Шеридон Смайт - Недоверчивые любовники

— Тоже мне дети в пробирках, — пробормотал Остин Хайд, вытирая вспотевший лоб.

На черта Джеку Крузу понадобилось руководить таким нелепым учреждением, как клиника искусственного оплодотворения?

Последним движением кисти Остин довел до совершенства изображение улыбающегося ротика на розовом личике младенца, потом осторожно спустился на несколько ступенек по стремянке, чтобы изучить критическим взглядом надпись: «Маленькие чудеса. Генетическое воспроизведение».

Сдвинув брози и покачивая кистью, Остин разглядывал собственное творение — образ круглолицего дитяти в старозаветном подгузнике и с улыбкой на устах. Вроде бы неплохо, однако он не собирался рассказывать Джеку, сколько дней провел, украдкой заглядывая в детские коляски, чтобы запечатлеть в голове нужный облик.

Внизу у лестницы две пожилые женщины остановились полюбоваться маленьким ангелочком; поставив ладошки козырьком, чтобы заслонить глаза от яркого апрельского солнца, обе с улыбкой взглянули на Остина. Он улыбнулся в ответ, и они рассмеялись, как девочки-подростки, прежде чем идти дальше своей дорогой.

Все еще улыбаясь, Остин спустился со стремянки, снял рубашку и вытер ею пот с груди и шеи. Осталось изобразить только погремушку у ребенка в ручке, и все будет закончено. Джек особенно беспокоился по поводу погремушки. Непременно голубой, с желтыми полосками.

Джек просто помешанный.

Остин, разумеется, давно уже замечал умственные отклонения у своего сводного брата, и его чрезвычайно удивляло, что Джек получил степень доктора наук по биохимии и стал руководителем этой клиники, а не окончил всего лишь медицинское училище, дабы иметь возможность лично экспериментировать над злополучными жертвами.

Хоть от чего-то Бог миловал!

Однако… намного ли лучше, что Джек работает в банке спермы? Может, он занялся этим только для того, чтобы мучить Остина? Когда они были мальчишками, Остину пришлось разбить немало носов из-за дурацкой, совершенно дебильной наружности Джека; теперь он вынужден защищать нелепую профессию братца примерно тем же способом. Они с Джеком настолько разные — просто трудно поверить, что их родила одна мать.

Остин вздрогнул от слишком резкого движения — он сам неловко бросил на ступеньку стремянки влажную рубашку — и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как к бровке тротуара на противоположной стороне улицы подлетел белый «БМВ». С невольным интересом наблюдал он за тем, как открылась дверца машины. Две загорелые узкие ступни, облаченные в изящные сандалии, опустились на мостовую.

Секунду спустя он с нарастающим интересом любовался парой длинных стройных ног.

Неторопливым движением Остин сдвинул солнечные очки на самый кончик носа, и на губах у него появилась довольная улыбка. В конце концов, может, день и не пропал даром.

Красотка выпрямилась, одернула короткое белое платье, которое оттеняло золотистый цвет ее кожи, и захлопнула дверцу машины. Теплый ветерок развевал светлые, до плеч, волосы женщины и дерзко теребил подол платья.

Она выглядела элегантной, уверенной в себе и вызывающе сексуальной.

Остину захотелось, чтобы она сняла свои огромные солнечные очки. Должна же она при столь совершенной фигуре иметь хоть какой-то внешний недостаток. Хотя бы чересчур густые брови. Завороженный, он смотрел, как женщина переходит улицу и направляется в его сторону. Она двигалась словно мечта, и, когда приблизилась, оказалось, что ноги ее одеты только в золотистый загар.

«Погоди, — сказал он себе, — ведь не может такая, как она, никак не может направляться именно сюда, к изготовителю искусственных детишек».

Но она шагала именно ко входу в клинику. Остин ощутил острый приступ разочарования: клиентами клиники были исключительно супружеские пары. Ах черт, ему бы сразу следовало сообразить, что такая великолепная женщина непременно замужем.

Но ему по-прежнему хотелось увидеть ее глаза — просто чтобы удовлетворить любопытство. Он подыскивал какой-нибудь повод — достаточно логичный повод — заговорить с незнакомкой, как вдруг белый фургон с надписью на боку «Сакраменто стар», дико заскрежетав тормозами, остановился у тротуара. При виде репортерской машины женщина кинулась обратно на середину улицы. Она лихорадочно оглядывалась, словно искала возможность поскорее вернуться к своему «БМВ».

Остин нахмурился, наблюдая за тем, как красавица бежит, стараясь уклониться от встречи с парнем, выскочившим из фургона. Что происходит? Эта особа — знаменитость? Если даже так, Остин ее не узнал. Впрочем, он проводил вечера за работой над своими полотнами и почти не смотрел на экран телевизора.

— Миссис Вансдейл! Я могу задать вам несколько вопросов? — скрипучим голосом выкрикнул юнец, выскочивший из фургона. Потрепанный голубой костюм, пестрый галстук и драные теннисные туфли — одет репортер был просто отвратительно На шее у него болталась, пуская солнечные зайчики линзой объектива, камера «Никон». Журналист помедлил секунду, чтобы откинуть со лба пряди взлохмаченных рыжеватых волос, захлопнул дверцу фургона и ринулся наперерез женщине.

Она выпрямилась и обошла его, но парень не отставал и, щелкая камерой, кружился возле нее, как голодный стервятник.

— Миссис Вансдейл, это правда, что вы работали в «Бургер барнс» за ничтожнейшее вознаграждение?

Женшина пошла быстрее, высокие каблуки часто-часто постукивали по мостовой. Остин ощутил прилив сочувствия к блондинке, ему хотелось бы, как настоящему бойскауту, вызволить ее. Он подобрался, готовый вмешаться, если репортер не отвяжется от женщины, когда она дойдет до клиники.

— Что вы можете сказать о вашем отчиме-алкоголике? Он все еще докучает вам? Если вас лишат наследства, вернетесь ли вы на работу в заведение, торгующее гамбургерами? Миссис Вансдейл, обзаведетесь ли вы ребенком в том случае, если проиграете дело?

Остин увидел, как женщина стиснула зубы. Едва она подошла к дверям, он выступил вперед и преградил дорогу репортеру. Твердо, хоть и без особого нажима, уперся рукой ему в грудь, чтобы не дать парню возможности последовать за миссис Вансдейл.

— Отвали! — скомандовал Остин.

— Я просто хочу задать вопрос миссис Вансдейл до того, как она…

— Ты уже задал, а она не ответила. Намек понял?

— Но…

— Отвали, говорят тебе. Леди не желает с тобой разговаривать.

— Послушайте, мистер…

Остин опустил руку, но сделал угрожающий шаг вперед. Парень попятился, споткнулся о бровку тротуара и шлепнулся на задницу. Не сводя с Остина опасливого взгляда, он вскочил и поспешил скрыться в фургоне, что-то ворча себе под нос.

— Спасибо вам.

Голос мягкий, красивый. Остин обернулся. Блондинка сняла солнечные очки. Глаза у нее были зеленые — нет, золотистые. Золотисто-зеленые. «Прекрасные кошачьи глаза, — с глубоким сожалением подумал он. — Ну почему она оказалась таким совершенством? Был бы у нее большой нос или косые глаза. Нужен закон, запрещающий быть такой красивой».

— Вы часто этим занимаетесь?

Остин моргнул, внезапно увидев себя со стороны — с голой грудью, воинственно подбоченившегося. Он отступил к лестнице и схватил свою рубашку, до крайности смущенный. Часто занимается чем? Тем, что несет чепуху? Или тем, что испытывает возбуждение при виде розовых ноготков на пальчиках ног? Она замужем — и богата, судя по всему. Два очка не в ее пользу. Замужество еще можно простить, но не богатство. Хватит с него таких дамочек. Впрочем, может, она захотела бы бросить все это и жить просто, как и он сам. «Ты забыл, что болтал репортер? — спросил он себя. — Она беременна, болван!»

Нет, он не забыл. Просто не мог в это поверить. Он перевел взгляд с затененной ложбинки между грудями на восхитительные шелковистые ножки. Слава Богу, что на нем темные очки — иначе было бы ясно, что он глазеет на нее, как влюбленный.

Женщина отвела со щеки золотистую прядь и кивнула в сторону фургона, который все еще торчал у тротуара.

— Выручаете женщин, попавших в затруднительное положение.

Выручает женщин, попавших в затруднительное положение? Ха, если бы она прочитала его мысли… По здравом размышлении ему не помог бы и самый лучший адвокат.

— Только когда их преследуют назойливые репортеры.

Она улыбнулась — и Остин был окончательно сражен. Все же он вышел из оцепенения и принялся натягивать рубашку, чтобы отвлечься. Необходимо было отвлечься, прежде чем она сообразит, что у него на уме, заметив, как натянулись его джинсы над определенной частью тела.

— Еще раз благодарю вас.

— Рад был помочь, — пробормотал он, глядя, как красотка открывает дверь клиники и скрывается за тонированным стеклом.

Взволнованный больше, чем ему хотелось бы признать, Остин вернулся к работе. Следующие несколько минут он провел, твердя себе, что это женщина не его типа, к тому же замужняя, и старался выбросить ее из головы.

Через полчаса он кончил работу, гадая, когда же появится блондинка. Может, стоит зайти в клинику и попить чего-нибудь холодненького? Попутно оглядеться, поискать ее с безразличным видом. Ведь он не виноват, если его одолела жажда?

Остин замер на месте, едва вошел внутрь, — репортер препирался с Джеком. Как он сюда попал? Он глянул на улицу, где редакционный фургон все еще стоял у бровки, потом снова посмотрел на репортера. Джек говорил сердито, и Остин удовлетворенно улыбнулся, несмотря на свое возмущение: наконец-то его невозмутимый младший брат вышел из равновесия.

— Сколько раз вам повторять? Я не даю и не могу давать информацию ни о ком из наших клиентов.

И это правильно, заметил про себя Остин. Но каким все-таки образом чертов репортер проник в клинику?

— Я заплачу вам двадцать тысяч долларов за документы о Кэндис Вансдейл! — выпалил газетчик.

Остин присвистнул сквозь зубы. Двадцать тысяч долларов — не шутка. Неужели Джек?.. Нет. Остин покачал головой. Джек чокнутый, но у него железные принципы.