Жюльетта Бенцони - Недостойные знатные дамы

Тем временем Гэро и его сообщники вернулись в город и поздравили друг друга с удачным завершением предприятия.

– На этот раз мы можем быть спокойны, – произнес судья. – Через несколько дней мы все вместе отправимся к Виоланте, известим ее о том, что она вдова, и привезем ее сюда…

Однако судьба распорядилась иначе. Убегая с места преступления, Железная Рука имел несчастье угодить прямо в руки солдат городской стражи, которые, заметив на его одежде кровь, принялись его допрашивать. А так как ответы их не устроили, они задержали его и отправили в тюрьму. Когда же утром было обнаружено тело Сен-Ромэна, стражники решили, что именно он и является убийцей.

В тюрьме Шато-Бурбоннэ, куда препроводили преступника, было немало подземных камер, а тюремные палачи отлично знали свое дело. К тому же следователь, которому поручено было вести это дело, сентиментальностью не отличался и приказал подвергнуть молодчика таким изощренным пыткам, что тот, дабы положить конец своим мучениям, тут же выдал Эсбальди и Кандолу: других заговорщиков он просто не знал. Тех, на кого он указал, тотчас арестовали.

Попав на дыбу, они проявили не больше стойкости, чем их предшественник, но – один бог знает, почему – выдали одного Бюрде. Впрочем, этого имени вполне хватило, чтобы повергнуть в замешательство всех судейских. Дело стало приобретать такие масштабы, что судья де Сегла счел нужным доложить о нем Николя Вердену – председателю суда. Ведь теперь уже речь шла не о шайке презренных бандитов, не о безвестном секретаре и не о недоучившемся студенте. Однако председатель Верден положил конец сомнениям судьи:

– Друг мой, арестуйте Бюрде! Надо выяснить все до конца, сколь бы неприглядным ни казалось это дело. И если потребуется, не раздумывайте и прибегайте к пыткам.

От одного лишь вида палача несчастный Бюрде так перепугался, что тотчас выдал своего задушевного друга Франсуа де Гэро. Более того – окончательно потеряв самообладание, дошел до того, что выложил всю историю их связи с Виолантой! В результате 18 августа был арестован судья де Гэро, а 21 августа настал черед Виоланты.

Бедная женщина, не зная, что произошло, все отрицала: как могла она, находясь в Жимоне, быть повинной в смерти своего супруга? Однако никто ей не верил, когда ее тоже подвергли пытке, она сказала все, что хотели от нее услышать…

Приговор не заставил себя ждать: всех причастных к убийству Сен-Ромэна приговорили к смерти.

15 февраля следующего года – следствие затянулось по причине высокого положения обвиняемых – Пьер Бюрде с покаянными рыданиями взошел на эшафот, сооруженный на площади Сен-Жорж. Когда же на следующий день настала очередь Франсуа де Гэро, судья молча подставил шею под топор палача. К чему каяться? Он сам начал игру, но проиграл – теперь ему оставалось только показать своим сообщникам, как надо умирать…

Кандола и Эсбальди тоже умерли мужественно. Когда же на площадь вывели Виоланту, толпа зарыдала от жалости и возроптала: девица была так молода и так красива!.. Увы, правосудие не знает жалости.

Перед смертью Виоланта дю Шато обратилась к стоящим в толпе женщинам, призывая их никогда не обманывать своих мужей. Затем, опустившись на колени на залитый кровью эшафот, она подставила шею палачу…

Когда туманным осенним вечером 1626 года руанский арматор Огюстен Мьери вернулся домой, всем показалось, что он сразу постарел лет на десять. Этот пятидесятилетний плотный мужчина с круглым и добродушным лицом больше привык улыбаться, чем хмуриться; однако когда в тот вечер он добрался до своего дома, расположенного на улице Алаж, он походил на древнего старца. Лицо его посерело и стало почти одного цвета с волосами.

Необычный вид арматора поразил слугу, открывшего ему дверь, но хозяин, не сказав ни слова, сразу удалился в свой рабочий кабинет. Вскоре туда же скользнула очаровательная молоденькая женщина с белокурыми волосами.

– Ради всего святого, скажите, друг мой, что случилось? – воскликнула юная красавица. – Вы заболели?

Огюстен Мьери, уронив голову на руки, сидел за рабочим столом, заваленным картами и реестрами. Услышав обращенный к нему вопрос, он поднял свое бледное, заострившееся лицо со следами недавних слез и рассеянным взором окинул жену.

– Боже милосердный! – воскликнула молодая женщина, заламывая руки. – У вас такой вид, будто вы столкнулись с призраком!

Мьери издал сухой смешок, более горестный, чем самое отчаянное рыдание.

– Именно его я и видел, Элен. Призрак грозящей нам нищеты! У нас больше ничего нет, мы разорены, полностью разорены!

– Разорены? Но почему? Ведь «Сен-Маклу»…

– «Сен-Маклу» с грузом сахара и рома налетел на скалистый остров Олдерни во время той грозы, что разразилась несколько дней назад. Погибло и судно, и груз.

Не в силах более сдерживать свое горе, Огюстен вновь уронил голову на заваленный бумагами стол и разрыдался, как дитя.

Элен Мьери молча смотрела на него. Если эта новость и сразила ее, то она не подала виду. Только ее тонкие руки, изящные и ухоженные, на миг сжали золотой поясок, который охватывал осиную талию и красиво сбегал на голубой бархат нарядного платья.

Элен Мьери была необычайно хороша собой. Ей было всего восемнадцать лет, и многие в Руане удивлялись такому неравному союзу. Брак этот и в самом деле был, что называется, браком по расчету – во всяком случае, для девушки. Еще год назад Элен вместе с родителями жила в ужасной нищете на одной из портовых улочек Руана. Однако красота ее и блестящие белокурые волосы быстро привлекли к ней внимание ценителей, и она наверняка пополнила бы собой рать портовых проституток, если бы не Мьери. Он влюбился в нее с первого взгляда и попросил ее руки раньше, чем она ступила на скользкую дорожку.

Для родителей семнадцатилетней девушки предложение арматора было поистине подарком судьбы, и пятидесятилетний богатый претендент тотчас получил их благословение. Справедливости ради следует сказать, что во внешности жениха не было ничего отталкивающего, репутация его была блестящей, а щедрость не имела границ.

Примечательно, что до того печального осеннего дня Элен ни разу не пожалела о том, что стала мадам Мьери. Страстно влюбленный в свою юную белокурую жену, Огюстен окружил ее роскошью. Большой дом на улице Алаж был полностью перестроен, чтобы Элен было в нем удобно; у нее было множество платьев и драгоценностей. Если в жалком домишке родителей ей, по сути, приходилось выполнять роль служанки, то здесь в ее распоряжении было несколько служанок и лакеев. Когда она шла в церковь, ее сопровождала горничная, которая несла подушечку и молитвенник; с ней здоровались самые зажиточные граждане Руана – этого крупнейшего города Нормандии.

Элен была от всей души благодарна мужу за все те прежде неведомые ей радости, которыми этот состоятельный и щедрый человек ее одаривал. Она изо всех сил старалась выказать ему признательность, и вряд ли можно было найти супругу более нежную, более покорную, более внимательную и преданную, чем Элен Мьери. И хотя, надо признать, поклонников у Элен хватало, она одним словом умела поставить любого из них на место, а чтобы отказ не выглядел оскорбительным, одаривала их при этом обворожительной улыбкой.

Разумеется, при таком положении дел супруги жили душа в душу.

Однако состояния, которые зависят от морской стихии, всегда не слишком прочны. Большая часть денег Мьери была вложена в три корабля, которые привозили для него грузы с Востока и Антильских островов. И вот случилось так, что все эти корабли погибли – один за другим. Первый, построенный в незапамятные времена и ни разу не ремонтировавшийся, налетел на скалы возле берегов Африки, второй затонул в открытом океане возле берегов Индии. Как погиб третий, «Сен-Маклу», мы уже сообщили. В результате у супругов Мьери остался только дом на улице Алаж и две фермы в Ко, которые они сдавали в аренду.

Разумеется, узнав о том, сколь страшный удар нанесла им судьба, Элен по примеру супруга тоже могла расплакаться. Однако она этого не сделала. Эта женщина отнюдь не являлась неженкой, а потому первым ее побуждением было утешить мужа – она понимала, что необходимо прежде всего вернуть Огюстену мужество, помочь ему преодолеть обрушившееся на них несчастье.

Приблизившись к мужу, она нежно погладила его по голове:

– Не стоит так сильно убиваться, друг мой. На вас это не похоже. Я не сомневаюсь, что рано или поздно состояние непременно вернется к вам…

– Но как? Каким образом? У меня больше ничего нет…

– Вы ошибаетесь! У вас есть фермы, которые вы можете продать, у вас есть мои драгоценности, наконец! Мы уволим слуг, и это сэкономит нам массу денег. Я уверена, что вы сможете купить новый корабль.

Арматор повернул к жене свое изможденное лицо; в глазах его читалось смятение: он не ожидал от нее подобных мыслей. Внезапно он вскочил и, охваченный благодарностью, заключил супругу в объятия.

– Вы лучшая из женщин, друг мой! Быть может, нам действительно удастся спустить на воду еще один корабль, если я сумею получить кредит.

– Кредит? Но зачем? У нас хватит средств…

– Какое же вы еще дитя, Элен! Судно стоит очень дорого, а товар, которым нужно будет загрузить его трюмы, еще дороже. Кроме того, пока судно находится в плавании, нам тоже надо как-то жить. И все-таки я попытаюсь – мне не хотелось бы разочаровать вас.

Огюстен Мьери действительно попытался собрать деньги, однако усилия его оказались напрасны. Несмотря на все лишения, которым подвергли себя обитатели улицы Алаж, несмотря на то, что они многое продали, арматор не смог собрать достаточной суммы, чтобы купить корабль, оснастить его и набрать экипаж. Кредита ему получить не удалось.

Другие арматоры втайне радовались, глядя, как их конкурент выходит из игры, а банкиры, всегда относившиеся к Мьери благосклонно, на этот раз проявили неуступчивость. Впрочем, тому была причина: три погибших один за другим корабля внушали самые печальные подозрения отнюдь не суеверным людям. Арматор вряд ли смог бы даже набрать экипаж для своего судна…