Подошел предмет девичьего раздора собственной персоной. Роман снял очки, повесил их на ворот майки. Улыбаясь, поздоровался с девчонками, поцеловал Лизку в макушку. Та дернулась, молча встала и направилась в сторону небольшой аллеи, находившейся на противоположной стороне улицы. Она не слышала окриков, не понимала, что хочет сделать, не заметила, как переходя улицу, ей сигналили автомобили. Просто шла, будто в гипнотическом трансе, давясь разорванной в клочья любовью, растерзанной надеждой на лучшее.

Слезы застыли в глазах, но так и не пролились. Лиза начала задыхаться. Почувствовала, как ее плечо сдавила стальная хватка. Ромка резко развернул ее к себе, потащил к лавочке, примостившейся между двумя кленами. Девушка покорно села. Посмотрела на недоумевающего Романа остекленевшими от непролитых слез глазами.

- Рыжик, ты что? - он удивленно вскинул темную бровь. - Убежала, молчишь.

- Не хотела тебе и Еве мешать. И сколько раз можно тебе говорить: я - золотистая! - выкрикнула Лизка в отчаянии.

- Какой Еве? Ты о ком? - поморщился Рома.

- Ну как же? Ева. Рыжая. В машине, - медовым голоском пропела Лиза.

- Лизка, что-то я не понимаю, старею и слышу плохо. Еще раз. Кто такая Ева?

- За столом с нами сидела. Тебя глазами пожирала. Но ты привык же, что бабы рядом штабелями укладываются. Подумаешь, еще один трофей! Или скажешь, что ты ее не узнал?

- А должен был?

- Ты же с ней спал! Хотя нет, не спал, - процедила Лиза. - Банально трахался.

- Буду я их всех помнить, - буркнул Роман в сторону. - Девчонка, когда же ты вырастешь? - Он буквально застонал. - Я взрослый мужик, понятное дело, что женщины у меня были.

- Мне на других твоих плевать. Но она... Ты же... От меня к ней ушел... Случайно увидел, а она с выпускного шла. Чем она меня лучше?! Ей тоже семнадцать! - Лиза обхватила себя руками, принялась раскачиваться из стороны в сторону. - Или ты не знал?

- Лиза, - обреченно обронил Ромка. Немного помолчал. Продолжил, пытаясь не смотреть ей в глаза: - Догадался. Уже после. Я тогда не соображал ничего. Хотел то ли напиться, то ли подраться, то ли..., - он осекся, попытался приобнять девушку. - Лиз, надо поговорить. Поехали домой, я хочу с отцом и твоей мамой увидеться.

- Убери руки! Никуда я с тобой не поеду!

- Лизка. В машину! - скомандовал Роман. В голосе прорезались металлические нотки, приводившие в ужас любого бойца его отряда.

- И не собираюсь! - Лиза ударила его по протянутым рукам. - Не смей ко мне прикасаться.

Ромка рассмеялся:

- Командую десятью мужиками. Они у меня команды выполняют лучше Цейса. А с одной девчонкой справиться не могу! Лиза, - вкрадчиво произнес он, - я тебя в охапку сгребу и на руках отнесу, в багажнике домой поедешь.

Девушка поежилась. А ведь с него станется. Сила медвежья. Не вырваться, не спастись и не убежать. Раз решил, то так и будет. Не смогла перечить. Посмотрела в глаза - утонула, попала в ловушку свинца и синей воды с зелеными вкраплениями. Забылась обида, что он предпочел другую, более раскованную и умелую; вспомнились жаркие поцелуи, нежные прикосновения, первое желание, томление, эйфория от близости сильного мужского тела. Боль ушла, рассеялась, как утренняя дымка. Ее Ромка снова рядом. Вернулся. Живой.

- Лиз, маленькая, прости, - прошептал на ухо ей Роман, обжег дыханием. По позвоночнику привычно пронеслись нервные импульсы, сердце затрепетало в груди пойманной птичкой. - Себя тогда вообще не помнил. - Он уткнулся в ее макушку, поцеловал волосы. - Хотел бы время назад повернуть...

- Ром, - пробормотала Лиза, понимая, что сейчас все простит из-за одного поцелуя. - Я просто... Мне... Тогда было очень хорошо с тобой. Я ждала, скучала. И ты вернулся.

- Я тоже скучал, - пробормотал Ромка. - Поехали домой. Там обо всём поговорим.


***

Дома их ждал накрытый стол, разговоры с родителями о Лизкином будущем, поздравления в честь поступления, которые откладывались до тех пор, пока Ромка вернется и вся семья будет в сборе. Он весь вечер вел себя несколько странно: много шутил, вспоминал прошлое, детство, бабушку и дедушку, Цейса, их первую встречу, вспомнил армию и друзей. С дядей Сашей они поговорили о Ромкиной матери, фотография которой до сих пор висела на стенке в гостиной, рядом новыми фото Лизы и Татьяны. На ночь Роман оставаться он не захотел, попрощался с отцом, обнявшись, неловко чмокнул мачеху в щечку.

- Рыжик, ты со мной к машине не спустишься? - спросил он на пороге.

- Конечно, - наигранно легко произнесла Лиза, положила руку Роману на плечо, не отдавая себе отчета, что жест получился женский, собственнический. Другой рукой она дернула его за майку, уткнулась подбородком в плечо.

Заметив, что мама очень пристально и недоуменно смотрит на них, Лизка вспыхнула до корней волос, поспешила скрыться за дверью, понимая, что практически поймалась на горячем.

В лифте Ромка молчал, а она не лезла с расспросами; давно уже выработался рефлекс - захочет, сам расскажет, что сочтет необходимым. Информация о работе подавалась дозированно, учитывая всевозможные "грифы секретно".

Ромка нажал на брелоке кнопку. Машина мигнула фарами. Он открыл дверь, залез на полкорпуса внутрь, достал из бардачка пачку сигарет. Оперся плечом о крышу машины, закурил. Молчание затягивалось, но не вызывало дискомфорта. Рома запрокинул голову вверх, посмотрел на ночное небо. Его примеру последовала и Лиза.

Звезды выглядели маленькими светящимися горошинками, разбросанными на темно-синей ткани. Ковш Большой Медведицы лениво плыл по краю небосклона. Дома-коробки со светящимися окнами скрывали обзор, не позволяли рассмотреть остальные созвездия. Когда-то Ромка объяснял астрономический атлас. Они лежали в гамаке, натянутом между двумя яблонями, смотрели на звезды, угадывали их названия, любовались сияющими узорами. Ей тогда еще не было и семи лет. Всё было легко, просто, обычно. То время уже не вернется, а что будет - неизвестно. Недаром Рома молчит, внимательно поглядывает на нее, курит слишком увлеченно, как будто это занятие сейчас для него - самое важное.

Осенний ветерок выстудил тепло погожего дня, Лизка моментально продрогла. Она вышла, как была, в привычной растянутой футболке и рваных джинсах. Роман накинул на нее куртку, продолжил невозмутимо курить, явно собираясь словами и мыслями.

Лиза прижалась к нему, пытаясь не показать смятения, стараясь не выдать свое состояние; ей хотелось кричать, заклинать и простить его не уходить. Она поняла, что сегодня состоится прощание. Роман вбирает в память по крупицам лица семьи, дарит им возможность запомнить себя.

Сердце скакало туда-сюда, тошнота подкатила к горлу. Ее невольную дрожь заметил Ромка. Сели в машину. Негромко играла музыка, Роман тихо повторил за кумиром: "Застоялся мой поезд в депо. Снова я уезжаю. Пора...". От Лизки не укрылась затаенная горечь, хорошо запрятанная в привычных и выученных наизусть давным-давно словах.

- Опять "странный стук зовет в дорогу"? - с усмешкой спросила она, понимая, какой получит ответ.

- Угу, - Роман кивнул. - Лиз, сейчас всё серьезно. Не знаю, когда смогу вернуться. Предложили работу. От нее принято отказываться лишь в одном случае - если тебя убьют.

- Ты всегда возвращался, - упрямо повторила Лизка.

- Не в этот раз, Рыжик, - он вздохнул. - Пообещай, что будешь учиться, найдешь работу. Не сложишь руки, не станешь надеяться. Будешь жить. Лизка, пожалуйста, живи за нас двоих.

- Когда ты уезжаешь? - бесцветным голосом спросила она.

- Завтра вечером. Мне даны сутки на сборы и прощания. Квартиру, которая от бабушки осталась, отцу оставил в полное распоряжение. Выйдешь замуж, если что, будет, где тебе жить.

Беспомощность опутала паутиной: липкой, холодной и противной. Слова, произнесенные будничным голосом, растоптали хрупкий мирок. Он всё решил. Опять без нее. Реальность придавила бетонным прессом, забрала способность дышать. Воздух не поступал в легкие, голова закружилась.

Роман сжигает мосты за спиной, уходит в неизвестность. Опять бежит по лезвию бритвы, не считает потери и рискует собой. Долго ли смерть не посмотрит в его сторону? Говорят, если человек хочет умереть, то старуха с косой не ведется на провокации и приходит в неожиданный момент, когда ее уже не ждешь, не зовешь, не ищешь. Злопамятная гадина специально выбирает время и место, чтобы сделать как можно больнее.

- Ром, поцелуй меня, пожалуйста, - проронила Лиза, ни на что не надеясь. Поцелуй и память - единственное, что может ей оставить.

- Лизка, ну что же ты со мной делаешь? Я же не железный, - отчаянно, порывисто простонал Ромка. Их взгляды встретились; столкнулось грозовое небо с синим морем со стальной кромкой.

Он трепетно, едва уловимо коснулся ее приоткрытых губ, провел по ним языком. В ответ Лиза тихо простонала, не борясь с чувствами, не скрывая желаний.

Секунда бесконечной нежности - и тут же она захвачена в плен страстной ласки; губы смяты, она раскрывается, позволяет делать с собой всё, что угодно.

Ромка притянул Лизу к себе в извечном мужском стремлении доминировать и вести вперед. Он придерживал ее затылок рукой, другая ладонь сжимала ее грудь, выделявшуюся из-под хлопковой ткани футболки. Схватка их языков нарастала, увеличивала темп, перечеркивала все доводы рассудка, распаляла острое, болезненное желание.

Лиза растворилась в ощущениях, ее накрыл цунами, шквалистый ветер унес далеко от московского двора, из осени прямиком под тропическое солнце. В новом мире остался лишь Рома, его жаркие объятия, стоны, темная щетина, колющая кожу, терпкий вкус ментоловых сигарет. Она следовала за ним, повторяла каждое движение, наслаждалась шальными и отчаянными поцелуями. Не заметила, как руки очутились под его майкой, принялись жадно блуждать по груди, чувствуя каждую рельефную мышцу.

Лизу захватил огонь, который порождал удивительные ощущения в самых интимных уголках тела. Внизу живота уже зародился тугой ком, который грозился взорваться в любую минуту, как спелый плод на солнце.