— Когда он просыпается, ты должна снимать с него памперс, — сказала она. — Если не снять, он думает, что в уборную ходить не надо.

Значит, это я виновата. Представив, какая отвратительная задача мне предстоит, я начала нервно теребить лицо. На часах почти десять, я до сих пор не одета, а теперь еще и это.

— Оставайся здесь, — велела я Тедди. — Не двигайся. Я наберу ванну.

Пока наполнялась ванна, я перерыла гардероб Лорен в поисках одежды попроще.

— Неужели у тебя нет хотя бы одной пары старых джинсов, — бормотала я, в отчаянии перебирая ряды шикарной дизайнерской одежды. — Что же ты надеваешь, черт тебя подери, в таких случаях?

Движение за спиной заставило меня подпрыгнуть. Я повернулась и увидела в дверях Гранта.

— Разговариваешь сама с собой? — сухо заметил он.

Я снова покраснела. Надо быть осторожнее, или в одно прекрасное утро я проснусь в психушке.

— Помолчал бы лучше! — резко ответила я. — После того, что ты тут вытворял вчера вечером.

Он даже смутился.

— Прости меня, любимая. Наверное, я слишком много выпил.

— Ты меня напугал.

Его лицо исказила страдальческая гримаса, и он протянул ко мне руки, словно моля о снисхождении.

— Я ведь уже попросил прощения. Просто я хочу, чтобы мы снова были близки. Мне очень одиноко без тебя, Лорен.

У него был такой несчастный вид, что мое сердце дрогнуло. Однако разум помог мне в минуту слабости, и я лишь выдавила из себя нечто вроде сочувственной улыбки.

— Надо выключить воду в ванной, иначе будет потоп, — сказала я, обходя его.

Грант пошел за мной по коридору в семейную ванную и молча наблюдал, как я заворачивала краны и выпускала часть воды через слив.

— Лорен, ты действительно ничего не помнишь?

Он стоял, прислонясь к косяку, и внимательно разглядывал меня. Я вдруг испугалась, во рту мгновенно пересохло.

— Ты ведь слышал диагноз доктора Шакира? У меня повреждены височные доли, — сказала я, выпрямляясь. — Зачем мне тебя обманывать?

В его глазах читалось сомнение.

— В больнице ты говорила о каких-то других воспоминаниях. И, по словам сиделки, считала себя кем-то другим, когда очнулась.

— Я была растеряна, — солгала я. — Не забывай, Грант, я ведь чуть не умерла. Может, приснилось что-то. — Я пожала плечами. — Не знаю.

Он не сводил с меня изучающего взгляда. Неужели он что-то знает? Или чувствует, что я вовсе не Лорен?

— Мне надо заняться Тедди, — сказала я решительно. — Пока я спала, а ты мучился похмельем, с Тедди никто не снял памперс, и он весь перепачкался. Хорошие же мы родители.

Продолжение взаимных обвинений было прервано приходом Софи. Она объявила, что Тедди плачет. Я немедленно побежала вниз и нашла там Элси, которая отчитывала несчастного малыша, нависая над ним.

— Вы только посмотрите на него! — кричала она. — Разве можно такому грязнуле жить в этом прекрасном доме! Что же ты наделал!

— Все в порядке, Элси, я сама все сделаю.

Домработница повернулась и окинула меня неодобрительным взглядом. Ее явно покоробило, что я до сих пор не одета.

— Простите, миссис Ричардсон, но запах просто невыносимый. И если бы только это. В прачечной по всему полу разбросано сено, в кухне груда грязных тарелок после завтрака…

— Элси, — сказала я умиротворяющим тоном, — именно поэтому нам нужен такой опытный специалист своего дела, как вы. Как вы помните, наша няня уволилась, а я только что выписалась из больницы. К тому же мистер Ричардсон сегодня плохо себя чувствует. Давайте с вами договоримся: я сейчас займусь Тедди, а вы поможете мне навести порядок. Мы очень ценим все, что вы делаете. Вы же знаете, что без вас мы просто не справились бы.

Элси поджала губы и кивнула, довольная похвалой.

— Тогда я пока начну убирать на кухне, — возвестила она, в последний раз бросив на Тедди недовольный взгляд. — Ни о чем не беспокойтесь, миссис Ричардсон.

С этими словами она заковыляла прочь, а я наконец занялась Тедди.

— Ну-ну, не плачь. Ты не виноват. Папа плохо себя чувствовал, а я спала. Пойдем примем ванну, можешь взять с собой свой любимый мяч, если хочешь.

Прежде чем вывести Тедди из комнаты, я повернулась к остальным.

— Пока нас с Тедди не будет, пусть каждый из вас нарисует то, что любит больше всего на свете. Это может быть город, человек или игрушка — все равно что, только рисунок должен получиться ярким и красивым, так что старайтесь. Мне хочется вспомнить все, что вы любите. А когда закончите, мы все вместе пойдем навестить животных и играть в песочнице, договорились?

Софи и Николь восторженно закивали и побежали к шкафу с игрушками, где, как я полагала, хранились бумага и цветные карандаши.

— Тебя это тоже касается, Тоби. Уверена, что ты хорошо рисуешь. Скоро я спущусь и посмотрю, что у вас получилось.

Привести в порядок Тедди оказалось не так-то легко, но с помощью почти целого рулона туалетной бумаги и полной ванны воды я сдала и этот экзамен.

— Вот и все, — сказала я, одевая малыша. — Теперь получше?

Тедди кивнул, и я обняла его, не обращая внимания на то, что он словно оцепенел в моих руках.

— Сможешь спуститься сам, пока я переоденусь?

Он торжественно кивнул.

— Тедди, мне бы хотелось увидеть и твой рисунок. Нарисуй то, что любишь больше всего на свете. Может, твой мяч?

Грант не появлялся, я тщательно вымыла руки, подобрала наряд в гардеробной и быстро оделась. Неужели Лорен сама управлялась с Тедди, думала я, или поручала все няне? Я все больше проникалась сочувствием к этой женщине, какой бы они ни была. Забота о детях оказалась для меня непосильной ношей, а полное отсутствие опыта превращало любой пустяк в настоящую проблему.

Как же научиться все успевать, думала я, разглядывая отражение Лорен в огромном зеркале. Скоро обед, а я еще ничего толком не сделала — только одела Тедди и оделась сама. Один бог знает, где находить время, чтобы готовить еду, заниматься стиркой и уборкой, не говоря уже о моих грандиозных планах устроить детям более интересные каникулы, чем сидение перед телевизором.

Мне вдруг ужасно захотелось вернуться к незамысловатому укладу моей другой жизни. Несмотря на требовательность Стивена и вечерние посиделки в офисе, работа не была мне в тягость. Тщательно подготовленные для суда документы могли решить исход дела, и чем сложнее была задача, тем больше удовольствия я получала от ее решения. А после работы я была сама себе хозяйка — могла валяться на диване, гулять с собакой или провести вечер с Кларой и нашими общими друзьями.

Машинально расправляя на бедрах льняные кремовые брюки, я никак не могла оторваться от своего отражения. Меня не переставало изумлять то, что я видела, и даже при мимолетном взгляде в зеркало я каждый раз едва удерживалась от искушения состроить рожу или подпрыгнуть, чтобы доказать самой себе, что эта светловолосая женщина имеет какое-то отношение ко мне.

Как зачарованная смотрела я на свой новый, совершенно чужой облик и думала о собственной жизни и тающем круге подруг. Одна за другой они выходили замуж, рожали детей и все реже выбирались из дому, за исключением разве что Клары. Я вспомнила наш последний загул, когда из шести подруг по колледжу и работе смогли прийти только три. Тогда их отговорки, будто бы не с кем оставить новорожденного младенца или трудно найти няню на вечер, казались мне, мягко говоря, неубедительными.

Я поправила на плечах легкий свитер и грустно улыбнулась. Только теперь я начала понимать своих замужних подруг. Когда тебя внизу ждут четверо детей и муж, от которого мало толку, поневоле начнешь осознавать значение слов «двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю». Воспитание детей поглощает тебя целиком, семейная рутина не отпускает ни на минуту. Ты никогда не принадлежишь себе, и даже такая малость, как прием ванны или выбор нового наряда, может окончиться целой вереницей проблем: дети заскучают или подерутся, животные проголодаются, а муж, то есть муж Лорен, почувствует себя обделенным. Но хуже всего постоянно сознавать свою ответственность, ведь самыми обыденными поступками я могу нанести детям непоправимый вред.

— У тебя все получится, — сказала я своему отражению. — Постарайся, ради Лорен.

Спустившись вниз, я обнаружила, что Тедди снова плачет.

— Что на этот раз? — спросила я Софи.

— Он хотел взять цветные карандаши, — ответила Николь. — А Софи не разрешила.

— Почему? — удивилась я.

— Ему нельзя, — буркнула Софи. — Ты говорила, что от него один беспорядок.

— В прошлый раз он изрисовал фломастерами весь ковер, — добавила Николь, — так Элси с трудом отмыла.

— В конце концов, это игровая комната или музей? — взорвалась я.

Не задумываясь больше о том, как поступила бы в такой ситуации Лорен, я решительно подошла к шкафу, схватила горсть карандашей и фломастеров, лист бумаги и положила все это перед малышом.

— Вот, Тедди, рисуй.

Под неодобрительными взглядами сестер и брата мальчик осторожно взял фломастер и дотронулся им до бумаги. На его мордашке появилось довольное выражение, и, уже смелее, он провел линию, даже высунув от усердия язык.

Я повернулась к детям.

— Готовы показать рисунки?

Первым решился Тоби, он сунул мне в руки свой листок, и я подняла рисунок повыше, разглядывая новую песочницу и большую желтую кляксу на колесах — видимо, самосвал.

— Здорово! — сказала я, потрепав его по волосам. — Хочешь теперь поиграть в настоящей песочнице?

Он кивнул.

— Тогда бегом одеваться, не забудь надеть куртку, а потом можешь идти в сад.

Тоби ускакал, а я принялась рассматривать рисунок Николь. Существо с рыжей челкой, изображенное на картинке, напоминало морскую свинку. Рядом со зверьком девочка нарисовала новый домик для своей любимицы.