Джордан нагнулся, взял бокал из ее протянутой руки, однако тут же отставил его и взглянул в ее глаза.

– Алекс, – мягко сказал он, – в том, что только сейчас произошло между нами, нет ничего аморального, постыдного и отвратительного.

Александра поежилась и неловко огляделась.

– Но сейчас совсем светло.

– Я объяснил слугам, что мы хотим побыть наедине, и приказал, чтобы нас никто не беспокоил. Щеки Алекс вспыхнули.

– И вне всякого сомнения, все поняли почему. Усевшись рядом, Джордан обнял ее за плечи и улыбнулся.

– Вне всякого сомнения, – согласился он без тени стыда. – В конце концов, без этого на свет не могут появиться наследники.

К удивлению Джордана, лицо Александры вытянулось, но она мгновенно спрятала его у него на груди, вздрагивая от смеха.

– Я сказал что-то забавное? – осведомился Джордан, пытаясь понять, в чем дело.

– Нет, – глухо пробормотала Александра, по-прежнему не поднимая головы. – Я… я вспомнила то, что когда-то говорила мне Мэри Эллен… открыла, как делаются дети… Это было так невероятно, что я не поверила.

– И что же она тебе сказала?

Александра едва нашла в себе силы обратить к нему смеющееся лицо.

– Правду! – выдохнула она.

Дружный смех зазвенел в долине, вспугивая сидевших на ветвях птиц.

– У вас достаточно портвейна или хотите еще? – спросила Александра после обеда. Джордан потянулся к пустому бокалу, который случайно перевернул.

– Нет, – отказался он с ленивой белозубой улыбкой, – но мне нравится, когда ты за мной ухаживаешь. Александра, чуть покраснев, тихо призналась:

– И мне тоже.

В экипаже, по пути домой, Александра не могла забыть о буре страсти, которую пережила в этот солнечный день, о нежности, оставшейся в их сердцах.

– Коснись меня, – попросил он, – Мне так хорошо, когда ты касаешься меня. Неужели Джордан хочет, чтобы она дотрагивалась до него, когда они не лежат, вместе… именно так, как некоторые жены иногда дотрагиваются до рукава мужа во время разговора? Эта мысль показалась ей неотразимо привлекательной, однако Александра сжималась, стоило ей представить, что он может посчитать ее навязчивой девчонкой.

Она исподтишка бросила на него осторожный взгляд, гадая, что он сделает, если она… как бы между прочим прислонится головой к его плечу. Кроме того, всегда можно притвориться, будто она дремлет.

Зайдя так далеко в своем воображении, Александра решила попытаться и посмотреть, что из этого выйдет. С сильно забившимся сердцем она прикрыла глаза и слегка прислонилась головой к его плечу. Она впервые по доброй воле пожелала быть поближе к нему и по тому, как быстро Джордан повернул голову, поняла, что тот удивлен ее жестом. Однако Алекс все-таки не знала, что он подумал о ней.

– Хочешь спать? – спросил он. Александра открыла рот, чтобы спасти остатки гордости и сказать «да», но в этот момент Джордан обнял ее за плечи.

– Нет, – вместо этого призналась она и почувствовала, как напряглось его тело. Кажется, он понял: она только что попробовала на свой лад сказать ему, что больше не противится их близости.

Александра задохнулась, боясь представить, что будет дальше. Долго ждать не пришлось. Ладонь Джордана чуть коснулась ее лица, пальцы нежно ласкали щеку. Он прижал ее к себе и стал медленно гладить по волосам.

Когда Александра проснулась, они подъезжали к конюшне, и Джордан осторожно поднял ее с сиденья. Не обращая внимания на исполненные живейшего любопытства взгляды слуг, он поставил ее на землю и улыбнулся.

– Я утомил тебя, любимая? – спросил он и хрипловато хмыкнул, когда она покраснела.

Рука об руку они направились к дому. Позади один грум фальшиво замурлыкал что-то, другой засвистел, а Смарт во все горло запел непристойные куплеты. Джордан обернулся и в упор уставился на слуг. Под его пронизывающим взглядом веселье мгновенно угасло. Смарт ухватился за поводья и повел лошадь в конюшню; грум схватил вилы и энергично вонзил их в охапку сена.

– Что-то случилось? – встревожилась Александра.

– Должно быть, я плачу им слишком много, – недоумевающе пошутил Джордан. – Уж слишком они жизнерадостны.

– По крайней мере вы наконец заметили, что воздух наполнен музыкой, – с непочтительной улыбкой объявила жена.

– Мегера, – усмехнулся он, но улыбка тут же померкла. Глядя в ее прекрасное лицо, он спокойно подумал: «Я люблю тебя».

Слова жгли сердце, рвались из горла. Джордан знал: она хочет их услышать.

Джордан не мог оторвать от нее глаз, словно глядевших в душу. Он скажет ей сегодня. Когда они останутся одни, будут лежать вместе, в его постели, он скажет ей то, чего никогда и никому не говорил раньше. Она останется. Останется навсегда. Он знал это так же точно, как то, что прелестная, чарующая, обольстительная красавица любит его.

– О чем вы думаете? – тихо спросила она.

– Вечером скажу, – пообещал Джордан и, обняв ее за талию, привлек к себе.

Они пошли к дому, двое влюбленных, которые провели вместе чудесный, безмятежный день, запомнившийся им на всю жизнь.

Проходя через широкую, увитую розами арку у входа в сад, Джордан покаянно улыбнулся и покачал головой. Только сейчас он впервые в жизни понял, что бутоны и лепестки буйно цветущих роз – красные. Глубокого, насыщенного, изумительно красного цвета.

Глава 29

Не в силах расстаться с женой, Джордан поднялся с ней наверх, в ее спальню.

– Надеюсь, тебе понравился наш пикник, принцесса? – спросил он.

Глаза Александры сверкнули ярче драгоценных камней.

– Очень.

Он поцеловал ее и, пытаясь найти предлог задержаться еще ненадолго, медленно обошел комнату. Заметив на туалетном столике бархатный футляр с часами ее деда, Джордан остановился и принялся их рассматривать.

– У тебя есть портрет деда? – лениво спросил он, взяв часы.

– Нет. Это единственное, что осталось от него. Когда я смотрю на них, всегда вспоминаю лицо дедушки.

– Прекрасная работа, – заметил Джордан.

– И дедушка был необыкновенным человеком, – заметила Александра вежливым тоном, противоречившим тайной улыбке в ее глазах, исподтишка изучавших гордый профиль мужа.

Однако Джордан, ничего не замечая, продолжал разглядывать часы. Всего несколько месяцев назад он принял их как нечто должное. Теперь же больше всего на свете хотел вновь получить этот скромный дар. Хотел, чтобы Александра снова отдала ему часы. Хотел, чтобы она смотрела на него, как когда-то, – с любовью и восхищением. Хотел, чтобы посчитала его достойным памяти дедушки.

– Это подарок шотландского графа, восхищавшегося познаниями дедушки в философии, – тихо напомнила Алекс.

Джордан положил часы на место и отвернулся. Вновь завоевать ее доверие не так просто, но когда-нибудь Александра все-таки поймет, что он больше никогда ее не предаст. С другой стороны, кто знает, возможно, она решит подарить ему часы на день рождения, если, конечно, вспомнит, что через четыре дня он станет на год старше. – Прекрасная работа, – повторил Джордан. – К несчастью, время летит слишком быстро. Не успеешь опомниться, как год уже прошел. Грустно… Но не стоит об этом, дорогая. Поужинаем вместе? Я спущусь в гостиную к половине девятого.

Джордан наклонился поближе к зеркалу, проверяя, хорошо ли выбрит. Ему не терпелось поскорее увидеть Александру, и, заранее радуясь встрече, он широко улыбнулся камердинеру и, что бывало весьма редко, даже соизволил пошутить:

– Ну что, Мэтисон, как вы думаете, не испортит моя физиономия аппетит леди?

Бедняга Мэтисон, терпеливо стоявший за спиной герцога с безупречно сшитым черным фраком наготове, был настолько потрясен необычайно игривым настроением своего обычно сдержанного хозяина, что дважды откашлялся, прежде чем пролепетать:

– Осмелюсь сказать, ее светлость – дама исключительно утонченного вкуса и не может не восхититься вашей внешностью сегодня вечером!

Губы Джордана дрогнули при воспоминании об «утонченной» молодой жене, устроившейся на ветке с удочкой в руках.

– Скажите, Мэтисон, – поинтересовался Джордан, натягивая фрак, – какого цвета розы на садовой арке?

Окончательно растерявшись от столь резкой смены темы Мэтисон тупо повторил:

– Розы, ваша светлость? Какие розы?

– Вам просто необходимо жениться, – заметил Джордан, наградив ошалевшего слугу братским хлопком по плечу. – Вам приходится куда хуже, чем мне. По крайней мере я знаю, какого цвета…

Он осекся от неожиданности – в дверь громко заколотили, и послышались вопли, очевидно, весьма взволнованного Хиггинса:

– Ваша светлость! Ваша светлость!

Жестом отпустив Мэтисона, Джордан устремился к выходу, распахнул дверь и рассерженно уставился на запыхавшегося дворецкого:

– Какого дьявола вы так вопите?

– Это… это Нордстром… лакей, ваша светлость, – прерывающимся голосом произнес Хигтинс и – о чудеса! – осмелился потянуть Джордана за рукав!

Вытащив его в коридор, дворецкий бессвязно забормотал:

– Я сразу же сообщил мистеру Фоксу, в точности как вы приказали сделать, если случится что-то необычное. Сразу же. Он велел мне никому больше не говорить, так что только Джин, судомойке и мне известно о печальном происшествии, которое…

– Немедленно успокойтесь! – рявкнул Джордан, уже шагнув к покрытой красным ковром лестнице.

– В чем дело. Фокс? – осведомился он, сев за письменный стол и едва дождавшись, пока сыщик устроится напротив.

– Прежде чем я объясню, – осторожно начал Фокс, – необходимо задать один вопрос, ваша светлость. Кто держал в руках графин с вином, лежавший в корзинке для пикника, с того момента, как вы отъехали от дома?

– Вино? – повторил застигнутый врасплох Джордан. К чему этот странный разговор, ведь до этого речь шла о лакее? – Моя жена… когда наливала мне бокал…

Странное, почти печальное выражение омрачило на мгновение лицо детектива, но тут же исчезло.