– Я сразу понял, что ты дикая кошка.

Теперь его шепот сделался хриплым от желания, и следующий поцелуй был таким жарким, что Хелена застонала. Он поднял ее и понес в спальню.


Пробивающееся сквозь жалюзи утреннее солнце ложилось на постель золотыми полосками. Повернув голову, Хелена увидела крепко спящего Яна. Блестящие черные кудри падали ему на лицо, казавшееся во сне совсем молодым, покрытая темной растительностью широкая грудь мерно вздымалась. Хелена задержала взгляд на шрамах на левом плече. Легким, как взмах крыла бабочки, движением она откинула прядь волос, закрывавшую рубец на его щеке, и сердце снова кольнула жалость. «Я люблю тебя, Ян, – одними губами прошептала Хелена и сглотнула, смачивая внезапно пересохшее горло. – Я люблю тебя».

19

Должно быть, она снова уснула, потому что, когда открыла глаза в следующий раз, Яна рядом не было. Постель была смята и еще хранила тепло его тела. Зарывшись с головой в одеяло, Хелена вдохнула его запах, и внутри снова пробежала теплая волна желания. Потом она услышала за стенкой его шаги и радостно улыбнулась. Однако в следующий момент стало ясно, что Ян не один: в соседней комнате шел оживленный разговор на хиндустани, прерываемый смехом и радостными возгласами, причем отвечавший Яну голос принадлежал женщине, в которой Хелена сразу узнала Шушилу.

Стыд и гнев охватили Хелену. Сжав зубы, она зарылась головой в подушку, чтобы больше ничего не слышать. Она испугалась, когда через некоторое время кто-то осторожно тронул ее за плечо.

– Я приготовила для вас ванну, мемсахиб. – Служанка Ясмина смотрела виновато, потому что думала, что разбудила госпожу. – Пожалуйста, поторопитесь, хузур ждет вас на веранде завтракать.

Хелена намеренно замешкалась. Ясмине пришлось проявить настойчивость, вытаскивая ее из пропахшей розовым маслом ванны. Когда же мемсахиб по привычке потянулась к свободной рубахе и узким штанам для верховом езды, Ясмина покачала головой.

– Хузур хотел, чтобы сегодня вы надели другое.

Только сейчас Хелена заметила разложенное на уже прибранной кровати светлое кремовое платье с нежным узором из листьев и причудливо извивающихся зеленых веточек. Она хотела было возразить, но, подумав, равнодушно покачала головой.

– Ради бога.

Как ни затягивала корсет Ясмина, а крючки и пуговицы на платье застегнулись с трудом. Разглядывая себя в высоком зеркале, Хелена еще раз убедилась в том, что заметно набрала в весе с тех пор, как они выехали из Лондона. Она сглотнула и еще раз представила себе миниатюрную Шушилу в соблазнительно шуршащем сари. «Что ж, буду толстой, непривлекательной матроной! – зло подумала Хелена. – Меня, во всяком случае, это не волнует». Не уделяя больше внимания своему отражению, она села за туалетный столик и позволила Ясмине расчесать ей волосы и, уложив их мягким узлом, украсить прическу искусственными белыми цветами.

Когда спустя некоторое время Хелена обула легкие кожаные туфли и выскочила на веранду, ослепленная красотой утреннего сада, она нарочно не стала встречаться глазами с Яном, хотя сразу почувствовала на себе его внимательный взгляд.

– Доброе утро.

Приветливость его голоса не смягчила Хелену.

Слуга протянул ей блюдо со свежими булочками, но она лишь сухо кивнула в ответ и вяло глотнула чая.

– Ешь как следует, сегодня нам предстоит нелегкий день, – настоятельно посоветовал Ян.

– Спасибо, я неголодна, – раздраженно ответила Хелена и тут же краем глаза заметила, что Ян улыбается.

– После такой-то ночи? – Он наклонился к ней через стол. – Говори, что хочешь, я тебе не верю.

Хелена покраснела и сердито сдвинула брови.

– Если так пойдет дальше, скоро я не влезу ни в одно платье.

Ян снова откинулся в кресле.

– Ты была слишком худа, – равнодушно заметил он. – Или ты беременна?

Краска снова залила лицо Хелены, и она смущенно покачала головой. Уже в тот вечер, когда женщины разрисовывали ее тело во дворе Сурья-Махала, она поняла из древних индийских песен, что недомогание может быть признаком скорого появления ребенка. Но бушевавший в Хелене с утра маленький демон еще не оставил ее, а лишь смолк на минутку. Она резко вскинула голову, и глаза ее стали холодными, как два голубых алмаза.

– Так вот в чем дело! Так вот к чему была эта спешка! Ты хотел жениться на мне, чтобы как можно скорее получить наследника! Белого наследника, а не какого-нибудь черномазого ублюдка! И я для тебя не более чем племенная кобыла!

Хелена говорила быстро, все больше впадая в ярость, и не замечала, как омрачалось лицо Невилла, как угрожающе чернели его глаза.

Когда Ян ударил кулаком по столу, она вздрогнула и замолчала. Послышался нежный звон: это упала на пол его чашка, превратившись в кучку похожих на яичную скорлупу осколков.

Ян вскочил, срывая с колен салфетку.

– Прекрати! – закричал он. – Если бы я знал, что ты будешь говорить такое, никогда бы на тебе не женился! Сегодня я хотел свозить тебя в город, но, честно говоря, желание пропало.

Гнев Хелены испарился, лишь только хлопнула дверь. Остался жгучий стыд. Ничего вокруг не замечая, она уставилась в свою тарелку. Почувствовав грозу, слуга скрылся, поэтому она долго оставалась одна. Сквозь слезы Хелена видела, как на веранду вышли Мохан Тайид с Джейсоном, оба после утренней конной прогулки и в прекрасном настроении. Поняв, что случилось, Мохан попросил мальчика уйти в дом. Джейсон мешкал, испуганно глядя на сестру, пока ободряющий шлепок наставника не вывел его из оцепенения.

Оставшись наедине с Моханом, Хелена подняла заплаканные глаза.

– Я все испортила, – запричитала она, а когда Мохан Тайид придвинул к ней стул, ткнулась лицом ему в плечо и, заливаясь слезами, рассказала все и о Шушиле, и о своей ревности, и о слишком узком платье, и о ссоре с Невиллом. – Теперь он, конечно, ненавидит меня, – всхлипывала Хелена, прижимая к лицу поданный Моханом платок.

Индус покачал головой.

– Уверен, что это не так. Чтобы он возненавидел человека, одной такой ссоры недостаточно. Он успокоится, даю вам слово.

Мохан твердо посмотрел ей в глаза.

Хелена выпрямилась на стуле.

– Мне надо к нему. Вы знаете, где он сейчас?

Мохан снова покачал головой.

– Нет, но в любом случае это плохая идея. До тех пор, пока гнев не уляжется, тревожить его бессмысленно.

– И что же мне делать?

Несколько мгновений Мохан смотрел на нее серьезно, а потом в его глазах заиграла ласковая улыбка.

– Идите наверх. Я пришлю кого-нибудь, кто о вас позаботится. Успокойтесь, слугам я скажу, что вы плохо себя чувствуете. А сам пока займусь с Джейсоном.

Как пристыженная школьница, Хелена проскользнула по лестнице в свою комнату. Она понимала, что вела себя глупо, и теперь делала все возможное, чтобы загладить свою оплошность. Она опустилась на табурет у туалетного столика, избегая встречаться глазами со своим отражением.

Через некоторое время в дверь тихо постучали, и Хелена, откинув с лица пряди растрепанных волос, вытерла последние слезы. Она удивилась, увидев перед собой Шушилу. Нежно-желтое сари с зеленой каймой подчеркивало медный цвет кожи молодой индианки. У Хелены не было сил злиться на нее. Шушилу, конечно же, прислал Мохан, и это казалось Хелене самым унизительным. Служанке, похоже, тоже было не по себе. Изучая ее из-под полуприкрытых век, Хелена вдруг поняла, что та ее боится, что с замиранием сердца ожидает вспышки гнева, удара или того, что ей просто укажут на дверь. Не говоря ни слова, Хелена уронила голову на руки и снова залилась слезами.

– Тссс… – Шушила приложила палец к губам и направилась к Хелене. – Не надо плакать, мемсахиб.

Осторожно вынув из волос Хелены искусственные цветы и шпильки, индианка принялась расчесывать спутанные пряди гребнем. Она долго молчала, прежде чем Хелена услышала тихий голос, медленно и отчетливо выговаривающий слова:

– Вы не должны думать о хузуре плохо. Иногда он бывает злым, но это не надолго. Он – хороший господин, и все мы его любим. Хузур никогда не бьет нас и платит за работу больше, чем другие. Каждый в этом доме благодарен ему и рад на него работать. Особенно я… – Она запнулась, как будто ей нужно было собраться с духом, прежде чем продолжить. – Родители продали меня еще в раннем детстве, нам, детям, не хватало денег на еду. Я выросла в притоне на одном из базаров Калькутты и, когда подросла, стала там работать. Меня часто били, потому что мужчины злились на меня. Однажды мне пришлось особенно тяжело, и хузур с другим сахибом увидели это. Они заплатили моему хозяину гораздо больше, чем я стоила, и хузур взял меня в свой дом в Калькутте. Он хорошо накормил меня, дал много красивой одежды, а взамен попросил всего-то помогать на кухне. А когда он переехал сюда, то взял меня с собой. Он никогда ничего от меня не требовал как от женщины, хотя иногда мне хотелось бы… Трудно устоять перед таким мужчиной, как хузур.

Шушила снова замолчала. Жалость к несчастной индианке и гордость за Яна, жгучая ревность и чувство благодарности – все смешалось в болезненно сжавшемся в комок сердце Хелены. Стараясь не выдавать смущения, мемсахиб подняла голову и сразу поймала в зеркале взгляд Шушилы. Та пристыженно, словно ее в чем-то уличили, опустила глаза и снова вернулась к прическе.

– Нет, я не смела мечтать о большем, – вздохнула она. – Он и без того дал мне слишком много. Хузур обещал отпустить меня, если я встречу подходящего мужчину, и даже дать хорошее приданое. Конечно, я слышала, что хузур навещает светлокожих женщин и в Калькутте, и в Лондоне. Однако, как ни следила, ни одной из них я не видела в глаза. Когда однажды я спросила его, почему у него нет мемсахиб, он рассмеялся. Потому что нет ни одной, которая могла бы вынести его, сказал он, и ни одной, которая бы быстро ему не наскучила. И потом, когда пришла телеграмма, – индианка с трудом выговорила это английское слово, – где хузур велел мне приготовить эту комнату, я поняла, что он нашел свою мемсахиб. – Она вздохнула, сняла с расчески волосы и бережно опустила их в мусорную корзину. – А когда я впервые увидела вас в Бомбее, мне стало ясно, что хузур не ошибся в выборе… И что теперь мне никогда не удастся заполучить его даже на одну ночь, – шепотом добавила Шушила и положила гребень. – Мне помочь вам одеться? – как ни в чем не бывало спросила она через некоторое время.