— Ты не понимаешь? — так же тихо проговорила Маша и вздрогнула, почувствовав его жаркие руки на своей талии, а потом он уткнулся в её волосы, дыхание его участилось.

— Нет! Я как раз-таки очень хорошо понимаю! — вкрадчиво проговорил Артём, мягко отвёл волосы девушки, обнажая шею, и принялся целовать там, где тревожно билась синяя жилка.

— Что вы?.. — Маша попыталась отодвинуться, но его руки требовательно вернули её обратно, а губы переместились выше и принялись теперь ласкать мочку уха. — Что ты делаешь? — почему-то шёпотом спросила она, невольно зажмурившись от удовольствия.

— А что я делаю? — негромко поинтересовался Артём и трепетно прикоснулся губами к тонкой коже на виске девушки.

— Мы не должны это делать, — как-то неуверенно промямлила Маша и, словно беззащитный котёнок, требующий ласки у своего хозяина, потёрлась щекой о его жаркие губы.

— Всё, что мы не должны были делать, мы уже сделали, — довольно урча, ответил Артём, вдыхая такой знакомый запах волос своей малышки. — Я мечтал об этом! — Ловко развернул пигалицу к себе лицом, вырвал полотенце из её судорожно сжатых рук, и резко притянул к себе.

— Это неправильно! — Маша едва дышала, её била нервная дрожь. — Так нельзя! — чуть не плача, взывала она к разуму взбудораженного мужчины.

— Кто сказал, что неправильно сгорать от страсти? — Артём коварно улыбнулся; его ладони переместились на её упругие ягодицы, он притянул девушку ещё теснее, заставляя приподняться на носочки. Всё его тело говорило, как сильно он её хочет. — И кто нам может запретить!

— Я ж это… — Маша хотела что-то сказать, что-то очень важное, но все мысли куда-то разом улетучились, и тогда она решилась на отчаянный шаг: — Прошу тебя, отпусти меня, — взмолилась она, чувствуя, что не в силах сопротивляться этому человеку.

— Не могу! — выпалил Артём, понимая, что с его выдержкой уже совсем плохо. Его лицо оказалось так близко, что их дыхание смешалось. — Хочу тебя! Сейчас! Здесь!

— Но… — простонала Маша, пытаясь вспомнить ещё какой-нибудь весомый аргумент, чтобы остановить это безумие.

— Тш-ш-ш. — Артём легонько прикоснулся к её губам своими, тихо прошептал: — Доверься мне! — И подхватил девушку, как тогда, в первый раз. — Обними меня за шею! — приказал он, глядя на неё немигающим взглядом.

Маша завороженно уставилась в голубые глаза «дьявола-искусителя» и, не в силах сопротивляться, сделала так, как он просил.

«Безумие продолжается!» — мелькнула на миг трезвая мысль и тут же погасла, когда его губы требовательно накрыли её губы.

Они вцепились друг в друга со стоном измученных долгой засухой путников, наконец добравшихся до живительного источника.

— Нет! Нет! Прошу тебя! Пожалуйста! — шептала Маша в промежутках между поцелуями. — Не останавливайся-а-а!!!

— Ни за что на свете! — твёрдо пообещал Артём, теснее прижимая к себе самую желанную женщину в мире.

Глава 10. Мария

Раздался характерный сигнал скайпа, это значило, что подруга только что приняла вызов, но Маше стыдно было показываться ей на глаза, а тем более рассказывать о том, что произошло сегодня вечером. Пока она раздумывала, звонить Олесе или нет, наступила ночь. Но потом Маша поняла, что если немедленно не поговорит о случившемся, то окончательно сойдёт с ума.

— Эй, ты где? — позвала Олеся с монитора ноутбука, сладко зевая и протирая глаза; она была жутко лохматой и в смешной мягкой пижаме. — Ты что, опять рыдаешь?

— Да-а-а, — всхлипывала Маша.

— Что произошло? Нет, сначала скажи: ты сходила в подсобку? А то я всё ждала-ждала, когда ты мне позвонишь, даже сама пару раз набирала, но ты не ответила на вызов.

— Да, я видела от тебя пропущенные, — быстро проговорила Маша, появляясь перед камерой; у неё были заплаканные глаза и опухший красный нос. — И да, я схо-ди-ла, — по слогам проговорила она. — Олесь, я такая порочная женщина! В общем, я снова это сделала.

— Господи! — Олеся в ужасе припала к экрану. — Машка, ты меня пугаешь! Что сделала-то?

— Э-то! — многозначительно произнесла Маша и безутешно зарыдала. — И снова в подсо-о-обке, — повторяла она между всхлипываниями. — Но в этот раз горел свет, и мы видели друг друга, — затараторила она в своё оправдание.

— Капец! — У Олеси вытянулось лицо. — Этот маньяк что, снова там сидел?

— Почему сидел? — возмутилась Маша, громко высмаркиваясь в туалетную бумагу и отбрасывая использованный клочок в сторону; за её спиной вся кровать была устлана такими же мокрыми клочками, словно она уже целый рулон извела. — Мы туда с ним вместе пришли, ы-ы-ы, — она повалилась на подушки.

— Мама дорогая! — Олеся не шевелилась, и тут до неё, наконец, дошёл смысл сказанного. — Как вместе? А где ты его встретила? А как узнала? А ну-ка, вертайся назад! Давай-давай! И рассказывай всё с самого начала, а то я уже и не знаю, что думать.

Маша села перед камерой, тяжело вздохнула и принялась рассказывать о событиях сегодняшнего вечера. Олеся сначала сидела с открытым ртом и молчала, а затем вскочила и принялась ходить по комнате.

— … а когда всё закончилось, — продолжала Маша на одной ноте, — мы какое-то время просто ошеломлённо смотрели в глаза друг другу и ничего не говорили. — Вытерла рукавом халата слёзы со щёк. — Это просто сумасшествие какое-то, Олесь! Я не знаю, почему я так поступила. Я плохая, да?!

— Так, — Олеся вернулась к своему ноутбуку. — А что было дальше?

— А дальше? — Маша замолчала, не зная, рассказывать или нет, что случилось после, но ведь подруга так просто не отстанет теперь; жутко покраснела и тихо произнесла: — А потом он спросил, как меня зовут.

У Олеси челюсть отвисла, а брови поползли на лоб от удивления.

— То есть сначала сделал это, а потом только поинтересовался, как тебя зовут? — на всякий случай решила она уточнить.

— Да! — Маша готова была сквозь землю провалиться. — Как-то не до того было в тот момент.

— Да что с вами такое? Нет! Что с тобой такое? Он-то, ясное дело, кобелина ещё тот. Но ты?! Ты! Куда делась та Мария Власова, которую я знала, — здравомыслящая женщина, отличница, активистка, умница, скромница?

Маша сидела перед ноутбуком и не знала, что ответить подруге. Вся эта ситуация смахивала на плохо написанный сценарий к дешёвому сериалу.

— Маш, ты меня слышишь?

— Слышу! Но у меня нет ответа на твой вопрос.

— Всё с тобой ясно! — Олеся махнула рукой. — Хотя бы предохранялись в этот раз? — Маша посмотрела на неё исподлобья и виновато покачала головой. — Да, блин! Так ведь нельзя! — заорала подруга. — Ма-ри-я!

— Вот потому и говорю, что я очень порочная женщина.

— Слушай, только не начинай снова лить слёзы, а, — попросила Олеся. — Лучше расскажи, чем всё это закончилось.

— Мы вышли из здания. По одному. Он вызвал такси и отвёз меня домой. Проводил до самого подъезда. Долго держал за руку, а потом сказал: «Значит, Маха!», поцеловал в лоб и уехал. — Маша встрепенулась: — Как ты думаешь, что бы это значило?

— Понятия не имею! — честно созналась Олеся. — А что он сказал о твоей задержке?

— Заявил, что сначала сделаем тест, чтобы уж наверняка убедиться, а потом будем думать, что делать дальше. Как считаешь, чего от него ждать?

— Да не знаю я, чего ждать, Маш! — Олеся запустила пятерню себе в волосы. — А он что-нибудь говорил типа такого: «Это не мой ребёнок!» и «Не смей никому рассказывать об этом!»

— Нет, не говорил! — уверенно ответила Маша.

— Слушай, а может, он вовсе и не такой уж подонок, как говорят о нём женщины в вашей компании?

— Может, и не такой. Не разобрала! Мало времени было. — Маша покраснела, понимая, как это ужасно прозвучало. И вдруг вспомнила, как он её таскал за собой, водружал на стол и без конца командовал. — Знаю только одно: он очень неуправляемый, Олесь. Никого не слышит, кроме себя.

— Слушай, а ты серьгу-то бабушкину нашла? — спросила вдруг Олеся, вспоминая о причине, по которой подруге пришлось возвращаться в подсобку. Маша ошарашенно уставилась на неё. — Дайте-ка подумать, что бы мог означать этот взгляд? — Олеся подозрительно прищурилась: — Ты что, забыла посмотреть её там?

— Ну, не то чтобы уж совсем забыла. — Маша невинно похлопала ресницами. — Я успела просмотреть аж три полотенца. И заверяю тебя, сделала это самым тщательным образом.

Олеся сползла куда-то вниз и теперь смеялась в голос.

— Ну ведь не смешно! — обиженно произнесла Маша, подпирая ладонью подбородок.

— Очень даже смешно, — сдавленно раздалось с экрана.

— Что мне делать, Олесь? — тихо спросила Маша, и столько боли прозвучало в её голосе, что Олеся вернулась к ноутбуку и серьёзно посмотрела на подругу. — Как мне быть с Валерой? С Артёмом? С ребёнком? — Испуганно вскинула брови: — А как я буду смотреть Артёму в глаза, если мы вдруг нечаянно встретимся в здании?

— Проблемы следует решать по мере их поступления! — философски выдала Олеся. — В среду сделаешь тест и тогда уже будешь принимать решения. А пока, — строго посмотрела на подругу, — умоляю тебя, не ходи ты больше в ту заколдованную подсобку! Её вообще надо опечатать и никого туда не пускать! И ещё большими буквами, желательно чем-нибудь красным, написать прямо на дверях: «Не ходите, девки, в тёмную подсобку!»

— А как же серёжка? — спросила Маша.

— Всё потом. Сначала тест. Вы хоть в этот раз там бардака не устроили?

— Не устроили, — как-то неуверенно проговорила Маша, одновременно вспоминая, что они не вернули стопку полотенец обратно на полку и… Она в ужасе замерла! Артём из подсобки уходил в одной рубашке, а ведь она точно помнила, что туда он пришёл в пиджаке, у которого по пройме был оторван рукав. — Не знаю! Не помню!