— Тебе бы все шутки шутить, а это, между прочим, на сегодняшний день наша единственная реальная зацепка. И вообще, где тебя черти носят? Опять у какой-нибудь девицы виснешь?

— Да не ори ты! — миролюбиво отозвался Лешка, — Ну в конце-то концов, может же быть у меня личная жизнь!

— Все, разговор окончен, через полчаса жду тебя, а если не явишься, то я все про твоих нескончаемых баб расскажу Иннке. Ты же вроде к ней неравнодушен? Или я не прав?

— Ты проницателен, как никогда, дружище! Но если хочешь — можешь рассказать, — легко согласился Лешка.

— Да пошел ты…

Макс с остервенением сунул телефон в держатель, так, что тот сорвался с липучки и угодил прямо под ноги, и свернул направо. Рядом с работой он уже давно заприметил один маленький дворик, где всегда было одно свободное местечко. Подъехать к нему можно было только с одной стороны, и к тому же глухой забор слева, никак не позволял водителю нормально покинуть машину, поэтому Макс приноровился вылезать через пассажирское сиденье. Макс пристроил машину, в который раз порадовавшись своей находчивости и предприимчивости, и, перескакивая лужи, поскакал через двор.

Вторник

Березин поправил зеркало заднего вида и мельком заметил в нем свое отражение. Помимо воли на лице его сияла глупая счастливая улыбка. Он с удовольствием подумал, что зеркало наверняка сдвинула Иннка, когда вчера доставала свою сумку с заднего сидения. На секунду прикрыв глаза, он вдруг отчетливо увидел ее, разметавшуюся во сне, и раскрасневшуюся от бурной ночи. Еще никогда в жизни он не переживал такого острого чувства счастья. Счастья от того, и сегодня, и завтра, и через много-много лет он будет видеть эту женщину, будет обнимать ее и чувствовать, что она всецело принадлежит только ему одному. Он шумно втянул ноздрями воздух и завел мотор. Взглянув на окна Инниной квартиры, он увидел ее. Она, запахнув на груди свой легкий шелковый халатик, улыбалась и махала ему рукой. Лешка несколько раз нажал на клаксон, огласивший сонную утреннюю улицу заполошным кряканьем, резко вдавил газ и выехал из двора. Какая-то перепуганная тетка, отразившаяся в поправленном зеркале, спешно перекрестилась. Уже выезжая на перекресток, он услышал звонок телефона. Совершенно не сомневаясь, что звонит Инна, он радостно нажал на зеленую кнопку.

— Алло, простите, пожалуйста! — услышал он незнакомый женский голос. — Это Березин Алексей Дмитриевич? Я правильно попала?

— Да все верно, я Березин Алексей Дмитриевич. А с кем имею честь?

— Меня зовут Анна Петровна Остапова, я бабушка Лизы Гориной. Я хотела переговорить с Максимом Викторовичем, но так и не смогла до него дозвониться, поэтому звоню вам.

— Что-то случилось?

— Вы понимаете, дело в том, что Максим Викторович просил нас сообщать обо всех странностях и необычных происшествиях. Так вот, по-моему, с моей соседкой, Людмилой Кротовой, как мне кажется, произошло несчастье.

— Если мне не изменяет память, Кротова — это та самая соседка, что видела несуществующего слесаря?

— Да-да, та самая.

— Анна Петровна, насколько я знаю, Максим Викторович вчера весь день пытался с ней связаться, но безуспешно.

— О том и речь! Люда уже два дня не показывалась. На телефонные звонки не отвечает, Наташа спускалась к ней, так она дверь не открыла. В квартире тишина, а наш сосед по лестничной клетке сегодня выходил гулять со своей собакой и утверждает, что Лорд — это его пес — страшно выл у дверей Людмилы.

— Анна Петровна, но вы же сами говорили, что эта самая Людмила любит выпить. Так может быть…

— Нет-нет, — нетерпеливо перебила его невидимая собеседница. — Люда, конечно, не трезвенница, но в запой никогда не уходит. Да и потом, она не настолько опустилась, чтобы не дорожить работой. Она ведь совсем одна, пенсия — мизерная, вся уходит только на оплату коммуналки, а жить-то на что? Вот и подрабатывает уборщицей в детском садике. Люда детей очень любит, и на работу никогда пьяная не ходит. Да она скорее там нянечка, чем уборщица. Воспитатели иной раз на нее деток оставляют, когда на пятнадцать минут, а когда на час.

Тревога ужом заползла под теплую зимнюю куртку и хозяйкой расположилась где-то внутри между желудком и сердцем.

— Хорошо, Анна Петровна, я сейчас подъеду, и на месте разберемся.

— Спасибо вам, Алексей Дмитриевич, буду ждать.

— А как там Лиза?

— Да ничего, потихоньку, но спасибо, что спросили, — каким-то бесцветным голосом ответила она и отключилась.

Березин затормозил, уткнувшись в хвост очередной утренней пробки, и вытряхнул из пачки сигарету. Что ж такое-то?! Неужели они опять опоздали? Дай Бог, чтобы они оказались правы, и Кротова сейчас мирно посапывала в своей кровати пьяненьким сном. А если нет? Какая-то сволочь, мерзавец, распоряжается жизнями и судьбами людей, да еще так хладнокровно, подло, жестоко… Алексей уже много лет работал в розыске, но никак не мог смириться с тем, что существуют ублюдки, которые могут поднять руку на ребенка. Пьяные драки, денежные разборки, ревность, измены, поножовщины, — все, что угодно, но дети?! А ведь это совсем не редкость. Он с силой стиснул руль и зажмурился. На секунду перед ним возникла Катька, какой он ее видел в больнице: бледная, как сиротская больничная простынь, с запавшими щеками и глубокими иссиня-черными тенями, под распухшими от слез глазами.

— Ну, с-сука! Я тебя достану, обязательно достану! — прошептал он сквозь стиснутые зубы и начал потихоньку лавировать в автомобильном море, стараясь хоть немного ускорить ход.

* * *

Вероника вот уже второй день сразу же после работы наведывалась к знакомому дому на окраине Москвы. Как можно жить в таких трущобах? — удивлялась она, выглядывая из окна своей новенькой «Тойоты» и наблюдая неспешную жизнь обитателей спального района. Взгляд ее непроизвольно наткнулся на двух бабулек с авоськами, остановившихся посреди тротуара и оживленно ведущих какую-то интересную беседу. Наверное, очередной сериал обсуждают: поженятся Мария и Александро, или создатели сжалятся и продолжат интригу. Например, неплохо было бы, чтобы у них родился ребенок, а потом его бы выкрала коварная Лусия, и подбросила бы им вместо наследника негритенка. А настоящего, так сказать урожденного Сантоса, можно было бы узнать по родинке на попке. Вот это был бы сюжет!..

Ну почему у нас они все такие — замотанные в полинявшие шарфы, в растоптанных ботах и в старых драповых пальто, обязательно коричневого, тошнотворного цвета? — продолжала рассуждать Вероника. А особенно зимой. Летом хоть есть какое-то разноцветие, а с наступлением холодов все люди сливаются в темную безликую массу.

В прошлом году Вероника, наконец, накопила достаточно денег, чтобы осуществить свою сокровенную мечту — поехать в Швейцарию. Там она поняла, как можно и должно выглядеть женщинам, несмотря на возраст.

Вспомнилось маленькое городское кафе, где Вероника предпочитала завтракать в окружении очаровательных шестидесятилетних дамочек. И это общество не только не смущало ее, а наоборот было лестно и приятно. Все в брючках, подтянутые, сияющие белозубыми улыбками; невесомые шелковые шарфики нежно прикрывают шеи с пигментными пятнами… Они стайкой слетались за соседними столиками и, заказав что-нибудь легкое, вроде воздушного круассана или фруктового салата, подолгу щебетали друг с другом по-немецки и по-французски. Некоторые из них мило кивали в сторону Вероники, и в такие моменты она ощущала себя причастной к этой легкой, безбедной, богатой жизни.

Вероника дернула плечами и перевела глаза на следующих персонажей. Вот какая-то тетка в дутой куртке безобразно-фиолетового цвета, из которой бесстыдно выглядывают клочки синтепона, тащит за собой сопливого ребенка лет четырех. Тот изо всех сил сопротивляется и назло матери топает по лужам так, что во все стороны летит мерзкая холодная жижа. Тетка орет так, что становится слышно даже несмотря на плотно закрытые окна машины. Вероника, гадливо поморщившись, прибавила звук приемника.

На публике каждый раз приходилось корчить из себя саму невинность с изысканным вкусом, морщить хорошенький носик при современных эстрадных песнях и с умным видом рассуждать о классической музыке, в которой ничегошеньки не понимала, но оставаясь с собой наедине, она предпочитала не заморачиваться.

«Она хотела бы жить на Манхеттене, и с Деми Мур делиться секретами!» — нестройно подпевала она, продолжая наблюдать жизнь из теплого уютного салона.

Нет, это не жизнь! Лучше уж жить в коммуналке, но в самом центре! Пару раз она ловила на себе завистливые взгляды коллег по работе, когда приходилось заполнять анкетные данные. Конечно же она никогда и никому не говорила, что живет не в отдельной квартире, а делит жилплощадь с двумя вредными и занудливыми старушенциями, которые при каждом удобном случае лезут любопытными носами не только в ее холодильник и кастрюли, но и в личную жизнь. Зато как это повышает ее, Вероникин, статус — жить на Таганке!..

Семь лет назад, приехав в Москву из Самары, она считала верхом благополучия проживать на такой вот окраине, по вечерам смотреть какое-нибудь скандальное ток-шоу и заедать телевизионные сплетни вареной картошечкой с селедкой или свиной котлеткой. Но по прошествии времени, ее представления поменялись кардинальным образом. Она всегда считала себя любимицей судьбы. Ей удалось сделать головокружительную, по ее понятиям, карьеру и занять место секретаря главного директора не крупной, но довольно богатой фармацевтической компании. То, что порой приходилось спать с нужными людьми, нисколько не ущемляло ее в собственных глазах. А что такого, право! Все так делают! А одним дипломом об окончании какого-то заштатного Самарского института сейчас никого не удивишь… Тем более, что и диплом-то она получила не совсем за знания, а скорее за шикарную фигуру и умение не отказывать нужным людям.