Эмили Махон всегда мечтала, чтобы у ее дочери была такая судьба. Но оставалась одна маленькая проблема: какую роль при этом будет играть она сама? Во всяком случае, отец Нэн для подобной жизни не годится. Думать об этом было невыносимо.

Ежу понятно: если Нэн попадет в высший свет, то с Мейпл-Гарденс ее не будет связывать ничто.


Розмари Райан злоупотребляла косметикой. Так можно было краситься только вечером. Теперь Бенни это понимала.

Кроме того, Розмари была умнее, чем казалась. На людях она притворялась безмозглой блондинкой, но ее ум был острым, как бритва.

— Что ты собираешься делать по окончании? — спросила она Бенни.

— Пойти в «Аннекс». — Бенни должна была встретиться с Джеком. Оставалось надеяться, что Розмари не увяжется с ней. — Мне нужно повидаться со многими людьми, — быстро добавила она.

— Нет, я имею в виду все это… — Девушка обвела рукой аудиторию.

— Наверное, проучиться еще год и получить диплом библиотекаря, — ответила Бенни. — А ты?

— Наверное, пойду в стюардессы, — сказала Розмари.

— Для этого диплом не нужен.

— Да, но это поможет. — Для Розмари все было предельно ясно. — Нет лучшего способа найти себе подходящего мужа.

Бенни не поняла, идет ли речь о степени бакалавра или о профессии стюардессы, но уточнять не стала. Странно, что Розмари заговорила об этом. Не далее как вчера Кармел спросила Нэн, что та думает о работе в «Аэр Лингус». У нее внешность и манеры прирожденной стюардессы. Там можно познакомиться со множеством мужчин.

— Только с бизнесменами, — ответила Нэн так, словно это объясняло все.

Кармел прищурилась. Ее Шон учился на экономическом и отчаянно мечтал стать бизнесменом.

— Кармел говорит, что Нэн не нравится эта работа, — неуверенно сказала Розмари. — Как ты думаешь, Нэн встречается с Джеком Фоли?

— С чего ты взяла?

— Сама не знаю. Он куда-то пропал. Вот я и решила, что он тайно встречается с какой-то незнакомкой.

— Я вижу его время от времени, — сказала Бенни.

— Ну, если так, тогда все в порядке, — обрадовалась Розмари. — Значит, никуда он не пропал. Приятно знать, что его не увели у нас из-под носа!


Кит Хегарти вернулась и обнаружила, что на кухне сидит ее муж Джозеф.

Она поставила покупки на пол и схватилась за спинку стула.

— Кто тебя впустил?

— Парнишка с веснушками и акцентом жителя графства Керри. Только ничего ему не говори. Он допросил меня и попросил посидеть в холле.

— Но ты его не послушался.

— Там холодно.

— Ты сказал ему, кто ты такой?

— Только то, что моя фамилия тоже Хегарти. Садись, Кит. Я напою тебя чаем.

— Не командуй на моей кухне.

Но все же она села напротив мужа и начала его изучать. С тех пор как Джозеф сел на почтовый пароход и исчез из их жизни, прошло пятнадцать лет.

Сколько ночей она проплакала, мечтая, чтобы он вернулся? Сколько раз представляла себе, что он возвращается и она его прощает? Но при этом Фрэнсис всегда был маленьким; он бежал к ним, раскинув руки, и кричал, что теперь у него снова есть папа и настоящая семья.

Джозеф сохранил красоту. В волосах был лишь намек на седину, и все же муж выглядел так, словно ему изменила удача. Его туфли были плохо вычищены и нуждались в ремонте. Бахромы на манжетах еще не появилось, но они были изрядно потерты.

— Ты слышал о Фрэнсисе?

— Да.

После этого оба долго молчали.

— Я приехал сказать, что жалею о случившемся.

— Но этого оказалось недостаточно, чтобы вернуться при жизни сына и позаботиться о нем.

Кит смотрела на человека, который бросил их с Фрэнсисом, и не чувствовала к нему ненависти. Ей говорили, что Джозеф сошелся с какой-то барменшей. Когда-то это казалось Кит унизительным. Но почему? Теперь она не понимала, какое значение имела профессия этой женщины.

Она думала о вопросах сына, на которые ответила только тогда, когда Фрэнсис пошел в школу Христианских Братьев и спросил, почему у всех его одноклассников есть отцы, а у него нет.

Думала о том дне, когда счастливый Фрэнсис получил аттестат зрелости и прибежал с ним домой. Тогда ей отчаянно хотелось найти давно потерянного мужа — неужели это было всего несколько месяцев назад? — и сказать ему, что их сын будет учиться в университете.

Во время долгих ночей, когда Кит не могла уснуть и в мозгу роились обрывки мыслей, она с облегчением вспоминала, что этому волоките гордиться нечем: он не знает, что его сын стал студентом университета.

Кит думала обо всем этом и смотрела на человека, который сидел на ее кухне.

— Я поставлю чайник, — наконец сказала она.

— Как хочешь.

— Она тебя выставила? — спросила Кит. Спросила, потому что Джозеф не был похож на человека, о котором заботится женщина. Даже такая бесстыжая, которая сошлась с мужчиной, зная, что в Ирландии у него есть жена и ребенок.

— О, это кончилось давным-давно. Много лет назад.

Кончилось. Но он не вернулся. Уехал так уехал. Почему-то это казалось еще обиднее. Кит думала, что он живет с этой женщиной. А на самом деле он жил один. То ли в пансионе, то ли снимая койку.

Если бы Джозеф бросил ее, потому что кого-то полюбил, Кит было бы легче. Она смотрела на мужа с грустью.

— Я хотел… — начал он.

Она смотрела на него, держа в одной руке чайник, а в другой — заварку.

Джозеф хотел спросить, можно ли ему вернуться.


Нэн спросила, встречалась ли Ева с Хитер в этот уик-энд. Она часто интересовалась Хитер. Намного чаще, чем пансионом и Кит или монастырем и матерью Фрэнсис.

Ева ответила, что они ездили в Уиклоу, где было сыро и холодно, и перекусили в ресторане гостиницы, где чай с сандвичами стоил вдвое дороже нормальной еды вроде мороженого с горячей подливкой.

— В Уиклоу можно добраться только на машине, — заметила Нэн.

— Да. — Ева посмотрела на нее.

— Вас возил Эйдан?

— О боже, я ни за что не подпустила к ней Эйдана. Он может напугать даже наших ровесников. А ребенка стали бы мучить кошмары.

Но Эйдан Нэн не интересовал.

— А кто же тогда?

Ева понимала, что молчать глупо. Рано или поздно Нэн все равно это узнает. Она ведет себя как восьмилетняя девочка, не желающая выдавать пустяковые школьные секреты.

— Ее брат Саймон, — сказала она.

— Тот, которого мы видели на балу в магазине моей матери? Тот, которому ты не захотела меня представить?

— Тот самый.

Нэн рассмеялась.

— Ева, ты просто чудо, — сказала она. — Я рада, что мы подруги. Мне бы не хотелось иметь такого врага.


Большинство коттеджей, стоявших на дороге от монастыря к каменоломне, было заброшено. Мало кому хотелось там жить. Когда каменоломня работала, от желающих не было отбоя, но теперь редко в каком окне горел свет. В одном из коттеджей жил Мосси Руни с матерью. Ходили слухи, что Мосси видели с досками. Из этого следовало, что он хочет пристроить к домику еще одну комнату. Уж не жениться ли он собрался?

Мосси бы не тем человеком, который что-то делает второпях. Люди говорили, что Патси не следует торопиться с выводами.

Шон Уолш иногда гулял там по воскресеньям. Мать Фрэнсис степенно кивала ему, и он очень церемонно отвечал на приветствие.

Если он и удивлялся тому, что монахиня снует в зарослях дикой фуксии с закатанными рукавами, словно собирается что-то убирать и чистить, то не подавал виду. Мать Фрэнсис тоже не спрашивала, что он здесь делает. С этим молодым человеком, любившим одиночество, не очень хотелось общаться. Она знала, что Ева его терпеть не может. Впрочем, это могло объясняться ребяческой преданностью Бенни Хоган, которая испытывала антипатию к помощнику своего отца.

Поэтому мать Фрэнсис удивилась, когда он обратился к ней. Шон долго извинялся, а затем спросил, не знает ли она, кому принадлежат эти коттеджи. Может быть, монастырю? Она объяснила, что когда-то эти домики были частью поместья Уэстлендс, но постепенно перешли в руки рабочих каменоломни и других людей. А потом вежливо склонила голову набок и спросила, почему его это интересует.

Шон так же вежливо ответил, что из праздного любопытства. Но поскольку в маленьких городках быстро рождаются слухи, он предпочел бы, чтобы этот разговор остался между ними.

Мать Фрэнсис вздохнула. Она предположила, что бедный молодой человек, тщетно надеявшийся заработать состояние службой у Хогана, думает о дне, когда он сможет купить себе дом и обзавестись семьей, но, будучи реалистом, подыскивает жилье там, где с него дорого не запросят.


Бенни терпеть не могла «Кофейный домик». Столики там были очень маленькие. Она всегда боялась, что ее юбка или наплечная сумка смахнут на пол чей-нибудь кофе со сливками.

Увидев ее, Джек обрадовался. Он устал защищать ее место.

— Эти ужасные деревенские парни хотели забрать твой стул, — прошептал он.

— Я сама деревенская, — ответила Бенни. Она подняла взгляд и остолбенела. Три студента, проигравшие битву за стул, жили в пансионе Кит Хегарти, где работала Ева. А на одном из них — крупном веснушчатом малом — был красивый свитер изумрудного цвета.


Эйдан Линч пригласил Еву к себе домой, чтобы познакомить ее с родителями.

— Я уже знакома с ними, — невежливо ответила Ева, протягивая ему очередную вымытую тарелку.

— Ну, познакомишься еще раз.

Знакомиться с ними еще раз Еве не улыбалось. Это означало бы торопить события. Означало бы, что Ева готова стать подружкой Эйдана, чего на самом деле не было.

— Что же это творится на белом свете? — спросил Эйдан, глядя в потолок. — Она не хочет знакомиться с моими родителями. Не позволяет к ней прикоснуться. Соглашается встречаться со мной только тогда, когда я приезжаю в Дунлаогхейр и вытираю посуду, оставленную какими-то деревенщинами. — Он очень жалел себя.