Боль, подозрение и сомнения раскаленными кинжалами пронзили мозг и душу Джордана. Перед глазами стояла ужасная картина: Александра в объятиях Тони… их губы слились… руки…

– Но, насколько я могу судить, поцелуи не были продолжительными, – разорвал напряженную тишину голос Фокса.

Набрав в грудь побольше воздуха, чтобы немного успокоиться, Джордан на мгновение закрыл глаза и объявил уже совершенно другим тоном – ледяным, невозмутимо-убежденным, не допускающим возражений:

– Моя жена и кузен – родственники, более того, друзья, и поскольку ее светлость не знает, что его подозревают в неоднократных попытках убить меня и что ее жизни тоже может угрожать опасность от рук того же человека, следовательно, вне всякого сомнения, посчитала мое запрещение неразумным и несправедливым и поэтому не подумала подчиниться.

– Ее светлость намеренно пренебрегает вашими приказаниями, и вы не находите это… э-э-э… подозрительным? Или по крайней мере странным?

– Я нахожу это возмутительным, – с уничтожающим сарказмом процедил Джордан, – но ни в коем случае не подозрительным и тем более странным. Моя жена, черт возьми, с самого детства привыкла поступать как ей заблагорассудится! Весьма неприятная привычка, от которой я стараюсь ее избавить, но это еще не делает герцогиню добровольной пособницей убийцы.


Поняв, что спорить бесполезно, Фокс вежливо кивнул и, нерешительно встав, направился было к двери, но следующие слова заставили его застыть на месте.

– На будущее, Фокс, – сухо велел Джордан, – велите вашим людям держаться подальше, когда мы с женой отправляемся на прогулку. Я нанял их искать возможного преступника, а не шпионить за нами.

– Ш-шпионить за в-вами? – пролепетал окончательно сбитый с толку Фокс. Джордан коротко кивнул:

– По пути домой я видел в лесу двух ваших сыщиков. Они следили отнюдь не за появлением незнакомцев, а за моей женой. Избавьтесь от них.

– Должно быть, тут какая-то ошибка, ваша светлость. Мои люди – прекрасно обученные профессионалы и знают свое дело…

– Я сказал: избавьтесь от них!

– Как вам будет угодно, – поклонился Фокс.

– Кроме того, если ваши люди будут как следует выполнять свою работу, мы с женой сможем бродить по окрестностям, не боясь опасности. Я не собираюсь жертвовать своей свободой и день и ночь скрываться в доме. И, уж поверьте, сам сумею защитить жену.

– Ваша светлость, – начал Фокс, умиротворяющим жестом протягивая руки, – по многолетнему опыту я знаю, что подобные ситуации весьма, мягко говоря, мучительны, особенно для человека вашего положения. Но я пренебрег бы своим долгом, если бы не напомнил, что ни на чем не основанное решение лорда Таунсенда покинуть столицу в самый разгар сезона делает его главным подозреваемым. Кроме того, я и мои люди стараемся лишь охранять вашу жену…

– За что я и плачу вам целое состояние, – язвительно напомнил Джордан. – Следовательно, не мешало бы вам все-таки делать по-моему!

Фокс, давно привыкший к несправедливым претензиям и нападкам знати, смиренно кивнул:

– Постараемся, ваша светлость.

– И я не потерплю никаких беспочвенных обвинений адрес моей жены.

Фокс снова поклонился и вышел. Но едва двери кабинета затворились за ним, полнейшая уверенность в собственной правоте медленно покинула Джордана. Сунув руки в карманы, он прислонился головой к спинке стула и прикрыл глаза, безуспешно пытаясь выкинуть из памяти слова сыщика, сотнями назойливых молоточков стучавшие в мозгу:

«Ни на чем не основанное решение лорда Таунсенда делает его главным подозреваемым… Ваша жена и лорд Таунсенд отправились на прогулку… Серьезный разговор… они обнимались и целовались… Я нахожу их действия подозрительными…» Безмолвный протестующий вопль заглушил слова сыщика. Джордан дернулся и тряхнул головой. Это чистое безумие. Достаточно тяжело смириться с тем, что Тони, которого он любил как брата, вероятно, замышляет его убить. Но Джордан ни на секунду не позволит себе посчитать, будто Алекс тоже предает его. Эта искренняя, полная жизни чаровница, которая сегодня поддразнивала его, шутила и судорожно прижимала к себе, когда он любил ее… там… на берегу… просто не может, не может желать Тони. Сама мысль была безумной! Непристойной! Он отказывался верить этому.

Потому что не вынесет, если это окажется правдой. Джордан тяжело, прерывисто вздохнул. Приходилось признать: Александра похитила его сердце с той минуты, когда впервые ворвалась в его жизнь. Еще девочкой она сумела завоевать его восхищение и очаровать. Но, став женщиной, манила, дарила наслаждение, бесила, завлекала и интриговала. И что бы ни делала, ее улыбка согревала душу, прикосновение зажигало огонь в крови, а мелодичный смех прогонял тоску и боль.

Даже сейчас, мучимый ревностью и снедаемый сомнениями, Джордан улыбнулся, вспомнив, какой она была сегодня утром – юбки подоткнуты, длинные голые ноги едва не касаются воды, солнце играет в волосах.

В бальном туалете она была элегантна и безмятежна, как богиня, в постели – соблазнительна и неукротима, словно волшебница из неведомой страны, но, даже сидя под деревом на одеяле, все-таки неизменно выглядела истинной герцогиней.

«Герцогиня-босоножка. Моя герцогиня-босоножка», – ревниво поправился Джордан. Она принадлежит ему перед Богом и людьми.

Джордан снова взял перо и постарался погрузиться в работу и выбросить из головы все лишнее. Но впервые в жизни не сумел этого сделать. Как забыть, что Александра не призналась, где была вчера?

Глава 27

Солнечные лучи вливались сквозь единственное узкое окно аскетически обставленной комнатки, где когда-то Джордан из-под палки усваивал уроки. Приглаживая выбившиеся из пучка прядки, Александра изучала названия книг, расставленных в низких шкафах по всей длине стены, в поисках азбуки, по которой можно было бы учить читать детей, которые скоро соберутся в коттедже егеря.

Благоговейный восторг наполнял ее сердце при виде заглавий толстых, переплетенных в кожу томов. Только сейчас Александра стала осознавать диапазон и глубину знаний, которыми обладал Джордан. Здесь хранились труды Платона, Сократа, Плутарха и других, менее известных философов, чьи имена она с трудом припоминала. Целые полки занимали руководства по архитектуре и по каждому периоду европейской истории, биографии королей и правителей всех государств Европы, написанные не только ко на английском, но и на латинском, французском и греческом. Должно быть, особенно интересовала Джордана математика – названия некоторых трактатов так и остались не вполне понятными. Работы по географии, написанные знаменитыми путешественниками, сведения о древних культурах… Каждый предмет, о котором когда-либо упоминал дедушка, был представлен здесь в полном объеме.

Слегка улыбаясь, Александра добралась до последнего шкафа и там наконец обнаружила то, что искала, – несколько букварей. Она выбрала два, по ее мнению, наиболее подходящих для начала, и, прихватив грифельную доску, медленно пошла к двери, ощущая ту же странную смесь сентиментальности и уныния, испытанную полтора года назад, когда она впервые переступила порог классной комнаты.

Как у него хватило сил провести столько лет в этом тоскливом месте? Сама она занималась в солнечной комнате или во дворе, под голубым небом… и наставником ее был человек, находивший в знаниях восторг и покой, человек, сумевший передать внучке ту же радость бытия.

Остановившись у маленькой парты, Александра долго смотрела на вырезанные на крышке инициалы и наконец любовно обвела буквы кончиком пальца.

Тогда, в первый раз, она была уверена, что Джордан мертв, и сейчас еще отчетливо помнила мучительную тоску и одиночество, терзавшие ее в тот день и последующие месяцы. Но теперь он вернулся и работает внизу, живой, здоровый, энергичный… и такой красивый. Господь внял ее молитвам и осуществил мечты. И это знание неожиданно затопило ее ослепительным счастьем и глубокой благодарностью. Бог послал ей Джордана и даже помог немного понять этого нежного, властного, мягкого, проницательного, а иногда циничного и жестокого человека. Ее мужа.

Погруженная в свои мысли, Александра медленно переступила порог, но, когда дверь за ней захлопнулась, в комнате что-то с громким стуком упало и покатилось по полу. Александра снова приоткрыла дверь, недоуменно оглядела комнату и в ужасе отпрянула при виде толстой лакированной трости, которой безымянный наставник так часто «воспитывал» Джордана. Глаза Алекс вспыхнули. В эту минуту она была готова убить человека, Способного столь бесчеловечно издеваться над ребенком!

Подобрав трость, она вышла в коридор и сунула орудие наказания первому попавшемуся слуге.

– Немедленно сожгите это, – коротко приказала она. Стоя у окна кабинета, Джордан наблюдал за Александрой, которая направлялась к конюшне с книгой в руках. Почти непреодолимый порыв окликнуть жену и предложить провести день на воздухе едва не сорвал его с места. Он уже скучал по ней.


Два часа спустя Адамс, совершенно сбитый с толку секретарь его светлости, позванный в кабинет для обычного ежедневного составления писем под диктовку, сидел с пером наготове, спеша поскорее докончить послание к сэру Джорджу Бентли. Однако на самой середине его светлость почему-то прекратил диктовать и замер, уставившись в окно. Не понимая причин столь непривычной рассеянности, Адамс нерешительно откашлялся, гадая, уж не собирается ли герцог просто отпустить его на сегодня, но в этот момент Джордан с усилием оторвался от пристального изучения облаков и смущенно выпрямился:

– На чем мы остановились?

– Письмо сэру Джорджу, – почтительно подсказал Адамс. – Вы давали указания, как лучше использовать доходы от последнего путешествия «Ситадел».

– Да, конечно, – вспомнил Джордан, снова устремив взгляд в окно. Облако в форме колесницы сместилось и сейчас напоминало огромную чайку. – Прикажи ему поменять такелаж на «Си Галл»… то есть «Вэлкири», – поправился Джордан, – и готовить ее к плаванию.