– Да? Еще бы! Наверняка бедняжка промокла до нитки и испугалась, – сказала герцогиня. – Шутка ли, в такой дождь оказаться совсем одной.

– Дело не только в этом… – начала Черити.

– Но я уверена, там не было ничего «болезненного», как вы выражаетесь, – ответила герцогиня, с властным видом поднимаясь с кушетки. Ей не хотелось думать о том, что могло случиться что-то «предосудительное», что-то такое, что поставило бы под угрозу предстоящий брак графа и Сильвии. Это стало бы слишком, слишком жестоким ударом. Нет, она была уверена, что есть какое-то простое и совершенно невинное объяснение необычного поведения Сильвии этой ночью.

– Ну что же, – продолжила она, – не смею больше отнимать ваше драгоценное время. Если Сильвию можно одеть, я немедленно отвезу ее домой в своей карете.

– Мне кажется, этого не стоит делать, – тут же сказала Черити. – Доктор Глиб не советовал ее перевозить. Во всяком случае, какое-то время.

Герцогиня приложила руку к груди.

– Но я не могу пользоваться вашей добротой…

– Уверяю вас, мы с радостью примем ее у себя. Я лично буду отвечать за то, чтобы она поправилась.

Герцогиня задумалась. Она была никудышней сиделкой и знала это. Хватит и того, что ей приходится заботиться о герцоге. Черити Фэррон показалась ей воспитанной девушкой, а Фэррон Тауэрс – идеальным местом для выздоровления. И ей, герцогине, будет куда спокойнее готовить свадьбу, если она не будет каждый день видеть унылое лицо Сильвии.

А еще очень важно отсутствие Сильвии в замке Белэм потому, что герцог не станет задавать ей неудобных вопросов, пока не будет разгадана загадка минувшей ночи.

– Хорошо, – оживленно сказала она, – я принимаю ваше предложение. Разумеется, как только она будет готова вернуться домой, вы нам сообщите. И вы не возражаете, чтобы кто-нибудь от нас приезжал сюда в эти дни?

– Конечно, нет, – заверила ее Черити.

Герцогиня наклонилась и поцеловала Сильвию в щеку. Глаза девушки открылись.

– Я уезжаю, милая, – сказала герцогиня. – Оставляю тебя в очень надежных руках!

Сильвия слабо улыбнулась:

– Это верно, мама.

Черити проводила герцогиню до самого холла, надеясь узнать еще что-нибудь о Сильвии. Однако герцогиня уже считала себя свободной от обязанностей по отношению к падчерице и заторопилась заняться другими делами.

– Какая прелесть! – воскликнула она, остановившись перед фарфоровой пастушкой. – Французская работа, да? – Она взяла фигурку и перевернула вверх ногами. – Нет, не французская.

Герцогиня отдала статуэтку Черити, чтобы та вернула ее на полку, и продолжила путь. Через несколько шагов снова раздался ее возбужденный голос:

– О, прошу прощения, это случайно не Рейнолдс? Восхитительно! У нас тоже есть несколько его работ, только в золоченых рамах. Они у нас в лондонском доме. А у вас есть дом в Лондоне?

– Нет. В городе мы останавливаемся у нашей бабушки, леди Лэмборн.

– Леди Лэмборн! Я знаю ее. Мы бывали на ее балах. О боже! Это, наверное, портрет кого-то из ваших предков? Сходство просто невозможно не заметить. У нее такие же черты лица, как у вас… Глазам не верю! – Герцогиня остановилась у самой двери. – У нас есть точно такое чиппендейловское кресло! Только у нас не одно, а полный гарнитур. Ах, вот и ваша горничная с моим плащом. Я счастлива, что Сильвия оказалась в таком очаровательном жилище. До свидания, до свидания! Скоро вы меня увидите снова.

Черити провела герцогиню ошеломленным взглядом. «Что ж, – сказала она сама себе, – после вашего приезда я знаю о вашей дочери ровно столько, сколько знала до этого».

Раскрыто было так мало, что Черити даже не узнала, что герцогиня не родная мать Сильвии.

* * *

Черити сдержала слово. Следующие два дня она буквально не отходила от Сильвии. Сидела тихонько в ее комнате с рукоделием и прислушивалась, не нужно ли больной чего. Из кухни Сильвии присылали соблазнительные блюда: наваристые похлебки, говяжье консоме, студень из телячьей голени, подносы с фруктами, марципаны. Гостья со смехом говорила, что ее специально раскармливают, как детей из сказки про Гензеля и Гретель. Черити приносила ей из библиотеки интересные книги с красивыми иллюстрациями, чтобы разум Сильвии не застаивался. Когда Сильвия уставала, хозяйка читала ей вслух.

Черити не могла нарадоваться обществу Сильвии. Сестра была очень привязана к своему брату, но впервые она получила возможность завязать долгие отношения с кем-то одного с ней возраста.

Вскоре девушкам начало казаться, что они знакомы всю жизнь.

Воспоминания возвращались к Сильвии, впархивая в сознание, как бабочки. Если она пыталась сразу сосредоточиться на них, они тут же исчезали. Если же она не обращала на них внимания, воспоминания отпечатывались в сознании, и она могла изучить их на досуге. Сцена за сценой, событие за событием – жизнь возвращалась к ней.

Однако были и такие события, которые продолжали ускользать от ее сознания, хоть она об этом и не догадывалась. Она не помнила ни бала у леди Лэмборн, ни джентльмена, с которым познакомилась в саду. Она не помнила затруднительного финансового положения своей семьи и не помнила той ночи, когда слег отец. И она совершенно не помнила графа фон Брауэра.

Он как будто перестал существовать. Сильвия не помнила ни первой встречи с ним в тумане, ни последующего знакомства, когда он приехал в замок Белэм. Она не знала, что дала согласие выйти за него, и ужас той ночи в Эндикотте стерся из ее памяти, как мел с грифельной доски.

Потерявшая память девушка делилась возвращающимися воспоминаниями с Черити, которая была рада возможности помочь подруге восстановить картину ее жизни. Они выяснили, что у них много общего. Черити, как и Сильвия, чувствовала себя уютнее в деревне, чем в городе. Она тоже мало интересовалась модой и не любила фривольных развлечений. Сестра лорда Фэррона любила природу, поэзию и животных.

Первых две ночи Черити провела с Сильвией, дремля в большом кресле у ее кровати. Но на третью ночь Сильвия настояла на том, чтобы Черити ушла в свою комнату и как следует выспалась. Она чувствовала себя намного лучше и здоровее и вполне могла провести ночь сама. Черити долго колебалась, но в конце концов призналась, что очень устала и с большим удовольствием поспала бы в своей кровати.

Оставшись одна, Сильвия какое-то время читала, а потом притушила масляную лампу. Яркий лунный свет наполнил комнату, и она уснула.

Воспоминания, которые не приходили в часы бодрствования, начали оживать. Извиваясь, принимая странные и непостижимые формы, они коварно проникали в ее дремлющий разум.

Сильвия бежала по коридору. Кроваво-красные стены, такие же пол и потолок. Она бежала так, словно от этого зависела ее жизнь. За нею виднелась темная фигура, мужчина-преследователь. Она услышала его дыхание, его вкрадчивый голос: «Остановитесь, остановитесь. Будьте умницей. Остановитесь!» Она забежала за угол и остановилась как вкопанная. Перед нею была… кирпичная стена. Она оказалась в ловушке. Прежде чем она успела повернуться, на шею ей легли холодные пальцы, она неожиданно ощутила запах вина и воска для волос…

Сильвия с криком проснулась. Какой-то миг она не могла сообразить, где находится, и это усилило ее страх. Безумным взглядом она осмотрелась вокруг. Высокое окно. Сквозь муслиновую занавеску очень бледный свет падает на… неподвижную темную фигуру.

Снова издав крик, Сильвия вскочила с кровати и бросилась к двери. Обернувшись, она увидела, что занавеска поползла в сторону.

Выскочив в коридор, она побежала. Так может бежать человек, спасающий свою жизнь. Босые ноги стучали по толстому ковру, ночная рубашка развевалась. Она не знала, куда бежит и от кого. Так случилось, что стремительно обогнув угол, она налетела прямо на высокого, безмерно удивленного ее стремительным появлением джентльмена. Сильные руки поймали Сильвию, когда ноги ее подкосились и, захлебываясь слезами, она начала падать.

– Вы в безопасности, сударыня! Все хорошо!

Хоть Сильвия была на грани обморока, она услышала эти слова, и они бальзамом разлились по ее растревоженному сознанию. Она почувствовала, что ее подняли и понесли назад по коридору. Прижавшись лицом к груди незнакомца, Сильвия услышала, как бьется его сердце.

Спаситель ногой открыл дверь ее комнаты и внес девушку внутрь. Она не открывала глаз, пока ее бережно не уложили на кровать. Потом веки ее задрожали, поползли вверх, и она увидела перед собой красиво очерченное лицо, локон темных волос, упавший на высокий бледный лоб, темные жгучие глаза, глядящие на нее со странным удивленным выражением.

Какое-то мгновение его лицо находилось так близко к ее лицу, что их губы могли встретиться. Сильвия почувствовала его дыхание у себя на щеке. Потом медленно он отстранился от нее, чиркнул спичкой и зажег лампу у кровати.

– К-кто вы? – пробормотала Сильвия.

Он задул спичку.

– Я лорд Фэррон, сударыня. Брат Черити.

Ее сознание уже не было затуманено страхом, и когда Сильвия впервые ясно услышала голос лорда Фэррона, сердце ее встрепенулось. Она была уверена, что где-то слышала этот голос раньше. Но где и когда? Как и многие другие воспоминания, подробности этого события ускользали от нее.

Пока что лорд Фэррон был частью несобранной головоломки, в которую превратилось ее прошлое.

Глава 6

Легкий ветерок весело шевелил распустившиеся крокусы и нарциссы. Яркое апрельское солнце высекало искры из воды речного устья.

Черити и Сильвия прогуливались по саду.

Воздух был прохладным, и Сильвия мысленно поблагодарила герцогиню за то, что мачеха вместе с несколькими платьями прислала ей из замка Белэм плащ.

Держась за руку Черити, Сильвия со счастливым выражением лица сделала глубокий вдох. День выдался изумительный, и вчерашнее ночное происшествие как будто осталось в прежней жизни.

Лорд Фэррон, уложив Сильвию на кровать, вызвал горничную. Бедная Хетти, единственная услышавшая звонок в людской позади кухни, прибежала в кое-как наброшенном платье с передником и в ночном чепце на голове. Хозяин велел служанке позвать его сестру.