Наступила довольно продолжительная пауза. Вероника чувствовала, как человек, сидящий напротив нее пристально смотрит на нее, словно оценивая. Она именно чувствовала этот взгляд, поскольку боялась взглянуть ему в глаза. Вино показалось пресным, как теплая вода. За соседним столиком развеселая компания молодежи праздновала какой-то свой праздник — звучали радостные голоса, сыпались «соленые» анекдоты и «крутые приколы». То и дело до ее слуха долетал громкий смех и звон пивных кружек, сдвигаемых в очередной раз под тост. И Вероника вдруг почувствовала жгучую зависть к ним. Как было бы хорошо сидеть с ними за одним столом, пить плебейское пиво, заедать его креветками и солеными фисташками. А потом завалиться к кому-нибудь на квартиру и до самого утра на кухне петь песни под гитару, хлебать жидкий чай из щербатых чашек и закусывать старым ванильным сухарем, обсыпанным крупным сахаром. Она так живо представила себе эту картину, что удивилась сама себе. Разве то, что сейчас нарисовало ее воображение, похоже на ту жизнь, которую она планировала для себя? В этом нет абсолютно ничего общего с горными пейзажами далекой Швейцарии. Почему же тогда она вдруг так остро захотела этой беззаботной студенческой жизни? Не дав себе додумать эту мысль до конца, Вероника вновь закурила и решительно прервала молчание:

— Ну так что же, Виктор Михайлович? Я жду вашего решения.

— Хорошо, Вероника. Договорились, вы победили, — Филиппов шутливо поднял руки, — Завтра же необходимая сумма будет у вас. Я верю в вашу порядочность и ценю вашу смелость. Ну а теперь вынужден откланяться.

Он небрежно бросил на стол тысячную купюру и, поцеловав Веронику на прощание в запястье, ушел.

Некоторое время она сидела не двигаясь с места и едва переводя дыхание. Затем подозвав официанта и наступив на глотку всем своим принципам, заказала двойную водку с соком и залпом выпила содержимое стакана. Страшные мысли вдруг отступили, отчаяние и беспомощность улетучились с последним глотком «Абсолюта» и уступили место какой-то безудержной эйфории. Нетвердо стоя на ногах, Вероника вышла из душного помещения на улицу и со вкусом глотнула морозный ноябрьский воздух. Все получилось! Получилось даже проще, чем она думала. Наконец-то жизнь заиграет красками. Какая там студенческая жизнь с пивом и поездками в душном метро?! Какой чай из спитого пакетика? Какие сухари? Это было минутное помрачение. Она обязательно уедет в Швейцарию. Она снимет там домик — она уже узнавала, на ту сумму, что она потребовала с Филиппова это вполне реально, хватит на несколько лет безбедной жизни. А потом со временем, она выучит язык, найдет работу и каждый выходной будет пить кофе с воздушными круассанами! А по выходным она будет подниматься в горы и гулять по альпийским лугам, где пасутся совершенно замечательные коричневые коровы с бубенчиками на толстых шеях. И ресницы у этих коров длинные-длинные, из-под которых смотрят на мир грустные и добрые глаза. Вероника сорвет большой пучок сочной травы и покормит корову с печальными глазами, а старый пастух в кожаных штанах улыбнется и заговорит с ней на своем переливчатом тирольском наречии. Она обязательно найдет и засушит на память эдельвейс. Она будет смотреть на снежные вершины Альп и как дурной сон вспоминать этот холодный, грязный и ужасный город. Она не совсем дура, зачем требовать невозможного?! Ей вполне хватит той суммы, которую она озвучила. Это вполне адекватная плата за молчание. И она ее получит! Вероника взялась за ручку двери своей верной «Тойоты» и в этот момент мир перестал существовать…

* * *

— Алло, Макс, ну что у тебя там с выездом? Прошу тебя, поторопись.

— Да как всегда, формальность на формальности. Начальство срочно требует сдать отчеты по некоторым нашим делам — у нас какая-то проверка намечается, поэтому задерживаюсь. Но я уже почти все закончил. Надеюсь, что скоро сможем выехать. Ну а что у тебя?

— Все хреново, даже очень хреново. Мальцева на работе так и не появилась. Филиппов же позвонил вчера вечером своему шефу и взял на сегодня отгул. У него вроде как ребенок заболел. Я ему позвонил на мобильный. Он сказал, что сейчас едет с женой и сыном в больницу, часам к двенадцати будет. Но все равно я хочу съездить к нему, чтобы удостовериться, что дома никого нет. Макс, вот что пришло мне в голову. Надо бы те даты, в которые пропадали девчонки сверить с расписанием командировок и отпусков Филиппова. Попробуй пробить это дело. Можешь позвонить Ступину.

— А это еще что за зверь?

— Да ладно тебе, я же вчера тебе рассказывал, что в офисе разговорил одного молодого, да шустрого. Старший менеджер, Ступин Антон Сергеевич. Это он мне вчера все про Мальцеву выложил.

— А, помню! Это тот, что тебя сватал принтер чинить?

— Во-во! Он точно в курсе. Скажи, что ты от меня. Этот козел так ко мне проникся, что точно не откажется помочь. Мне почему-то кажется, что он этого Филиппова недолюбливает и не упустит возможности притопить шефа. Уж скрывать-то точно ничего не станет.

— Ладно, я тебе сразу же отзвоню, как только что-нибудь выясню.

— Знаешь что, я, пожалуй, после визита на квартиру Филиппова, метнусь в область сам, а там уж гляди и ты с ребятами подъедешь. Все, отбой! — Алексей проигнорировал очередной красный светофор и нажал на газ. Интуиция его еще ни разу не подводила. А сейчас градус опасности просто зашкаливал. В голове въедливой пиявкой засела мысль, что он опаздывает, безбожно опаздывает! Все, что у него было на данный момент против Филиппова, это только его предположения, но пиявка, вгрызаясь в мозг с каждой секундой, убеждала его в том, что он прав. И если они опоздают, то все их рассуждения, все гипотезы, будь они неладны, все ордера и бумажки уже не смогут помочь глупой и жадной птичке-Вероничке, которая добровольно зашла в пасть к крокодилу. И пусть окажется, что он, Березин, ошибается, и что его хваленое шестое чувство его подвело, только бы не случилось самого страшного. Оставив машину прямо на улице, Березин включил «аварийку». Из интересующего его подъезда как раз выходила пожилая дама, ведущая на поводке огромного поджарого дога. Алексей почтительно придержал дверь и вошел внутрь.

— Вы к кому, молодой человек? — задала вопрос бдительная консьержка, высунувшись из своей будки. Перед крепкой и боевитой на вид бабулькой на заботливо подстеленной салфеточке лежал аппетитный бутерброд с краковской колбасой, сдобные баранки и дымящаяся чашка с чаем. Березин отчетливо ощутил, как в его желудке сиротливо полощутся два литра растворимого кофе, выпитых еще ночью.

— Я в пятьдесят восьмую, к Филипповым.

— А Виктора Михайловича нет дома, или вы к Лидочке? Тогда назовите свое имя-фамилию! У меня все четко, — муха не проскользнет! — с этими словами бабулька с неохотой отодвинула от себя приготовленный завтрак и открыла пухлый журнал в коричневой клеенчатой обложке — эдакий предок бумажно-канцелярской промышленности.

— Это хорошо, что муха! — отозвался Березин, сглатывая слюну. — А Филиппов один уехал или с сыном?

— Дак, а он и не приезжал со вчерашнего вечера. Как вчера с вечеру укатал в свою командировку, так и не появлялся. Виктор Михалыч человек деловой, обстоятельный, не то что некоторые, как например Петька Моховой из сорок четвертой. Этому только бы по бабам шляться. Тьфу на него, плесень, а не мужик! Вчерась опять с клуба какую-то деваху притащил: юбчонка махонькая — срамота, одним словом, а колготки аж вот в такую дырку! — бабулька подняла со стола баранку, которая наглядно должна была продемонстрировать Березину величину «дырок» на колготках пришлой девахи, и высунула ее в окошко прямо ему под нос. — А третьего дня…

— Так значит, жена Филиппова с ребенком дома? Странно, я ей звонил, а к телефону никто не подошел, — перебил Алексей словоохотливую консьержку.

— Да дома она, куда ей деться-то! А телефон, поди, отключила, чтоб мальца не будить. Небось Владичка опять засопливился. Говорила ж я ей, что салом надобно дите мазать, даже предлагала: мне сноха целую банку с Гомеля прислала! Хорошее сало, домашнее! А Лидка все по аптекам да докторам ходить.

— Спасибо, вам, — Алексей сорвался с места и не обращая на возмущенные крики без лифта взлетел на четвертый этаж.

Он нажал кнопку дверного звонка. Наконец за дверью послышались шаркающие шаги. Замки щелкнули и Алексей увидел существо, напоминающее больного кузнечика. Женщина прижимала к виску мокрое полотенце, вода с которого капала на тапочки и придверной коврик.

— Вам кого? — слабым тихим голосом прошелестел кузнечик.

— Мне вас, Лидия Сергеевна, а еще лучше было бы увидеться с вашим мужем. Ведь Виктор Михайлович Филиппов является вашим супругом? — Березин не дожидаясь приглашения протиснулся в коридор и закрыл за собой дверь, так как на лестнице уже слышался топот бдительной сторожихи..

— Да, а вы кто? — кузнечик Лида слегка пошатнулась, но на ногах все же устояла.

При слабом свете, проникающем в коридор с кухни, Алексей увидел, что на виске и под правым глазом молодой женщины расплывается иссиня-черный кровоподтек.

— О-о! Лидия Сергеевна, это кто же вас так сильно любит-то?

— Это… Это не важно, я просто не спала пару ночей, у меня ребенок маленький. Устала очень, вот и упала, — голос был таким тихим, что каждое слово нужно было ловить, несмотря на то, что стояли они почти вплотную друг к другу.

— Ну-ну, понятно, — Алексей согласно и сочувственно покивал головой. — Ну а супруг-то ваш где? Что же он-то вам не поможет?

Несмотря на полумрак, Березин увидел, как женщина напряглась.

— Виктор уехал на работу. Давайте пройдем, а то как-то на пороге разговаривать не хочется. Баба Дуня, небось, уже под дверью стоит, — сказал кузнечик, и нетвердой походкой двинулась в комнату.

— Вы только не шумите, пожалуйста, а то я только что сына спать уложила, — сказала она присаживаясь на краешек дивана. — Так вы кто?