Ричард рассказал и о Сан-Франциско – городе с меньшей площадью и столь же большими амбициями. О холмах Калифорнии, ее бескрайних пляжах, виноградниках и фруктовых садах. О мустангах, бизонах и дикой красоте прерий. О безлюдных равнинах в глубине страны, которые будут заселены не раньше, чем железнодорожные линии свяжут западное и восточное побережья.

Потом Картер незаметно для себя перешел к Австралии – сухому континенту с красной почвой, откуда он импортировал драгоценные камни. Рассказал о Париже – стильном, современном городе с множеством кафе, баров, театров и ночных клубов. Он вспомнил сталелитейный завод в Филадельфии, где работал, пока не подался на западное побережье попытать счастья в добыче железных руд. Там он разбогател настолько, что смог открыть свое дело. А потом, уже после Гражданской войны, взял ссуду и организовал свою первую фабрику на восточном побережье. Оттуда и начала разрастаться его «империя», постепенно захватывая новые территории и осваивая новые области промышленности.

Так, день за днем, в конных прогулках по холмам и пеших по лугам и рощам и в недолгие часы отдыха под палящим солнцем, открывал Хелене свой мир Ричард Картер. Она слушала и удивлялась, представляя себе людей, дома, города и ландшафты, совершенно не похожие на те, что она видела до сих пор. Она долго не решалась рассказать Ричарду о себе: где она родилась и выросла, где бывала, что видела. Ее жизнь показалась ей вдруг такой незначительной и ничтожной. Но Ричард настаивал, он задавал вопросы и слушал очень внимательно.

– Где вы научились так управляться с лошадью? – спросил он, когда они поднимались на холм, усталые после длительной скачки по цветущим лугам.

Хелена привязала Шакти к корявому дереву, с ветки которого на извивающемся безлиственном стебельке свешивалась розовая орхидея.

– Сначала я ездила на осле. – Хелена засмеялась, встретив удивленный взгляд Ричарда. – Отец посадил меня на осла, когда я была совсем маленькой. В Греции это, пожалуй, главное ездовое и вьючное животное. Я сидела на осле, который как ни в чем не бывало трусил по мостовой, а отец поддерживал меня за руку. Наверное, это и есть мое первое детское воспоминание.

– И вы не боялись?

Ричард снял пиджак и перебросил его через плечо. Хелена покачала головой.

– Нет, ведь пока рядом шел отец, со мной ничего не могло случиться.

Ричард молчал и внимательно разглядывал свои сапоги.

– Завидное у вас было детство, – задумчиво произнес он. – Столько солнца, свободы, радости!

Хелена сорвала в траве несколько ярких цветов и теперь задумчиво крутила их между пальцами.

– Это так, – вздохнула она, глядя в подернутое облаками небо. – Только уж очень быстро все кончилось.

Она подумала, что и нынешнее счастливое время скоро уйдет так же безвозвратно. Со дня на день ждали возвращения Невилла. Ричард не говорил об этом, но она чувствовала, что и его тревожат те же самые мысли. Хелена не могла взять в толк, что преступного в ее встречах с Картером? Она сама вырвала у судьбы эти счастливые, беззаботные часы, и они принадлежали только ей. Ей казалось невыносимым лишиться этой свободы, к которой она так быстро привыкла.

– Детство всегда кончается быстро, – шепотом добавил Ричард. – Времени счастливого неведения приходит неожиданный конец, словно кто-то пробуждает тебя ото сна, который ты считал явью. – Он вздохнул. – И это чудовищная жестокость.

Хелена отвернулась. Она не хотела, чтобы Картер видел, как она плачет.

– Иногда мне кажется, что всю жизнь я только и делаю, что расплачиваюсь за преступления своих родителей, – сказала она. – Против морали, общества… – Она горько рассмеялась. – Наверное, это и есть первородный грех.

– Вы не должны так думать, – поучительно заметил Картер, но Хелена перебила его.

– Тем не менее это так! – Она больше не скрывала слез. – Мне никогда не предоставлялось выбора!

Она резко отвернулась, злая на себя, на свою слабость и беспомощность. Ричард бросил пиджак на траву и решительно взял ее за руку.

– Теперь он у тебя есть. Иди ко мне.

Хелена не на шутку испугалась такого поворота событий, между тем как Картер, не отпуская руки, пальцем вытирал ей щеки. Его угловатое лицо было совсем близко, голубые глаза смотрели с нежностью, а широкая грудь, к которой приникла Хелена, обещала надежную защиту от любых невзгод и опасностей.

– Ты не должна оставаться с ним. В мире есть много такого, что бы мне хотелось тебе показать, пережить с тобой. – Он прижался губами к ее лицу. Теперь она не столько слышала его слова, сколько словно чувствовала их на своей коже. – Поедем со мной, Хелена, и все будет хорошо.

– Я… я не могу, – прошептала Хелена и тут же упала в объятия Ричарда, словно против своей воли потеряв способность сопротивляться.

– Ты можешь, – шептал он одними губами. – Никто не заставит тебя остаться здесь. Поедем в Америку, в Австралию – куда пожелаешь. Я не собираюсь ни к чему тебя принуждать. Я хочу одного: чтобы ты была счастлива. Ты не создана для страданий.

Это были те слова, которые ей всегда хотелось слышать от Яна и которые он ей так и не сказал.


Поцелуи Ричарда не имели ничего общего с опустошающей страстью Невилла. Они утешали, радовали, придавали сил. Хелене хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно. А потом Ричард еще раз прижал ее к себе и громко рассмеялся.

– Мне хотелось забрать тебя уже с того бала! – Он обхватил руками ее щеки и запрокинул лицо, пристально заглядывая в глаза. – Но не надо спешить. Я остаюсь в Дарджилинге и буду здесь, сколько тебе потребуется. Я умею ждать, Хелена.


– Хузур ждет вас в своей комнате, мемсахиб.

– Спасибо, Шукрийя, скажи, я сейчас приду.

Хелена сидела за туалетным столиком и с любопытством разглядывала свое отражение. Из зеркала на нее смотрело чужое женское лицо. Его черты были Хелене знакомы, однако в больших бирюзово-синих глазах, казавшихся темными в тусклом свете лампы, горел новый, непривычный огонек.

Ян и Мохан Тайид прибыли из Калькутты сегодня после обеда, о чем немедленно возвестил поднявшийся в доме переполох, и с тех самых пор встреча, которой Хелена так боялась последние две недели, стала неизбежной. Велев служанке приготовить жареного ягненка и «масала бата», что с ее стороны было скорее уступкой нечистой совести, Хелена осталась в своей комнате ждать вечера. Снова и снова бросалась ей в глаза картонная коробка на табурете у окна. В ней лежал завернутый в шелковую бумагу жилет, прибывший от миссис Ванг в отсутствие Яна. Хелену он больше не радовал. Ни струящаяся насыщенно-зеленая ткань, ни узор «турецкий огурец» не вызывали в ней больше восторга. Напротив, с некоторых пор этот подарок Яну стал ей неприятен, поскольку оказался связан с событиями, которые она старалась как можно скорее забыть.

Совершила ли она что-нибудь постыдное? Хелена не знала. Иногда ей казалось, что за прошедшую неделю она перестала понимать разницу между правильным и неправильным, честным и бесчестным. Только вчера она простилась с Ричардом на перекрестке. Поцеловав Хелену, он взял с нее слово, что она сообщит ему в отель, как только он будет ей нужен. А потом они разъехались: Ричард повернул направо, в сторону долины и Дарджилинга, а она – налево, к плантациям и Шикхаре. И теперь больше всего на свете Хелена боялась взглянуть Яну в глаза. И не поцелуи Ричарда тревожили ее совесть, а появившаяся у нее с некоторых пор новая жизнь, жизнь без Яна.

Хелена устала. От бесконечных переездов, потрясений, противоречивых чувств. Сейчас она ничего не хотела так, как покоя, который могла обрести только с Ричардом, таким открытым, понятным и столь непохожим на Яна.

Хватит ли у нее сил оставить Невилла и Индию, чтобы еще раз начать все с чистого листа, в другой стране и с другим мужчиной? О том, что будет в этом случае с Джейсоном, она просто старалась не думать. Имеет ли она право вырывать его из ставшей привычной обстановки, чтобы в очередной раз тащить за собой на край света? Хелена не знала. Она оказалась перед выбором и страшилась сделать следующий шаг.

Однако надо было идти. Хелена прикрутила лампу и взглянула в окно. Что-то несколько раз полыхнуло в ночном небе, словно отблеск отдаленной молнии, на мгновение высветив скопление облаков у горизонта – первое предвестие надвигающегося с юга сезона дождей. В это время дни становились особенно душными, а ночи – не такими прохладными. Хелена с трудом преодолела метры, отделяющие ее спальню от комнаты Яна. Ноги будто налились свинцом.

Невилл неподвижно сидел у камина, положив ноги в начищенных до блеска сапогах на табурет, и смотрел в огонь. Хелена остановилась в дверях, словно не зная, что делать дальше.

– Добрый вечер, Ян, – наконец выдавила она из себя. – Как прошла поездка? – Она запнулась, услышав, как фальшиво это прозвучало.

– Благодарю, все в порядке, – ответил Ян с холодной язвительностью, от которой у Хелены по спине пробежали мурашки.

Это было то, чего она так боялась все это время: этих резких перемен настроения, бросавших ее то в холод, то в жар, к которым она никак не могла привыкнуть. У Хелены все замерло внутри, не то от страха, не то от недоброго предчувствия.

– Я слышал, ты без меня не скучала. – Он зажег сигарету. – Уж не наставила ли ты мне рога на глазах у всей округи?

Эти слова были подобны удару кнута.

– Я не сделала ничего плохого, – пролепетала Хелена.

И тут же поняла, как беспомощна ее попытка оправдаться. Должно быть, у самой неопытной девочки-служанки хватило ума понять, что появление в доме чужого белого мужчины и частые отлучки мемсахиб как-то связаны между собой.

Ян вскочил, бросив недокуренную сигарету в камин, и рывком схватил испуганную супругу за плечи.

– Ян! – только и вырвалось у нее.

– Если тебе вздумалось творить непотребство, – он выплевывал слова сквозь зубы, все сильнее стискивая ее в объятиях, – делай это не в моем доме, не на моей земле и не на глазах у моих людей, по крайней мере…