— Волнуешься? — поинтересовался Рома; ему вместе с Женькой выпала почётная миссия — быть шаферами на бракосочетании друга.

— Да, — сознался Артём. — Боюсь, вдруг снова передумает. Мы уже дважды пытались расписаться, но всё как-то не выходило.

— Всё будет хорошо, — заверил его Юрий Павлович, отчего-то волнуясь не меньше, чем сам жених; стоя в этом зале и пристально глядя на закрытые двери, он невольно вспоминал собственное бракосочетание; когда-то он точно так же стоял и с тревогой ожидал появления самой прекрасной женщины в мире. — Сейчас появятся. Уже время! Вот прям сейчас!

И словно в подтверждение его слов, дверь распахнулась и в зал ворвались женщины: впереди всех бежала Олеся, за ней, поддерживаемая с двух сторон, почти летела Мария. И, пожалуй, это был самый странный проход невесты в мире, точнее, пробег.

— Я согласна, — стиснув зубы, почти прорычала невеста, добравшись до жениха, и согнулась пополам от очередного приступа боли. — Капец, как же больно!

— Срочно доставайте ваши документы! — скомандовала Олеся. — Давайте по-быстрому всё подпишем да пойдём уже отсюда.

Сказано — сделано! Никого не пришлось долго уговаривать.

* * *

Как они добрались до больницы, никто точно не помнил. Они просто ехали, считая вместе с Машей интервалы между схватками и молясь, чтобы всё прошло гладко. Но роды оказались затяжными.

За то время, пока они находились в родовой палате, Артём несчётное количество раз терял сознание, его периодически торжественно выносили в коридор, но как только он приходил в себя, то неизменно возвращался обратно. А как иначе? Он же пообещал, что будет с ней до самого конца.

Мария всё больше слабела. И тогда Людмила приняла решение делать кесарево сечение, для этого случая в палате всё это время присутствовал анестезиолог. Но стоило об этом только заикнуться, как молодая роженица тут же расстаралась и справилась своими силами.

Надо отдать должное, рождение своего первенца Артём всё же не пропустил. И, пожалуй, тот миг, когда малыш с криком сделал свой первый вздох, он не забудет до конца своей жизни. Более того, ему показалось, что именно с этим криком его сердце начало биться, он снова слышал, видел, дышал… жил.

Малыша передали педиатру-неонатологу, а через какое-то время вернули матери. И Мария тихо плакала, но на этот раз это были слёзы счастья. Артём целовал свою отважную Маху и без конца благодарил за чудо, которая она ему подарила. Людмила смотрела на молодоженов и ласково улыбалась.

— Эх, всегда с ними одно и то же!

В палату вошли родственники. И малыша тотчас торжественно вручили деду.

— Кто? — взволновано спросил старший Фролов, внимательно разглядывая черты лица самого младшего представителя рода.

— Мальчик, — ответила Людмила, подходя к брату и дотрагиваясь до его плеча.

— Как планируете назвать? — поинтересовался старший Фролов враз севшим голосом.

— Сергеем, — ответила Маша, нежась в объятиях теперь уже своего мужа.

А дальше случилось нечто удивительное! Жесткий, деспотичный, порой даже излишне жестокий, старший Фролов тихо произнёс одно-единственное слово «спасибо» и принялся со знанием дела баюкать своего внука, приговаривая, что однажды они обязательно создадут империю, которой ещё не видывал свет.

— Вот же, старый, ему теперь и я не нужен, — усмехнулся Артём.

— Ты нужен мне, — прошептала Мария. — Всегда!

— Люблю тебя, — только и смог выговорить Артём.

— Вы можете поцеловать свою жену, — торжественно объявила Олеся, обнимаясь с безмерно счастливыми бабушками. — А то как-то до этого всё было недосуг.

Артём ласково коснулся подбородка своей пигалицы, долго смотрел ей в глаза, потом наклонился и нежно поцеловал в губы. Он всё же добился своего!

Нет ничего важнее в этом мире между двумя любящими людьми, кроме как желания быть вместе, дарить себя без остатка, любить без оглядки. И отныне так будет всегда!