Карлайл был любезен и уверял, что весьма тронут их предложениями, однако должен признаться, что заслуженное одиночество его вполне устраивает.

Узнав его, виконт Леджер, старый кавалерист, воскликнул:

— Пора хватать быка за рога! Еще никогда Англия не была столь могущественной империей, как теперь! А вы, приятель, все грустите о прошлом. Я слышал, с вами держит совет сама королева. Она хорошо отзывается о вас и отмахивается от тех зануд, что беспокоятся о вашем затворничестве. Но наша первая леди в скорби. О господи, я хотел сказать, что она сама находит в трауре способ выжить. Брайан Стерлинг, вы молоды, и пусть прячете от всех свое лицо, что с того? Посмотрите на себя! Красивый, высокий, здоровый мужчина!

— И вполне обеспечен, — добавил сэр Бартоломью Грир, стоящий рядом.

— Да, богат. Это решает все, не так ли? — прошептал лорд Уимбли, о чем-то задумавшись.

— У меня самого дочь на выданье, — заметил сэр Бартоломью.

— Страшна как черт, поверьте! — шепнул Брайану виконт Леджер.

Сэр Бартоломью, должно быть, услышал эти слова, потому что сразу вытянулся, как кочерга, и чопорно произнес:

— Как ни грустно, но боюсь, наш дорогой лорд Стерлинг маскируется не без причины.

— Счастлив сообщить, — бросился на защиту лорд Уимбли, — что Брайан — граф Карлайл.

— Да… титула не отнимешь, — сказал сэр Бартоломью и снова выпрямился и погрустнел. — Извините меня, Брайан, но сейчас вы под защитой маски.

— Вы же английский граф, и граф состоятельный, — вставил виконт Леджер, подкручивая усы. Он шумно вздохнул: — Честно, Брайан, будь вы стары, как мир, отвратны, как ад, и смердели бы при каждом движении — все равно найдете себе приличную партию, сами знаете.

Он усмехнулся, взял с подноса бокал с бренди и благодарно кивнул молчаливому официанту.

— Не имеет значения, что я и кто я, если я — граф Карлайл. Состоятельный, — добавил он тише. — Пока не отваживаюсь на поиски подходящей невесты. Полагаю, не вполне готов к этому, хотя, должен признаться, если и решусь, то предпочту выбрать ту, которая полюбит меня, а не мое поместье.

— Бог ты мой, но свет не объедешь! — заметил виконт Леджер.

— Свет светом, но у каждого есть право на личную жизнь. Разве я не прав? — тихо спросил Брайан. — Однако сейчас я вознамерился снова покинуть свои пределы — хочется поближе познакомиться с Лондоном и Англией. Если судьба наделила меня таким богатством, как вы изволили заметить, мне надлежит избрать наилучший для себя путь служения отечеству.

Брайан обрадовался, что на этом их разговор прервался, поскольку хозяин клуба сдержанно сообщил, что стол накрыт. Он и лорд Уимбли, извинившись, раскланялись с собеседниками.

Их усадили за стол, и лорд Уимбли счел нужным еще раз выразить свое удовольствие тем, что Брайан решил снова увлечься музеем.

— Даже если на ком-то и лежит проклятие — что с того? Человеку с такими возможностями и ответственностью, как у вас, нельзя из-за этого все дни напролет отсиживаться в средневековом бастионе! — отчитал его лорд Уимбли. — Брайан, Британская империя сейчас на подъеме! А французы не дремлют, так что нам чрезвычайно важно утвердиться в Египте.

Брайан пригубил красное вино из бокала — превосходный французский кларет!

— Лорд Уимбли, — напомнил он, — без помощи французов мы вряд ли обрели бы Розеттский камень, и до сих пор могли бы не знать о сокровищах, оказавшихся в нашем распоряжении.

— Да-да, тоже разумно… Разделяй и властвуй, мой мальчик. Империя — везде и всегда! — Он поднял бокал.

Затем Уимбли заговорил о потрясающей работе, проделанной родителями Брайана в Египте, о том, какие знания они обретали, чему учились у египтян.

— И находили сокровища, — негромко заметил Брайан.

— Еще бы! Трагично, однако, — жизнь выше всех сокровищ. Они были так красивы, так талантливы.

Сияли, как звезды! Именно вам надлежит поднять упавшее знамя, в их память.

Брайан улыбнулся. Он надеялся услышать за ланчем нечто большее, нежели воспоминания о былом и замечания о том, что ему надлежит делать. Подали счет, и лорд Уимбли не возражал, когда Брайан сказал, что сам заплатит за обед.

В гардеробной они распрощались. Брайан, стоя за спиной лорда Уимбли, краем уха услышал, как кто-то вполголоса осведомлялся у лорда о некоем долге.

Лорд Уимбли ответил почти так же тихо, но непринужденно.

— Да-да, мой благодетель. Какая досада! Я и думать забыл о своей казне! Но нашу игру еще помню. — Он быстро оглянулся.

Брайан сделал вид, будто рассматривает прекрасную гравировку на одном из окон прихожей.

— Но мы еще сыграем. Можно удвоить ставку или поверить на слово, а? — сказал он и от души рассмеялся.

Пока игрок, прихрамывая, шел от лорда Уимбли к выходу, Брайан постарался лучше рассмотреть его желтоватое лицо. Видимо, бывший военный, некогда служивший в британских войсках на Ближнем Востоке: загорел и обветрен и, возможно, был ранен. Брайану он был незнаком.

И все же, покидая клуб, Брайан был почти уверен, что эти события значили больше, чем могло показаться на первый взгляд. В конце концов, этот протокольный ланч прошел не впустую.

* * *

Камилла откинулась на спинку стула, почувствовав, что пора изменить позу. Плечи ее затекли, и она встала, потянулась, оглядывая свой малюсенький кабинет. Пока что эти письмена не открыли ей ничего нового.

— Я не верю в проклятия! — вслух сказала она.

Камилла вышла из комнатушки. Сэр Джон отсутствовал, и она сняла халат, решив немного погулять по музею, прежде чем снова окунуться в работу, и направилась в залы с египетскими экспозициями. Как водится, вокруг мумий толпились восхищенные экскурсанты. Музей поработал на славу: выставленные образцы позволяли ясно представить традиции разных египетских династий. Некоторые мумии были полностью обнажены, другие частично или полностью забинтованы, были и закрытые саркофаги.

Розеттский камень — один из ее любимых экспонатов — также привлекал немало любопытствующих. Но обычно около него задерживались недолго. В конце концов, этот камень мало что мог сказать непосвященным. К тому же камень — не живое существо, он никогда не дышал, не смеялся, не плакал и не любил. Мумии — совсем другое дело.

В одном из залов была экспозиция, посвященная Клеопатре. Эта страстная, властная красавица древности вызывала немалый интерес. И хотя ее мумией музей не располагал, имелась отлично выполненная восковая фигура царицы Нила плюс многое из того, что характеризовало ее жизнь и эпоху, и в завершение обзора — гвоздь программы — египетская кобра, точь-в-точь тот аспид, который сыграл свою историческую роль в жизни царственной женщины.

Камилла поймала себя на том, что засмотрелась на кобру в стеклянном ящике. Вокруг уже стояли школьники и трещали, перебивая друг друга.

— Ну и змеюка! Тощая — давно не ела! — сказал один.

— Вот сейчас вытащу ее и скручу шею! — заявил другой.

— Разве у нее есть шея? — поинтересовался третий.

Мальчик постучал по стеклу. Дремавшая змея сразу отпрянула и угрожающе подняла голову. Она сделала выпад в сторону мальчишек, но наткнулась на стекло. Те мгновенно отскочили от ящика.

— Пойдемте отсюда! — закричал тот, который интересовался шеей.

— Если не дразнить животное, оно не нападет — любуйтесь на здоровье, — сказала Камилла, проходя мимо них. — Вы же знаете, что, согласно легенде, Клеопатра приказала принести ей корзину со смоквами и с коброй, упрятанной внутри. Она вовсе не намеревалась банально покончить жизнь самоубийством. Кобра была божественным символом власти, и правительница полагала, что, если ее укусит эта змея, она обретет бессмертие.

— Это и вправду было так? — спросил один из мальчишек.

— Пожалуй, она и без того прожила легендарную жизнь, и можно сказать, что обессмертила себя в памяти потомков. Неизвестно, укусила ли ее змея, но я уверена, ее давно нет среди живых. — Она улыбнулась. — В музеях положено смотреть и учиться, а не дразнить или повреждать экспонаты, — сказала она. И, уже собираясь отходить от мальчиков, добавила: — Кстати, у змей есть шея.

— А где эта шея? — спросил любознательный мальчик.

— Позади головы, — ответила Камилла с улыбкой.

— Так у них все тело позади головы! — сердито заметил другой.

— Сразу после головы, — уточнила Камилла.

— А есть еще змеи в музее? — не отставал любознательный мальчик.

— Только эта, — уверила Камилла. — И когда экспозиция с Клеопатрой уедет, змея тоже покинет наш музей.

— Ого! Эта змеюка — ваш лучший экспонат! — сказал другой ее маленький собеседник.

— Ничуть. Всматривайтесь и читайте вдумчиво, откроете здесь немало интересного для себя! — посоветовала Камилла.

Мальчики насупились.

— А вы не проведете нас по музею? — попросил настырный мальчишка. — Пожалуйста, просим вас, — быстро поправился он.

— Не могу, мне надо возвращаться на рабочее место, — объяснила она.

— А чем вы занимаетесь? — спросил мальчик.

— Переводом.

— Вы можете читать надписи на гробницах? — заинтересованно спросил тот, кто только что считал змею лучшим экспонатом музея.

Она улыбнулась и кивнула:

— Вам самим надо пройтись и внимательно прочитать таблички у экспозиций. Будет интересно, ручаюсь, стоит только призвать на помощь воображение.

— Давайте посмотрим Розеттский камень, — предложил мальчик постарше.

Мальчики ушли, но один из группы задержался, чтобы поблагодарить ее, глядя с уважением. Камилла неловко улыбнулась ему и на прощание помахала рукой.

Камилла снова обернулась и посмотрела на змею. Кобры, как известно, погубили немало людей. Но она также знала, что они не нападают, если их не провоцировать. Камилла наблюдала за змеей и жалела ее — тварь пострадала, ударившись о стекло. Однако она представила себе, что могло случиться, если бы стекло отсутствовало, и поежилась.