Шейн


Он был моим Валентином.

Эти слова меня парализовали. Я почувствовал, как стянуло в груди и сжало ребра, выталкивая из меня весь оставшийся воздух. Потребовалась вся сила, чтобы не посмотреть на Ли, потому что я знал, что от этого будет только хуже. Но я не мог помешать ей увидеть то, что пытался спрятать. Страх. Вину. Много страха. Я моргнул, пытаясь стряхнуть ужас, тошноту, пытаясь изо всех сил показать, что слова Наталии на меня не подействовали. Я сглотнул огромный комок в горле и постарался выглядеть безразличным к этой засаде, в которой только что оказался.

Я легко улыбнулся, но во рту у меня все пересохло, и мне практически пришлось разлеплять губы. Я сжимал и разжимал кулаки в карманах своих брюк, надеясь, что это поможет расслабить все тело. Я боролся с инстинктом схватить Ли и убежать прочь. Буквально поднять ее, усадить в свою машину и умчаться прочь от этого места, от этого момента, от Наталии. Но если бы я это сделал, она бы все поняла. Она бы поняла, что я сделал кое-что в своей жизни, что хотел бы исправить. Ли увидела бы это по моему лицу, если только уже не заметила. А это изменило бы все.

Воспоминания о той ночи в Нью-Йорке проносились у меня в голове, как бы я ни старался забыть. Смущение от того, что произошло между нами в мой день рождения. Мой разговор с Брайаном. То, как мне сказали, что Ли собиралась на свидание в чертов день Валентина. Я чувствовал боль, злость и ревность, хотя и не понимал их до конца. Съемки. Воспоминания о том, как я повел себя, скрутили живот в тугой узел. Кислота и желчь прожигали дыру во мне. Я начал крутить головой, у меня было эгоистичное желание убраться отсюда, а более важно было убрать отсюда Ли. Защитить ее, себя, нас от всего, что могло причинить боль. Потому что наши отношения сейчас — это для меня самое важное. Более важно, чем признать правду, чем соврать ей, чем кто бы то ни был, кто может забрать ее у меня. Я не позволю чему-нибудь или кому-нибудь испортить это.

Соберись, Шейн!

Я должен был выйти из этого полупарализованного состояния и начать двигаться. Двигаться дальше и дальше от этого тупика, в который мог превратиться этот день.

— Я в городе на съемках, — продолжала Наталия, улыбаясь и абсолютно не представляя, как может разрушить мой мир. Мир, который мы строили годами. — Я расстроилась, когда услышала, что не ты будешь фотографом.

Она игриво надула губы и пальцами обхватила меня за локоть. Я чувствовал, как огонь прожигает мою кожу, уничтожая, заставляя вырвать свою руку из ее хватки. Это не могло остаться незамеченным ни для кого из нас, но все мои мысли были о Ли, что она видит, как ко мне прикасается другая женщина.

— Было приятно увидеться снова, — смог произнести я, улыбаясь настолько обыденно, насколько мог. Я повернулся, открыл пассажирскую дверь машины и протянул руку Ли, мысленно умоляя принять ее, чтобы мы могли наконец уехать. Я повернул голову и взглянул на Наталию, надеясь, что она поймет, что ей надо уйти.

Негодование и боль промелькнули у нее на лице от того, как я отмахнулся от нее. Я знал, что должен был почувствовать себя плохо от моей такой грубой реакции. Но я не мог думать о ее чувствах, даже если она и не заслуживала этого. Была только одна женщина, чьи чувства имели для меня значение, и это была не Наталия.

Я переключил свое внимание на Ли, ее глаза изучали Наталию, но выражение лица не отражало никаких эмоций. Я не мог понять, о чем она думала, куда завели ее мысли, и ненавидел это. Я только знал, что должен был убедиться в том, что они не завели ее куда-нибудь в ужасное место. Это правда.

— Золотце, — сказал я, поманив пальцами протянутой руки. Она немного встряхнулась от моего голоса, несколько раз моргнула и протянула руку ко мне, переплетая пальцы с моими. Я притянул Ли к себе, обернув рукой за плечи, держа ближе к своему телу. Она прильнула ко мне всем телом, но я чувствовал в ней напряжение.

Наталия молча следила за каждым нашим движением. Она слегка опустила взгляд на живот Ли, и у нее заняло секунду, чтобы все понять. Ее глаза тут же округлились, а затем легкая и неловкая улыбка тронула губы. Она приоткрыла рот, будто хотела что-то сказать, но быстро передумала и закрыла его. Я напоминал себе снова и снова, что ни каким образом не должен выказать собственный дискомфорт. Не впиться пальцами в плечи Ли или не прижать ее голову к своей груди, чтобы избавить от всего этого.

— Конечно, — наконец выговорила Наталия, выпрямляясь. — Было приятно повидаться.

Оглядев всех нас еще раз, она кивнула на прощание и прошла мимо нас; к счастью, нашла в себе силы не оглянуться. Не посмотреть на меня и Ли, или на живот Ли.

— Ладно, — сказала Холли, уставившись прямо на меня. Взглядом она молчаливо обвиняла меня. Она уже сопоставила дважды два. Она уже все знала, как только Наталия открыла свой рот и заговорила о дне Валентина. Молить Наталию о молчании это одно, но Холли? Она лучшая подруга Ли. Как я мог заставить ее не сомневаться и позволить мне все объяснить, прежде чем она наорет на меня прямо перед Ли?

— Холли, принеси оставшиеся вещи в машину, — сказал я, моля оставить вопросы хотя бы на время, и повернулся к Ли. — Залезай, — кивнул я на машину.

Ли кивнула, и я помог ей забраться внутрь. Я хотел остаться рядом с ней, не позволяя даже миллиметру встать между нами, но мне надо было поговорить с Холли. Я подождал, пока Ли застегнет свой ремень безопасности, а затем мягко поцеловал ее в губы. И с облегчением вздохнул, когда она поцеловала меня в ответ.

— Еще несколько коробок, — сказал я.

— Хорошо, — тихо ответила она.

Я взял еще несколько коробок и сумок с подарками с тротуара и загрузил их в машину, затем взял еще пару, чтобы положить их в машину Холли.

Я обошел машину Холли и подошел к открытому багажнику, загораживая нас от взгляда Ли. Проносящиеся машины заглушили ее голос, но я услышал все отчетливо.

— Что за черт? — прошипела она сквозь зубы.

— Это не то, о чем ты подумала, — сказал я ей, почти рыча. — Ты знаешь, что я чувствую к Ли. Я бы никогда не сделал ничего подобного, чтобы причинить ей боль, — я замолчал и сделал вздох, чтобы успокоиться, думая о том, как бы лучше защитить себя. Если бы мне пришлось защищаться. — Поверь мне, когда я говорю, что ни о чем так не жалею, как о той ночи, — сказал я, наклонившись и пальцами хватаясь за багажник. На секунду закрыл глаза и повернулся, чтобы посмотреть на нее. — Это было до всего этого. До того, как мы с Ли стали… теми, кем являемся сейчас.

Холли закатила глаза, но все еще позволяла мне говорить.

— Пожалуйста, Холли, — умолял я. — Ты же меня знаешь. Ты знаешь нас, — я быстро взглянул в сторону Ли. — Она все для меня, — сказал я, вкладывая всю правду в ответ. — Она для меня все.

Я смотрел, как Холли глубоко вдохнула и тоже посмотрела в сторону Ли. Я видел, как расслабилось ее лицо, и закрыл глаза от облегчения.

— Будь очень осторожен, Шейн, — начала слегка угрожать мне Холли.

— Обещаю, — ответил я очень яростно. — Я не позволю ничему и никому причинить ей боль.

Мы оба выпрямились, и Холли захлопнула багажник.

— Включая тебя.

Холли прошла мимо меня и крикнула Ли:

— Я позвоню тебе позже, — она помахала рукой, натянуто улыбаясь.

Холли забралась в машину и укатила, оставив меня недалеко от Ли. Я видел, как ее золотистые волосы развевались на ветру, она была практически полностью скрыта из виду за всеми сумками и подарками, нагроможденными на заднем сидении.

Прежде чем вернуться к джипу, я мысленно взмолился, чтобы никто не испортил оставшийся день. Молился, чтобы все, что я запланировал на сегодняшний вечер, сбылось.

Сегодняшний вечер должен был быть посвящен нашему будущему, а не моему прошлому.

Обогнув машину, я направился к месту водителя, продолжая убеждать себя, что если смогу доставить Ли домой, если смогу сказать ей все, что запланировал, то все будет в порядке. Более того, все будет просто идеально.

— Готова? — спросил я, заводя машину.

Ли продолжала сидеть, не двигаясь, едва замечая меня.

Я сжал губы, еще раз убеждая себя, что все будет хорошо, и выехал на дорогу.

Как только мы приехали домой, я еще раз вспомнил все те слова, которые хотел ей сказать. Ничего не изменилось. Если уж на то пошло, то мне стало еще важнее поговорить с ней. Я боялся, что кто-нибудь или что-нибудь испортит это. Нельзя было больше ждать. Больше ничего нас не прервет. Ли Кессел должна услышать то, что я скажу. Мне просто надо было доставить ее домой, чтобы я смог ей все сказать.

Домой.

Это было первое, что я хотел обсудить с ней. Мы должны были стать семьей, и я хотел, чтобы мы жили вместе. Каждый раз, когда я проходил мимо той гигантской коробки с детской колыбелькой, я думал об этом. Я думал о нас, чтобы мы были вместе, делили одно пространство. Когда я бывал в крошечной квартирке Ли и видел горы детской одежды, памперсов, одеялец, прислоненных к стене в углу, я ненавидел себя за то, что не сделал этого раньше. Я не понимал, почему ждал так долго, чтобы поговорить с ней. Почему так долго ждал, чтобы сказать, что я чувствую. Насколько глубоки мои чувства к ней.

Так много и в то же время так мало изменилось между нами за прошедшие несколько месяцев. Она все еще была моей лучшей подругой, но и в то же время она стала кем-то намного большим. Больше, чем я мог надеяться. Больше, чем я мог желать. Эта девочка изменила все, и я не собирался допустить, чтобы еще один день прошел, а Ли об этом не знала. Я ждал почти шесть лет. Я ждал этого момента шесть долгих лет. И не позволю последним пяти минутам все испортить.