Следующие два дня Хелена находилась на попечении женщин, коротая время между едой, сном, ароматическими ваннами и масляными массажами. Звонкий детский смех, время от времени отдававшийся эхом в бесконечных коридорах зенаны, убеждал ее, что у Джейсона тоже все хорошо. Кремы, масла, цветочные и древесные эссенции и душистые настойки сделали кожу Хелены нежной и гладкой, а волосы – шелковистыми. Движения ее стали плавными, а тело источало аромат пачули, розового дерева, жасмина и корицы.

Через широкие арочные ворота Хелена вступила во внутренний двор. Серый камень контрастировал с украшавшими фасады резными панелями из красного дерева, их же, в свою очередь, заслоняли пышные кустарники с розовыми цветами и росшие вдоль стен низкие узловатые кедры. Поднявшись по ступеням, Хелена вошла в деревянную галерею. Она давно уже забыла, зачем отправилась бродить по дому, и теперь просто гуляла. Один зал переходил в другой, такой же роскошно убранный и пустой. Многое, однако, свидетельствовало о том, что ежедневно десятки человек наводят здесь порядок: стены, балкончики и перила были тщательно обметены, шелковые и бархатные занавеси и накидки выглядели, как будто их только что вытрясли.

Хелена свернула за угол, потом еще раз и пошла по длинному проходу, с открытой стороны которого в просветах между колоннами голубело неправдоподобно чистое небо. Потом начался длинный ряд окон с резными каменными решетками, причудливые тени которых на полу походили на замысловатое кружево. Хелене стало холодно, и она обмотала вокруг плеч свободный конец сари. Она уже отчаялась когда-нибудь добраться до конца коридора, как вдруг в лицо ударил яркий свет. На мгновение Хелена зажмурила глаза, несколько раз моргнула и с наслаждением вдохнула теплый, свежий воздух.

Мясистые, темно-зеленые листья блестели, как лакированные. Между ними мерцали тонкие, гибкие, как руки танцовщиц, серебристые стебли и покачивались нежные перистые ветки. Весь внутренний двор был засажен и устлан стелющимися по земле растениями, лишь кое-где мелькала бледно-голубая плитка. Вьющиеся розы обвивали колонны. То там, то здесь из листвы проглядывали яркие венчики цветов, распространяющих тяжелый сладковатый запах. В центре, в мраморной чаше плескал небольшой фонтан. Со всех сторон щебетали невидимые птицы.

Это обилие и разнообразие цветов посреди пустыни впечатлило Хелену едва ли не больше, чем невиданная роскошь дворца. Робко ступая по выложенной плиткой дорожке, Хелена спустилась во двор, в котором запросто могла бы целиком уместиться вся усадьба «Край Света». Она не поверила своим глазам, когда увидела перед собой дерево с раскидистой кроной: «Нет, только не здесь, только не в это время года!» Хелена оглядывалась по сторонам, касаясь пальцами блестящих красных плодов, а потом сорвала один и осторожно надкусила. Кисло-сладкий сок брызнул на подбородок, и она невольно рассмеялась. Яблоня посреди бескрайних песков Раджпутаны!

Хелена вошла под изогнутую над колоннами арку и снова оказалась в прохладной галерее, теперь уже по другую сторону внутреннего двора. Перед ней вилась узкая винтовая лестница из белого мрамора. Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Хелена задумалась. Внезапно проснувшийся в душе страх на мгновение пересилил любопытство. Хелена вздохнула, замотала головой, словно стряхивая ненужные мысли, и начала подъем.

Она медленно преодолевала ступеньку за ступенькой, поминутно останавливаясь, чтобы бросить взгляд на прилегающие к лестничным клеткам помещения. Они казались заброшенными и погруженными в вечную тишину. В то же время Хелена повсюду – в причудливой игре теней на полу и в том, как шевелились наброшенные на предметы мебели белые покрывала, – чувствовала дыхание странной, нездешней жизни. Если бы не бьющее в окна солнце, она могла бы подумать, что оказалась в доме с привидениями, о которых Маргарет знала так много увлекательных и леденящих душу историй.

Лестница становилась все уже, а прилегающие к ней комнаты – все меньше. Хелене казалось, что с каждым ее шагом стены подступают ближе. Дышать становилось все труднее, хотя Хелена замедляла шаг. Наконец, сжав зубы, она преодолела последнюю ступеньку и с облегчением вдохнула полной грудью.

Открывшееся ее глазам просторное квадратное помещение мерцало белым мрамором: из него были сделаны плитки пола и каннелированные колонны вдоль окон, соединенные изящно изогнутыми арками. Вероятно, это была самая высокая башня дворца, потому что из окон, закрытых ширмами с отверстиями в форме звезд, открывался вид на многочисленные шпили, купола и целый лабиринт крыш, между которыми зияли колодцы внутренних дворов. И все это окружала бескрайняя пустыня Раджпутаны, пустая и слепящая глаза отраженным от песка солнечным светом.

Для сторожевой башни это помещение выглядело слишком роскошным и удаленным от остальных зданий. Для чего же или для кого оно предназначалось? При мысли о человеке, изгнанном из общества и обреченном на изоляцию в дальних покоях дворца, сердце Хелены кольнуло, а потом душу охватила тоска, какой она не испытывала и в самые тяжелые моменты своей жизни. На мгновение Хелена удивилась, что она так переживает за совершенно незнакомого ей человека, даже неизвестно, существовал ли он вообще, а потом к горлу подступили слезы, она упала на колени и, выронив недоеденное яблоко, разразилась рыданиями. «О боже, что со мной происходит!» – только и успела подумать Хелена.

Сквозь слезы она заметила, что участок пола под ее ногами особенно гладкий, словно кто-то день за днем топтался здесь, переминаясь с ноги на ногу. Подняв глаза, Хелена увидела свое расплывшееся отражение в гладкой мраморной плитке на стене. Внезапно картина задрожала, будто кто-то замутил воду на поверхности пруда, а потом вместо лица Хелены на мраморе начали проступать черты совсем другой женщины.

Когда изображение устоялось, Хелена увидела молодую индианку с огромными миндалевидными глазами, казавшимися еще глубже и выразительнее на фоне светлой, почти белой кожи. Густые черные волосы волнами обтекали ее узкое лицо. Полные, изящно изогнутые губы походили на лепестки чайной розы. По высокой скуле сбегала прозрачная слеза. Красавица приоткрыла рот, словно собиралась что-то сказать Хелене, и вдруг отчаянно заколотила кулаками в стену с той стороны.

Хелена испугалась. Ей показалось, что девушка заперта в стеклянном аквариуме и утонет, если ей немедленно не помочь. Захлебываясь от рыданий, Хелена бросилась, как безумная, колупать ногтями камень, пока, опомнившись, не упала в изнеможении на пол, где дала волю слезам, пролив их больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Наконец кто-то нежно обнял ее за плечи. Открыв глаза, Хелена увидела женщину, которую Ян так почтительно приветствовал в день их приезда. Пожилая индианка крепко обняла гостью и, прижав ее к себе, принялась раскачиваться из стороны в сторону, словно баюкала.

– Аии, лиюйхе билькуль маалуум, я знаю, бетии… – бормотала она. – Это ужасно, да, ужасно… – Когда Хелена немного успокоилась, женщина осторожно подняла ее и повела к лестнице. – Ашо, пойдем, здесь тебе не место. Тебе нечего делать в Ансу Бердж…

И весь обратный путь по бесконечным лабиринтам дворца эти слова эхом отзывались в голове Хелены: «Ансу Бердж» – «Башня Слез».


Совсем обессилевшая, Хелена перешагнула порог зенаны, где индианка препоручила ее заботам услужливых девушек, тут же уложивших гостью в постель. Через несколько часов Хелена встала отдохнувшей, однако угрюмая серьезность на лицах обычно веселых спутниц встревожила ее.

Все выглядело так, будто гостья в порыве своего неуемного любопытства нарушила какое-то табу. Наконец торжественное шуршание шелка заставило Хелену повернуться в сторону двери.

В комнату вошла хозяйка дома, при виде которой служанки почтительно склонились со сложенными у груди ладонями. Отпустив девушек легким кивком, хозяйка закрыла за ними дверь и присела на край кровати, протягивая Хелене чашку с дымящимся чаем.

– Выпей, бетии, тебе полегчает, – ласково сказала она.

Хелена послушно взяла чай, который пах пряными травами. Пока она пила, женщина не сводила с нее настороженных, хотя и доброжелательных глаз. Хозяйке было около шестидесяти, и только сейчас у Хелены появилась возможность разглядеть ее лицо в деталях.

Большие темные глаза окружала сеть мелких морщинок, нос, с левой стороны которого сверкал вправленный в золото алмаз, был резко очерчен и сильно выдавался вперед. Узор тяжелых серег гармонировал с не менее массивным ожерельем. Каждое движение этой женщины было исполнено благородного изящества. Маленькие, но сильные руки, украшенные множеством перстней и колец, спокойно лежали на коленях, прикрытых тканью зеленого с золотой отделкой сари. Хелена успокоилась, почувствовав доверие к собеседнице.

– Вы… знаете, что я видела наверху… маатаджи?

Последнее слово, принятое у индусов обращение к пожилой женщине, она выговорила нерешительно, как бы сомневаясь в его уместности.

– Называй меня Джанахара, – вздохнув, поправила хозяйка. – Я знаю. Этот дворец очень старый, и его стены повидали немало. Радость и страдание, рождение и смерть в Индии гораздо ближе друг к другу, чем в вашей стране. Жизнь здесь многоцветна, как наши сари, и беспощадна, как солнце пустыни или муссонные ливни. Бесчисленные поколения моих предков обитали в Сурье. В этих стенах увековечена судьба клана Чанд.

Хелена вопросительно посмотрела на Джанахару. Та улыбнулась.

– Наша варна неоднородна, – объяснила она. – Кштарии подразделяются на кланы, а те, в свою очередь, на семьи, не менее обособленные друг от друга, чем касты. Выделяются два наиболее могущественных клана: Чандраванши, согласно легенде, ведущие происхождение от луны, и Сурьеванши, «дети солнца». Господь Кришна тоже родился Чандом. Оба клана правили этой страной с глубокой древности, задолго до того, как здесь появились другие князья, и подобно тому, как солнце и луна не могут стоять рядом в небе, не уживались на этой земле Чанды и Сурьи. Все изменили англичане, и мудрый царь из рода Чандов после долгих и тяжелых переговоров женил своего старшего сына на принцессе из рода Сурья. Таким образом он хотел скрепить союз двух кланов против ненасытных сахибов.