- Вчера днем звонили из клиники, ты была наверху. Я сказал им, что я муж, а они мне поведали, о том, что моей беременной жене необходимо заехать к ним в течение недели, - со злостью стягивает галстук.


- Почему ты не сказал мне, что знаешь? – Она в ужасе сжимает ложечку в руке.


- Хотел посмотреть, насколько затянется твое молчание.


- Егор... понимаешь... я боялась твоей реакции...


- Да, я совсем забыл, что я - монстр, - закатывает глаза, швыряя этот несчастный галстук в сторону.


- Мы не говорили о детях... да мы вообще не говорили о будущем толком... как ты не понимаешь, это не игрушки, все это... - ахнула, затаив дыхание.


- Только вот ты при этом заигралась, - печально усмехнулся.


- Егор, вот поэтому я боюсь, всегда боюсь твоей реакции, твоего неодобрения, мне страшно, что ты посчитаешь меня дурой. Я боюсь позволить себе лишнего, не уверена в завтрашнем дне, потому что, я не понимаю, какие у нас отношения, сколько тебе будет это интересно... не знаю. Нужен ли тебе этот ребенок... не знаю, что ты думаешь... ты ничего не говоришь...


- А ты ничего не спрашиваешь. И да, не переживай, можешь быть полностью уверенной в завтрашнем дне. Мне нужен этот ребенок, и ты тоже нужна. Только вот теперь я не уверен, нужен ли тебе я. Пожалуй, я переночую в офисе, - сказал и стремительно вышел из комнаты.


Она слышала его шаги на лестнице и тихий хлопок двери. Стало паршиво. Закрыв лицо руками, Маркова всхлипнула и дала волю слезам. Горячие слезы стекали по пылающему лицу. Взгляд стал затуманенным, а к горлу вновь подступила тошнота.



Егор злобно хлопнул дверью кабинета, падая в кресло. Все его движения были яростными, звонкими, как хруст ломающегося льда. Он был вне себя от случившегося дома. Поэтому и не хотел там оставаться, показывать ей все свое негодование, к тому же был дико зол. А слова про то, что она не уверена в завтрашнем дне, своей нужности, нужности ребенка, добили и вывели его окончательно.


Не хотел сейчас с ней говорить, и видеть тоже не хотел. Боялся взорваться, боялся скандала и того, что в порыве злости может наговорить лишнего. Стукнув кулаком по столу, раздосадовано осознал, что сейчас он просто прячется от разговоров.


Но лучше так. Лучше так.


В голове все же никак не укладывалась ее реакция. Ее молчание, создание этой идиотской тайны, подкрепленной каким-то больным и ненормальным страхом. Где-то внутри стало даже обидно. Разве за последние месяцы он хоть раз упрекнул, обидел, нагрубил? Ничего подобного не было... а что до разговоров, так ей бы лишь поговорить... он же... Ему и так все понятно. Для него их отношения ясны. Он давно принял решение, и отступать не собирается, так отчего же у нее столько неуверенности в нем, в будущем?


Что он должен сделать, чтобы эти сумасшедшие, непонятные, обезумевшие страхи прекратились и улетучились из ее головы?! Ответа пока не было...


Уперевшись пальцами в виски, Марков облокотился на стол локтями. Сейчас в нем было два противоборствующих желания: остаться здесь, выказывая свою глубокую обиду и задетые чувства или же вернуться домой. Мысли закручивалась в тонкие спирали, а после превращались в иглы, которые с силой впивались и в без того перегруженный мозг. За окном совсем стемнело.


В душе поселились переживания о ней, о том все ли будет в порядке... Они душили, выгоняя из кабинета, но он не поднялся с кресла, лишь набрал номер матери, прося приехать к Рите и отключился, ничего не объясняя.


Ладно, пусть завтра ему вынесут мозг, но сегодня ему необходимо это уединение. Одиночество. Чтобы обдумать, понять, что делать дальше.


____


Распухшие глаза, красные щеки, растрепанная прическа, именно в таком виде она открывает дверь, видя на пороге Ирину, которая резко меняется в лице, теряя улыбку. Теперь в глазах женщины волнение.


- Риточка, - проходит внутрь, - что с тобой? Егор тебя обидел? Что случилось, не молчи, - сжимает ладони невестки в своих.


Рита медленно качает головой.


- Все хорошо.


- Конечно, ты себя в зеркале видела? Рассказывай.


- Я беременна, - шепчет, а потом вновь срывается на слезы.


- Господи, глупая, это же счастье! – Женщина обнажает белые зубы, на глаза выступают слезы, слезы радости. - Это же прекрасно, почему ты плачешь?


Вопрос эхом разносится по комнате. А Ирина понимает, что причина слез - ее сын. Внутри подымается вулкан злости.


- Так, - щурит глаза, усаживая Ритку на диван, - Егор, да? Что он тебе сказал? Он против... или же ты сама...


- Нет, нет, - пытается унять свой плач, хватаясь за руки женщины, - нет. Все не так, - всхлипывает, - я просто боялась ему сказать... боялась, а он все это время знал... и... я его обидела.


- Тихо-тихо, - женщина улыбнулась, - все хорошо. Теперь я поняла, что произошло. Успокаивайся, а этому гаденышу, - качает головой, - я еще такую головомойку устрою. Обиженный он, видите ли! – фыркнула.


Рита вздрогнула и в ужасе посмотрела на Ирину.


- Не надо. Ничего не говорите. Не надо, мы сами должны в этом разобраться, пожалуйста, не вмешивайтесь, я вас прошу.


Ирина тяжело вздыхает, но все же соглашается. Слова Риты правдивы, так действительно будет лучше, но злость на сына никуда не уходит.


- Давай мы ему позвоним, а?


- Нет, - утирает последние слезинки, - мы с ним обсудим все завтра.


После этих слов, Ирина уходит, а Рита спокойно идет спать. Завтра она сама съездит к нему в офис. Но когда утром открывает глаза, первое, что перед собой видит - это сидящего на краю кровати мужа.


- Егор, - приподымается на локти.


Марков не поворачивается в ее сторону, продолжая гипнотизировать торшер. Он сидит словно статуя, опираясь локтями на колени, а пальцы, переплетенные между собой, касаются губ и подбородка. На лице - маска серьезности и какой-то отрешенности.


- Доброе утро, - произносит, продолжая сидеть также неподвижно.


Рита садится, бегая по нему взволнованным взглядом. Она вновь не знает, с чего стоит начать этот разговор, поэтому просто прижимается к его спине, пальцы аккуратно ложатся на широкие мужские плечи. Сердце колотится, как сумасшедшее. Но она справляется с этим волнением, прижимаясь щекой к его шее.


- Извини меня, я должна была сказать сама. Просто, я растерялась, разволновалась. Это сложно... вот так. Ты же сам понимаешь, что все настолько быстро... - Ответа она не слышит - Марков продолжает молча испепелять комнату своим взглядом.


Ей хочется завернуться в одеяло от его холода. К хорошему быстро привыкаешь, вот и она успела привыкнуть к иному Егору и напрочь забыть о том, который приезжал забирать ее из Катькиной квартиры.


- Я очень не люблю ложь, - его голос резанул слух.


- Я же не обманывала, я просто молчала, не знала, как лучше это сообщить. - Но, кажется, он вовсе не слышал ее оправданий.


- Я привык к ясности, четкости, а ты в этом плане, самая неудавшаяся личность. - Рита замерла, его слова били ее, как пощечины. – Возможно, я чего-то не понимаю, возможно, делаю что-то не так. НО! Я делаю... пойми раз и навсегда, я делаю. Не говорю. А сразу делаю. Я не понимаю твоих сказок о любви, не понимаю, почему в тебе до сих пор живет это недоверие. Ты постоянно тыкаешь меня тем, что мы не разговариваем, но к чему эти глупые разговоры, переливания из пустого в порожнее? Я так не привык, я привык действовать. И мне кажется, что поступки значат больше, чем слова.


- Ты прав, - шепчет, прикрывая глаза из которых катятся слезы.


- Тогда ответь мне, - резко поворачивается к ней, обхватывая пальцами ее подбородок, - почему ты до сих пор не понимаешь, что значишь для меня? Почему все еще думаешь, что это игра?!


Рита всхлипывает, пытаясь взять себя в руки, но ее попытки тщетны.


Мужчина медленно проводит большим пальцем по ее щеке, а после прикладывает к ней всю ладонь. Он смотрит в ее заплаканные глаза, видя в них отчаяние. Рита сильнее прижимается щекой к его ладони. Не хочет говорить, ничего не хочет говорить.


Сейчас она желает лишь одного – его объятий. Это желание пропитывает все ее существо, и Егор чувствует это, прижимает ее к себе. Пальцы гладят слегка растрепанные рыжие волосы, губы целуют висок.


- У нас все всегда будет хорошо, помни об этом, - шепчет, убаюкивая.


- Я так рада, что ты появился в моей жизни. Я не говорила... но я очень рада, что ты у меня есть, - утерла слезы, - ты самый-самый хороший.


Егор лишь крепче прижал ее к себе, ничего не отвечая. Ее слова подкинули его высоко вверх, а в груди разлилось приятное, теплое и всепоглощающее чувство.


- Хватит, успокаивайся, давай, - улыбнулся, тихонько щелкнув Ритку по носу. - Поехали дома смотреть, думаю, теперь нам переезжать нужно будет.


- Зачем?


- Ну, там семья, дети... все дела, - хмыкнул.


- Ты уже женат, - легонько стукнула его кулаком в грудь.


- Точно. Но дом посмотреть придется, зря, что ли у меня полночи риэлторы нам апартаменты подбирали.