— Постарайся не запылить. Не шаркай, ходи поаккуратнее.
Уосерит накрыла мне голову капюшоном, а Мерит расправила косы у меня на плечах.
Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала глядевшей из него девушки. Она напоминала тех женщин, что проводят время в роскоши, сплетничают в банях и покупают украшения у дворцовых торговцев.
— Алоли, пора и тебе собираться, — сказала Уосерит. — Вы с Мерит постарались на славу.
Алоли и Мерит отправились по своим комнатам, а Уосерит села. Она явно нервничала. Гораздо позже я поняла, что ей этот год дался намного труднее, чем мне. От меня требовалось только учиться, впитывать знания, а ей приходилось все устраивать, продумывать, планировать. Она предвидела последствия возможной неудачи, а я только воображала, что понимаю. Уосерит уступила мне покои во дворце, взяла меня в храм, договорилась с Пасером, дала мне свои наряды — но взамен за свою доброту жрица ничего не требовала.
Мерит возилась с одеждой у себя в комнатушке.
— Чем же я с тобой расплачусь? — тихо спросила я жрицу.
Губы Уосерит тронула легкая улыбка.
— Я не такая, как Хенуттауи. Платить не нужно.
— Но ты потратила столько сил и времени. Почему? Чего ради?
— Ты стала взрослой и умной женщиной, — ответила жрица; мой вопрос ей, по-видимому, понравился. — Я хочу, чтобы ты заняла место Исет и чтобы Хенуттауи никогда не получила ту власть, которой домогается. Вот чего я жду, — твердо сказала она. — Мне нужно, чтобы Фивы не плясали под дудку Хенуттауи, и больше ничего.
Я чувствовала, что сказано не все, но Уосерит умолкла. «Не придет ли в один прекрасный день настоящая расплата?» — подумала я.
Мы отплыли, едва солнце опустилось за холмы, и достигли храма Хатор, когда вода приобрела винный цвет в последних лучах заката. В ладье, полной певиц богини Хатор, мы направились к заупокойному храму предков фараона. Как и дворец, храм стоял на западном берегу — потому что на западе каждый день умирает солнце и начинается путь в страну мертвых. В храм Сети вместе с другими придворными я ходила много раз, но сегодня — случай особый.
На приближающемся берегу мерцали огни. От волнения я чувствовала в животе какую-то пустоту — раньше со мной такого не бывало. Мерит встала рядом на носу корабля и подняла мне капюшон; я почувствовала на лице прикосновение меха.
— Какой легкий и мягкий, — сказала няня.
В Ниле отражалась полная луна; мне вдруг вспомнились слова Уосерит: «Ты стройная и красивая, а вот Исет в беременности наверняка растолстеет». Под плеск весел я спросила у Мерит:
— А если Исет уже ждет ребенка?
— Тем больше у фараона причин сделать ее главной женой. Рамсесу восемнадцать лет. В этом году он выберет царицу.
Лодка скользила к пристани.
— Думаю, придворные уже собрались, — заметила Уосерит, повернувшись ко мне. — Но без нас обряд не начнется. И без Хенуттауи. А она, вероятно, опоздает.
Дворцовые слуги встретили нас на пристани и, подняв факелы, повели во тьму. Впереди, во дворе заупокойного храма, сотни светильников лили свет с высоких пилонов[41] на стены с фресками. На одной из них бог Сет[42] разрубил на куски своего брата Осириса, царя богов, и разбросал части тела вверх и вниз по Нилу. В свете тростниковых факелов я заметила следующую фреску с изображением Исиды, супруги Осириса. Богиня в красном одеянии (в таком обычно ходила Хенуттауи) повсюду искала части тела мужа и складывала их вместе, чтобы воскресить его. Над вратами храма были изображены последние сцены. От воскресшего Осириса у Исиды рождается сын Хор — бог неба с головой сокола. Он мстит за отца и побеждает Сета. После изгнания Сет уходит к Анубису, богу с головой шакала, царю Подземного мира Всех приходящих в землю мертвых ждет суд Анубиса; только после этого они становятся акху. Глядя на фрески, я задумалась о своих предках, которые прошли через суд Анубиса. Интересно, увижу ли я на дальнем берегу свою мать?
Мы приближались к открытым воротам, и пение жрецов звучало все громче. Уосерит обернулась.
— Держись ко мне поближе, даже когда я буду возлагать приношения своим акху. Как только жрицы начнут петь гимн Хатор, встань со мной рядом. В храме сегодня будут сотни людей, но ты должна стоять там, где тебя обязательно заметит Рамсес.
Мерит многозначительно посмотрела на меня, и я пообещала не отходить от Уосерит ни на шаг.
— Нужно напомнить Рамсесу, чего он лишился, — продолжала жрица. — Но не забывай: если вы будете говорить слишком долго, получится, что вы как будто и не расставались. Если кто-то тебя спросит, почему ты не в одежде жрицы, говори, что пока не решила — станешь жрицей или нет…
— Особенно если Рамсес спросит, — вставила Алоли. — Пусть знает: ты еще не решила, где твое место.
Уосерит, против моего ожидания, не рассердилась, что ее перебили, а согласно кивнула:
— Да. А уж сделать первый шаг он догадается.
Мне не хотелось хитрить с Рамсесом, но ведь во всем этом была и доля правды. Что меня ждет, когда кончатся унаследованные от родных деньги и я не смогу больше жить во дворце? А если Рамсесу я не нужна, то о каком замужестве говорить? Кто еще сможет понять мою страсть к языкам, мою любовь к охоте? Мне и вправду придется стать жрицей. Внутри у меня все сжалось.
Мы прошли через врата заупокойного храма Сети и двинулись в темное святилище, выстроенное фараоном для себя и своих предков. На стенах изображалась история семьи фараона. Был тут Рамсес Первый, полководец, которого выбрал своим преемником бездетный Хоремхеб, когда понял, что может умереть без наследника. Был и сам фараон Сети вместе с молчаливой и равнодушной царицей Туйей, совершенно удалившейся от государственных дел. Была сцена рождения Рамсеса Второго, младенца с ярко-рыжими волосами.
А ведь несколько поколений моей семьи сидели на египетском троне — где же их памятники?
— Хватит раздумывать! — одернула меня Мерит. — Не расстраивайся попусту!
Я сжала губы.
Мы вошли в восточное святилище. Жрецы Амона уже завершили песнопения; в зале толпились сотни придворных. Все повернулись к Уосерит, и мне вдруг захотелось поглубже натянуть капюшон плаща. Святилище наполнял запах ладана; от стен, которые никогда не видели солнца, веяло холодом.
Я проследовала за Уосерит, туда, где жрицы уже начали исполнять гимн Хатор. Уосерит вышла вперед и поставила перед статуей Рамсеса Первого приготовленное угощение. Справа от нас сверкала корона Сети, а рядом — белый с голубым немес Рамсеса, обрамлявший худое лицо с высокими скулами и мощной челюстью воина. Рамсес был выше отца — и гораздо красивее, чем мне помнилось. Нас разделяла высокая гранитная статуя, изображающая его деда. Рядом с Рамсесом стояла Исет в сверкающей диадеме, но Хенуттауи еще не пришла. Мерит неодобрительно покачала головой.
— Как всегда, опаздывает.
— Хочет привлечь к себе внимание, — шепнула я.
Я уже начинала понимать, в какие игры играют женщины.
Пение эхом отдавалось от стен, но его слегка заглушил шум множества шагов. В святилище вошла Хенуттауи в ярко-алом одеянии, окруженная жрицами в красных одеждах богини Исиды. Свита почтительно поддерживала края длинной алой накидки верховной жрицы; из-под золотой сешед[43] — диадемы царевны — вились роскошные пряди. Хенуттауи прошествовала через зал, ведя за собою своих жриц, и поставила перед статуей Рамсеса Первого золотой сосуд с угощением.
— Для акху величайшего египетского рода.
Столь щедрое пожертвование, должно быть, недешево обошлось посетителям храма Исиды. Хенуттауи поместила сосуд рядом с приношением Уосерит, и дар жрицы Хатор сразу показался небольшим и скромным. Хенуттауи низко поклонилась брату, и ее спутницы запели гимн.
— Ты опоздала, — заметил Сети, и Хенуттауи, наклонившись, прошептала что-то ему на ухо.
В первый миг он казался разгневанным, но тут же рассмеялся.
— Прекрасная, очаровательная Хенуттауи, — прошептала мне в ухо Уосерит. — У нее найдется оправдание на любой случай. Мой брат всегда готов ее простить. А Рамсес таков же, как отец. Имей это в виду!
Снова вышли вперед и запели жрецы Амона. Я не могла отвести глаз от Рамсеса. Он смотрел на жрецов, чьи мощные голоса гулко летели по залу. Уосерит подняла руку, и ее браслеты издали легкий звон, словно маленькие колокольчики. Рамсес глянул в нашу сторону — и замер. Он вглядывался в полумрак, и я потихоньку опустила капюшон на плечи.
— Неферт? — произнес он одними губами.
Я улыбнулась ему и увидела, что поверх накидки Рамсес надел ожерелье из бычьего волоса. У меня перехватило дыхание.
— Поговори с ним во дворе, как допоют гимны, — шепнула Уосерит, — Но я тебе даю лишь несколько минут.
Никогда еще служба в храме Сети не тянулась для меня так долго. Каждый гимн длился целую вечность. Наконец жрецы умолкли. Я посмотрела на Уосерит, и она улыбнулась, давая понять, что время настало.
Я стояла во дворе, а Рамсес и Аша двигались через толпу придворных.
— Неферт! — окликнул Рамсес, заметив меня у подножия статуи Амона.
Мне стоило больших усилий не броситься к нему в объятия.
Аша восхищенно смотрел на меня, разглядывая мой наряд из бусин и просвечивающую под ним разрисованную хной грудь.
— Нефертари, ты стала настоящей царевной.
— Зато ты — настоящий воин, — не осталась я в долгу, увидев у него на боку тяжелый меч.
Рамсес перевел взгляд с меня на Ашу и расправил плечи.
— Где же ты пропадала?! — воскликнул он. — Мы шесть раз приходили в храм — разве Уосерит тебе не говорила?
Мне удалось скрыть изумление, я даже улыбнулась.
— Говорила, но жрицам, находящимся в обучении, запрещено встречаться с кем бы то ни было.
— Мы даже внутрь два раза заходили, — вмешался Аша. — Делали вид, что молились, — хотели тебя повидать.
"Нефертари. Царица египетская" отзывы
Отзывы читателей о книге "Нефертари. Царица египетская". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Нефертари. Царица египетская" друзьям в соцсетях.