– Раз Дэмлер избрал фоном для своих сочинений землю, мэм, я в следующей книге помещу свою героиню в бескрайние дали космоса и предоставлю ей сражаться с инопланетянами, чтобы пощекотать нервы читательниц. На сегодняшний день это самая волнующая тема. Моя героиня полетит из Плимута на воздушном шаре рано поутру, высадится на Луне, чтобы помериться силами с двадцатью тысячами странных существ, к ланчу освободит из тюрьмы заточенных в ней узников, будет посвящена в тайну бессмертия и вернется в Лондон к пяти часам, чтобы успеть на чай к принцу Уэльскому. Постараюсь не утомлять читателя излишними подробностями.

Леди Мелвин удовлетворенно хмыкнула, но Фанни Берни сказала:

– Как забавно, мисс Мэллоу.

Про себя мисс Берни решила, что не будет поддерживать отношений с этим странным созданием, не то ее общество может вызвать непонимание окружающих. Вскоре обе гостьи откланялись, а мисс Мэллоу поняла по поведению своей спутницы, что та ею недовольна. При расставании предложения следующей встречи не последовало.

В этот же вечер Пруденс перечитала «Песни издалека» и обнаружила непоследовательность в каждой строке. Рассказы были смешны, а события столь невероятны, что порой казались абсурдными. В целом она пришла к убеждению, что через пару лет поэмы будут забыты, а уж о более длительном сроке их существования и думать было нечего. Однако, язык и стиль были очаровательны.

На следующий день Пруденс принялась за новую книгу и отбросила все свои мечты прочь. От дяди Кларенса отделаться было трудно – он загорелся идеей сделать ее новый портрет, и в течение трех дней Пруденс пришлось позировать с книгой на коленях и загадочной улыбкой Моны Лизы на устах. Писать в эти дни было невозможно, но она за эти часы сумела хорошо продумать сюжет. Между приступами самолюбования дядюшки, когда от племянницы требовалось соглашаться с его самовосхвалениями и признавать по нескольку раз подряд, что идея ввести книгу в картину – верх гениальности, Пруденс нашла хорошее, абсолютно прозрачное заглавие для своей книги и имя для новой героини. Она решила назвать ее Пейшенс.

– Да Винчи, к твоему сведению, – сообщил Кларенс, – никогда не смог бы изобразить четко заглавие книги. Даже ресницы забывал толком нарисовать. Я использовал готический шрифт, как в твоей книге.

Портрет был сделан и поставлен для просушки в один ряд с миссис Херринг и ее пером и сэром Альфредом с цветком в петлице. Отличить ее от другой дамы было нетрудно – на голове у Пруденс красовался чепец.

Следующей жертвой дяди Кларенса стал восьмилетний мальчик, и Пруденс снова освободили от обязанности присутствовать при сеансах. Мать попросила составить ей компанию, чтобы поехать за покупками на Бонд-стрит, но Пруденс боялась упустить творческое настроение и предпочла остаться дома и заняться романом. В этот вечер дядя Кларенс давал небольшой обед, чтобы похвастаться племянницей перед друзьями и дать им возможность лицезреть молодую леди, которая была знакома с самим лордом Дэмлером. Для Пруденс это означало еще один потерянный вечер.

Пруденс работала теперь в кабинете. Комната была предоставлена ей в день выхода в свет ее первой книги – дядя Кларенс умел ценить успех. После знакомства с лордом Дэмлером Кларенс заговорил о том, что в кабинете нужно установить полки специально для ее книг. В данное время только наличие письменного стола и коллекции перьев говорило о назначении комнаты. Велико было удивление мисс Мэллоу, когда к двери кабинета подошла служанка и объявила, что к ней пришли посетители.

– Мистер Маррей и еще один джентльмен, – произнесла Роза чинно, сознавая важность события. – У него на глазу черная повязка, мисс. Красавчик писаный. Уж не тот ли самый поэт?

Визит Дэмлера – ибо это был действительно он – оказался не столь лестным, как могло показаться. Прогуливаясь по центру города, он случайно натолкнулся на Маррея, который пригласил его зайти с ним к мисс Мэллоу, так как у поэта был к издателю деловой разговор. Маркиз не мог припомнить, о ком идет речь, пока Маррей не напомнил обстоятельства их недавнего знакомства. Но Дэмлер отличался воспитанностью, и, когда мисс Мэллоу с дрожью в коленях спустилась в гостиную, он выразил радость по поводу представившегося случая побеседовать с ней еще раз и поблагодарил за присланную книгу. Изящество лорда Дэмлера снова ошеломило девушку. Ни единым намеком он не дал понять, что сделал с ее книгой. Она от волнения почти все время молчала и боялась, что покажется ему тупицей.

Мистер Маррей принес ей на подпись несколько бумаг, она механически ставила свое имя, не в состоянии прочитать, что подписывает.

– Мисс Мэллоу доверчивая леди, Джон, – заметил Дэмлер, наблюдая за действиями Пруденс. Маррей произнес в ответ какую-то остроту, которую Пруденс не расслышала и потому оставила без ответа.

Пруденс решила, что визит Дэмлера давал ей подходящий шанс сделать ему комплимент по поводу его книги.

– Я прочитала все ваши поэмы, – произнесла она срывающимся от волнения голосом. – Мне они очень понравились.

– Благодарю вас, мэм, – ответил Дэмлер. Так как она ничего не добавила, он ради приличия продолжал: – А я прочитал роман, который вы мне любезно презентовали. Он мне тоже очень понравился. Мы, писатели, должны держаться вместе и хвалить друг друга, вы не согласны?

– Согласна, – сказала она и подумала, про себя, что он лжет и делает это очень хорошо. Пруденс понимала, что вместо того, чтобы использовать этот случайный визит и произвести на Дэмлера благоприятное впечатление, она решительно упускает возможность. Не может придумать, что сказать.

Вскоре встреча приняла совсем нежелательный оборот. Дядя Кларенс, получив от служанки информацию о высокопоставленном госте, влетел в гостиную, вытирая краску с пальцев белой тряпкой.

– Лорд Дэмлер, вот сюрприз, какая честь! – гремел он, не дожидаясь, пока их представят ДРУГ Другу. – Моя племянница все о вас рассказала. – Он схватил руку Дэмлера и яростно начал ее трясти.

– Познакомьтесь, это мой дядя Элмтри, – беспомощно бормотала Пруденс. Дядя Кларенс завладел разговором, и она уже не могла бы вставить слова, даже если бы очень захотела. Кларенс возносил до небес поэмы Дэмлера которые никогда не читал. Шекспир, Мильтон не шли ни в какое сравнение. От поэм Дэмлера он перешел к романам Пруденс. Сегодня ей не грозило быть низведенной до ранга «дочери Вилмы». Ее талантом он тоже восторгался, хотя еще не удосужился прочитать ее романы. В Англии не было другой писательницы, достойной сравнения с лордом Дэмлером.

– Я не очень щедр на похвалы, – добавил он с достоинством. – Обычно редко читаю книги, могу их не открывать по году, но серьезную литературу, которую вы представляете, всегда приятно читать. Да, я обязательно прочту «Песни издалека». Я имею в виду, что прочту их еще раз, – поправился он, заметив изумленно поднятые брови маркиза.

Поэт кивком головы дал понять Маррею, что пора уходить. Пруденс, в ужасе от оказанного гостю приема, не стала их удерживать.

– Один бокал вина, уж не откажите, – настаивал Кларенс. – Сочту за честь, если выпьете по бокалу вина перед уходом.

Не дав гостям возможности отказаться, он потянул за шнурок и приказал слуге принести вина. Пока тот выполнял распоряжение, Кларенс оседлал любимого конька.

– Хочу спросить, Ваша Светлость, интересуетесь ли вы искусством? – спросил он гостя.

– Весьма. В Греции мне посчастливилось видеть великолепные образцы, – ответил Дэмлер, надеясь следующие пятнадцать минут посвятить приятной беседе об искусстве. Бедняга совсем ничего не смыслил в литературе, но, может быть, понимает толк в теме, которую предложил их вниманию.

– Ах, Греция. Там не увидишь ничего хорошего, кроме камней, – заявил авторитетно Кларенс, зачеркнув одной фразой все классическое наследие. Дэмлер уставился на него в удивлении, на лице его застыла саркастическая улыбка.

– В самом деле? – протянул он нараспев.

– Все, что было, расколото на куски. Вы видели обломки, вроде тех, которые вывез Элджин. Какой скандал. Этот человек не в своем уме, никакого сомнения. Нет. Когда я говорю «искусство», то имею в виду живопись.

– Ах, да, живопись. Я провел какое-то время в Италии. Рим стоит посмотреть и, конечно, Флоренцию.

Слушать впечатления туриста Кларенсу было неинтересно.

– Надеюсь, вы знакомы с Моной Лизой? – спросил он.

– Разумеется, – ответил Дэмлер, не теряя надежды услышать что-нибудь новое о знаменитой картине.

– Это та, что нарисовал да Винчи, – сообщил Кларенс с видом первооткрывателя.

Улыбочка снова появилась на губах Дэмлера.

– Да, так говорят, – согласился он, поощряя хозяина дома к дальнейшему разговору.

– Дядя, наши гости спешат, им пора уходить, – не выдержала Пруденс.

– Ничего, мы можем немного задержаться, – возразил поэт.

– Спешат? Чепуха! Какая может быть спешка, когда речь идет о живописи? А вот и вино! Как приятно побеседовать с джентльменами, которых интересуют не только политика и цены на зерно.

– Вы хотели что-то сказать о Моне Лизе, – напомнил гость.

Маррей бросил на Пруденс извиняющийся взгляд и взял бокал с вином.

– Именно это я и хотел сказать. Замечательный портрет – Мона Лиза. Итальянцы еще называют ее Джокондой.

Сердце мисс Мэллоу ушло в пятки, но выхода не было.

– Да Винчи хорошо посадил натуру, так что ему не пришлось рисовать ее в полный анфас. Это самая трудная поза для художника нарушаются естественные пропорции. Все черты нужно укоротить – чертовски неудобное положение. И еще он укоротил ее ниже талии, чтобы снять проблему пропорций. Когда рисуешь портрет в полный рост, приходится считаться с пропорциями. Он избежал трудностей, умно расположив модель и уменьшив ее ниже талии. Я сам иногда пользуюсь таким приемом, когда спешу.

– Вы рисуете, мистер Элмтри? – спросил Дэмлер, не скрывая интереса.

– Мажу кистью немного. Не профессионально, конечно, вроде того, как вы пишете стихи. Просто для собственного удовольствия.