— Сейчас я сказал бы: ничего особенного. Зрелая женщина — около тридцати, весьма привлекательная своей зрелостью для такого юнца, каким был я. Учтите, что я только вышел из Кембриджа. Совсем неоперившийся птенец.

— Она вас просветила, так надо понимать?

— И далась вам эта история! В ней нет ничего привлекательного. Ну, раз вы так хотите, то слушайте, мое дело предупредить вас. Она была любовницей моего дяди. Он был вдовцом, и она была вдовой. Она жила в одном из его поместий, и об их связи знали все, кроме меня. Когда он был на одре смерти, она навещала его каждый день, беседовала с ним, а вечерами беседовала со мной.

Даммлер помолчал, и Пруденс вставила:

— В этом нет ничего плохого.

Он бросил на нее взгляд:

— Мы занимались не только беседами. Вы же сами понимаете, как бывает в таких случаях. Впрочем, о чем я, вы, наверное, не знаете. Но так бывает почти всегда. Под руководством такой опытной женщины, как подруга моего дяди, все происходит в мгновение ока. Я влюбился в нее через пару дней или минут. Тут же предложил ей руку и сердце, а она рассмеялась мне в лицо.

— Вы просили руки такой женщины?

— Я был молод и настолько глуп, что сам не могу этому поверить. Я ни в чем не разбирался, но у нее было больше здравого смысла. Ий не хотелось попасть в полную зависимость от юного ревнивого безумца. Мое предложение ее до смерти напугало. Она нашла утешение в объятиях местного трактирщика, а я с разбитым сердцем не знал, куда деться. — Даммлер грустно улыбнулся над собственной глупостью, но вид у него при этом был такой, словно он до сих пор жалел о ее отказе. — А о себе вы ни гугу. Из вас слова клещами не вытянешь. Ну, хоть что-нибудь поведайте о ваших поклонниках. Уверен, что у вас их были толпы.

Мисс Маллоу не чувствовала себя такой уж дряхлой, но ей показалось, что Даммлер считает ее старше, чем она есть. Она стала вспоминать об увлечениях юности. Был только мистер Спрингер, которого она буквально боготворила без всякой надежды на взаимность. Это был первый жених в округе; она отлично знала его мать, и Пруденс принялась рассказывать романтическую историю, весьма расплывчатую, но из которой вырисовывалась не столь безнадежная картина.

— Так почему вы не вышли за него замуж? — спросил Даммлер, когда она закончила свое повествование.

— Сама не знаю, — ответила она, улыбаясь при мысли, как легко она могла добиться его руки, если бы действительно проявила инициативу.

— Вы никогда не жалели о том, что не вышли замуж? — Ясно было, что сейчас, в ее-то годы, он даже мысль о ее возможном браке считает неуместной. Конечно, этот чепец…

— Нет, что вы. У меня есть книги, и я счастлива.

— И мы все, конечно. Я просто счастлив, что вы указали мистеру Спрингеру на дверь. Я его знавал, и он мне всегда казался самонадеянным наглецом.

— Вы знали его? — воскликнула Пруденс в изумлении, только сейчас вспомнив, что Роналд Спрингер учился в Кембридже приблизительно в то же время, что и Даммлер.

— Да. Он был в том же колледже. Не на том же отделении, но я его достаточно хорошо знал. Напыщенный осёл. Всегда получал одни пятерки по всем предметам. Но он вроде не так уж стар. Где-то моего возраста.

— Ну да, а мне лет семьдесят пять, — фыркнула она.

— Ах, черт, язык мой — враг мой. Вечно я что-нибудь ляпну такое… — Он закрыл лицо руками и сделал виноватую мину. — Прощаете? — с наигранно умоляющим видом бросил Даммлер.

Она рассмеялась, но некоторая неловкость осталась, и он попытался развеять ее.

— У меня такое впечатление, что вы на своем заднем дворике умудрились узнать о жизни больше, чем я со всеми моими путешествиями. В ваших книгах больше смысла, чем в любом философском трактате.

Она хотела возразить на столь явную лесть, но была побеждена изысканностью его манер, и вскоре никакого осадка не осталось.

К вящему восхищению дядюшки Кларенса и миссис Маллоу, лорд Даммлер снова появился через три дня и пригласил Пруденс покататься в карете. Пруденс с досадой надела ту же шляпку с лентами и темно-синюю мантилью — все такое стародевичье — чего удивляться, что он принимает ее за пожилую незамужнюю даму. Это расстраивало ее даже больше, чем глупые шуточки дядюшки Кларенса.

— Так вы опять едете вместе, — сияя от удовольствия и потирая руки, сказал дядюшка Кларенс. — Вы так разгоните всех ее поклонников, — добавил он.

Пруденс не могла припомнить, чтобы у нее были поклонники, и дядюшка знал это не хуже нее.

— Я наживу себе кучу врагов, — любезно ввернул лорд Даммлер.

— Это верно. Они ревнивы как тысяча чертей. Впрочем, и поделом им.

— Господи, дядюшка, о чем вы говорите?! — воскликнула Пруденс, лихорадочно завязывая ленточки.

— Ну, уж поклонника от постороннего человека я еще могу отличить, — смеясь, заметил дядюшка Кларенс. — Она у нас такая скромница!

Даммлер слушал это с нескрываемым удивлением и, как только они сели в карету и отъехали, спросил:

— Ваш дядюшка правда считает, что мы влюбленные?

Пруденс собственными руками задушила бы дядюшку Кларенса, но постаралась свести все к шутке.

— Никто не может переступить порог нашего дома, чтобы не подпасть под мои чары. Всякий, кто пришел в гости ко мне, по убеждениям дядюшки, припрятал в кармане обручальное кольцо и ждет момента, чтобы надеть мне его на палец. Только вы-то знаете, какая я скромница. Держу руки в кармане. Мистер Марри также был на подозрении, пока не обмолвился о своих четверых детишках. Это единственное, что спасло его от алтаря.

Поскольку Даммлер давно вывел дядюшку Кларенса в разряд чудаков, он с легкостью принял такое объяснение. Чтобы окончательно закрыть тему, Пруденс заявила, что собирается сегодня заглянуть в лавки, потому что ей нужна новая шляпка.

— Всеми руками за! — весело отозвался он.

— А что, эта так плоха? — рассмеялась она, удивляясь, как ей легко с ним.

Он бросил на нее взгляд и рассмеялся:

— В этой шляпке вид у вас, мисс Маллоу… э-э-э… несколько эксцентрический. Я, конечно, понимаю, что это специально, чтобы отпугивать сонм поклонников, но с первой нашей прогулки меня подмывало предложить вам нечто новенькое. Едем к мадемуазель Фанко на Кондуит-стрит. Решено. Там покупают все мои… э-э-э… знакомые.

— Не уверена, что это то, что мне надо, — возразила она.

— Боитесь, что будете выглядеть слишком легкомысленно? Уверяю, не будете. Мне не хотелось бы, чтобы вас принимали за синий чулок, тем более что я надеюсь быть часто в вашем обществе и по возможности не во владениях вашего дядюшки.

Пруденс совсем растаяла. Да и как она могла устоять? Скажи ей Даммлер, что надо сменить весь ее гардероб, она сделала бы это не задумываясь.

— Ну что ж, мадемуазель Фанко так мадемуазель Фанко.

Они развернулись и поехали на Кондуит-стрит.

Мисс Маллоу обычно покупала шляпки и прочие необходимые предметы туалета (к роскоши она не привыкла) на распродаже в Пантеон-базар. Несмотря на то, что они жили в Лондоне уже несколько лет, она ли разу не заходила в модные лавки; ей даже в голову не приходило, что подобные бутики существуют в торговых центрах. Кругом лакированное красное дерево, бархат, а продавщицы своим, видом не уступают молодым светским дамам.

— Добрый день, Фанни, — с порога приветствовал хозяйку лорд Даммлер.

— Bonjour, лорд Даммлер, — приветствовала его Фанни. Она улыбнулась ему, и эта улыбка показалась Пруденс верхом неприличия — игривый взгляд сквозь густые ресницы, губы приоткрыты…

— Моей… кузине нужна новая шляпка. Что-нибудь самое модное.

Фанни мельком окинула Пруденс взглядом, не проявив особого интереса.

— Bien entendue1. (1 Ну конечно (фр.) Сюда, мадемуазель.

— Нет, нет, Фанни, ради бога, без примерочной. Я хочу видеть, что она выбирает. Принесите шляпки сюда.

Фанни снова улыбнулась и поплыла по магазину, покачивая бедрами, отчего Пруденс почувствовала стыд за то, что она принадлежит к женскому полу. Отвернувшись, она стала смотреть в витринное окно, чтобы не видеть, как Даммлер ест глазами Фанни. Через минуту Фанни вернулась с полной охапкой шляпок, явно замысленных и сотворенных на небесах. Да и о шляпках ли шла речь, — это были сады в миниатюре; шелковые розы благоухали на клумбах нежнейшей зелени, окаймленных узкими лентами.

— Как насчет этой? — спросил Даммлер, выбирая простую соломенную шляпку темно-желтого цвета с нежными бутонами между полями и верхом. — Примерьте ее, мисс Маллоу.

Пруденс примерила, и шляпка показалась ей столь восхитительной, что она решила купить ее, даже если она стоит две или три гинеи. Фанни что-то пробубнила, и Пруденс послышалось «пять», но она, вероятно, плохо расслышала.

— Ну как, берете только одну? — спросил Даммлер.

Неужели кто-то покупает больше одной? Даммлер еще не закончил вопрос, а в руке у него уже была вторая, еще более восхитительная шляпка из лаковой соломки, цвета морской волны, с парусиновой лентой по краю, а с ленты на поля свешивалась ярко-алая роза. Выглядело это сооружение соблазнительно. Пруденс померила и ее.

— Просто прелесть, не правда ли, Фанни? — спросил Даммлер.

— Прекрасно. Очаровательно. Возьмете, мадемуазель?

Пруденс была так ошеломлена, что даже слова сказать не могла. В этой шляпке она выглядела так, как всегда мечтала: изысканной, немного взбалмошной и почти красивой.

— Я беру ее, — наконец проговорила она, даже не поинтересовавшись, сколько шляпка стоит.

— Наденьте ее прямо сейчас, — предложил Даммлер. — Бросьте старую шляпку в корзину, Фанни. Или вы хотите взять ее с собой, мисс Маллоу?

Пруденс не совсем потеряла голову. Она решила не выкидывать старую шляпку, но с несвойственным ей легкомыслием взяла и простую шляпку из соломки, и вторую, цвета волны и попросила прислать счет на Гросвенор-сквер.