Атона и тебе. Кому еще?

Отец бестрепетно встретил его взгляд.

— Множество людей в войске ждут, что вы поведете их. Они доверяют вам и верят, что вы усмирите хеттов. Они сделают все, что вы попросите.

— А я прошу их построить величайший город Египта! Нефертити сказала мне, что ты возвращаешься в Фивы. Когда?

— Сегодня вечером. Пока дворец не достроен, ваше величество, так будет разумнее.

Эхнатон поставил чашу с вином на стол.

— Разве моя мать не в Фивах?

Нефертити выразительно посмотрела на отца.

— Мне не нравится, что вы двое будете там, — признал Эхнатон. — В бывшей столице Египта. Без меня.

Нефертити поспешно обошла стол.

— Эхнатон, так будет лучше. Неужто ты хочешь принимать иноземных послов в этих шатрах? Что они подумают? Если они приедут в Амарну, пока она не будет достроена, представляешь, что они напишут своим царям?

Эхнатон посмотрел на жену, потом перевел взгляд на своего доверенного визиря.

— Вы правы, — медленно произнес он. — Ни один иноземный гость не должен видеть Амарну, пока она не достроена. — Он снова взглянул отцу в глаза. — Но Мутни ты с собой не увезешь.

Отец непринужденно улыбнулся.

— Нет, — ответил он. — Мутни остается здесь.

Эхнатон боялся, что отец заберет меня в Фивы в качестве своей наследницы, а потом коронуется и будет править вместе с Тийей. «Значит, я буду заложницей», — подумалось мне. Нефертити покраснела от мысли о том, что отец мог бы когда-нибудь предпочесть меня ей. Она проскользнула мимо Эхнатона, ухватила отца за руку и сказала:

— Пойдем. Я тебя провожу.

Эхнатон встал, намереваясь присоединиться к нам, и снова сел, повинуясь взгляду Нефертити.

Мы остановились на пристани, и глаза мои были полны слез. Отец уезжал — возможно, на долгие месяцы, — и вдруг я поймала себя на том, что не меньше Эхнатона желаю, чтобы дворец достроили поскорее.

— Не грусти, котенок. — Отец поцеловал меня в лоб. — Ты будешь с матерью и сестрой.

— А ты вернешься сразу же, как дворец будет готов? — сдавленно спросила мать.

Отец погладил ее по щеке и убрал прядь волос с ее лица.

— Обещаю. Я еду только ради дела. Если бы не…

Нефертити выступила вперед, вклинившись в их беседу:

— Счастливой дороги, отец.

Отец бросил прощальный взгляд на мать, повернулся к Нефертити и обнял ее.

— Когда я вернусь, твой срок почти подойдет, — сказал он.

Нефертити положила руку на живот.

— Наследник египетского трона! — с гордостью произнесла она.

Мы стояли и смотрели, как корабль поднимает паруса. Когда баржа скрылась из виду, ко мне подошел Эхнатон.

— Он — верный визирь.

Фараон обнял меня за плечи. Я напряглась.

— Ведь правда, Мутноджмет?

Я кивнула.

— Я на это надеюсь, — прошептал Эхнатон. — Потому что если он сделает хоть шаг к короне, заплатит за это не моя жена.


— Госпожа! — воскликнула Ипу. — Госпожа, сядь! Ты вся дрожишь!

Я уселась на кровать и зажала ладони между коленями.

— Пожалуйста, сделай мне чай.

Ипу развела огонь в жаровне. Она вскипятила воду и перелила ее в чашу с подготовленными листьями.

— У тебя такой вид, словно ты больна, — негромко произнесла она, протягивая мне чай и предлагая поделиться наболевшим.

Я осушила чашу.

— Ничего страшного, — сказала я.

Это просто пустая угроза. Отец — не предатель.

— К нам сегодня никто не заходил?

— Например, военачальник?

Я быстро взглянула в сторону двери. Ипу понизила голос:

— Нет. Извини. Скорее всего, он не может пробраться в царский лагерь — здесь слишком много стражи.

Перед входом в шатер появилась чья-то тень. Чья-то рука откинула полог, и в проеме появилась Мерит.

— Госпожа, царица желает видеть тебя, — сказала она. — У маленькой царевны болит ухо, а царице нездоровится. Фараон послал за лекарем, но царица заявила, что не желает видеть никого, кроме тебя.

— Скажи ей, что я сейчас приду, — тут же отозвалась я.

Мерит исчезла, а я принялась рыться в своих шкатулках. Для Меритатон я взяла мяту. Но что же прихватить для Нефертити?

— Не знаю я, отчего ей вдруг нездоровится, — пробурчала я.

Она же всего на втором месяце. Меритатон она проносила пять месяцев, прежде чем ей стало нездоровиться.

— Возможно, это сын, — сказала Ипу.

Я кивнула. Да. Возможно, это знак. Я взяла пажитник и сложила травы в отдельные мешочки.

Нубийские стражники расступились и впустили меня в царский шатер, где спала царственная чета. Нефертити лежала в постели, а Эхнатон стоял рядом и поддерживал ее, пока ее рвало в таз. Это была странно трогательная сцена: человек, которому ничего не стоило послать других людей на смерть, заботливо придерживал страдающую дурнотой жену.

— Мутни, травы! — простонала Нефертити.

Эхнатон посмотрел, как я достаю травы.

— Что это?

— Пажитник, ваше величество.

Он дважды щелкнул пальцами, не отрывая взгляда от моего лица, и в шатер вошли два стражника.

— Проверьте это.

Ахнув, я посмотрела на Нефертити. Та отрезала:

— Она — моя сестра! Она не будет меня травить!

— Она — претендент на корону.

— Она — моя сестра, и я ей доверяю! — не терпящим возражений тоном произнесла Нефертити. — А когда она уйдет отсюда, она пойдет в шатер кормилицы, к Меритатон!

Стражники отступили. Эхнатон молча следил, как я вскипятила воду и заварила травы. Я поднесла отвар сестре, и она все выпила. Эхнатон смотрел на нас с другого конца шатра.

— И нечего за нами следить! — огрызнулась Нефертити. — Пойди найди Майю и посмотри чертежи особняка.

Эхнатон посмотрел на меня с глубокой ненавистью и, откинув полог шатра, вышел.

— Не стоило тебе кричать на него при мне, — сказала я. — Он будет думать, что это из-за меня ты сердишься на него.

— Меня бесит его одержимость подосланными убийцами! Он подозревает всех!

— Даже твою родную сестру?

Нефертити услышала порицание в моем голосе и, защищаясь, произнесла:

— Он — фараон Египта. Никто не сталкивается с такими опасностями, как он, и никому не даны такие величественные мечты.

Я приподняла брови:

— И такие дорогостоящие?

— Что такое дороговизна? Мы строим город, который простоит вечность. Дольше, чем мы с тобой можем подумать.

— Вы строите город из дешевых материалов, — возразила я. — Быстрый и дешевый.

— Это отец так говорит? — возмутилась Нефертити. — Он что, считает этот город дешевкой?

— Да. А вдруг на нас нападут? Где мы возьмем золото, чтобы защищаться?

Нефертити села.

— Я не желаю об этом слышать! Я ношу в своем чреве будущее Египта, а ты ведешь себя так, словно оно обречено! Ты просто завидуешь! Тебе завидно, что у меня есть чудесная дочка, а скоро будет еще и сын, а тебе почти шестнадцать, а отец даже еще не решил, за кого ты выйдешь замуж!

Я отступила на шаг, жестоко уязвленная.

— Он не решил, за кого я выйду, из-за тебя! Он хочет, чтобы я была при тебе, выполняла все твои капризы, давала тебе советы. Будь у меня муж, это было бы невозможно! Разве не так?

Мы сердито уставились друг на друга.

— Я могу идти? — спросила я.

— Иди к Меритатон. Потом пообедаешь с нами, — ответила Нефертити.

Это не был вопрос. Это был приказ.


— Госпожа, что ты ищешь?

— Мой плащ. Я выйду.

— Но ведь уже почти ночь! Нельзя сейчас никуда идти! Это же опасно! — воскликнула Ипу.

— У моей сестры множество стражников. Я возьму одного.

Я взяла свою корзинку для сбора трав. Ипу двинулась за мной.

— Может, лучше я пойду?

— Только если тебе хочется пройтись.

Я не стала оглядываться, но слышала позади ее шаги. Ипу нагнала меня у ворот.

— Тебе нельзя идти в лагерь к солдатам…

— Я — сестра главной жены царя! — парировала я. — Я могу делать все, что захочу.

— Госпожа, — с отчаянием произнесла Ипу. — Госпожа! — Она протянула руку, силясь остановить меня. — Пожалуйста, давай лучше я схожу. Давай я передам ему послание.