* * *

По вечерам Шон Уолш гулял над каменоломней. Место было безлюдное. Тут было удобно обдумывать планы, надежды, будущее. Думать о Дороти Хили, которая проявляла к нему явный интерес. Но, увы, эта женщина была на несколько лет старше Шина. А ему всегда хотелось жениться на молодой женщине. Точнее, на девушке.

Впрочем, у брака с женщиной постарше были свои преимущества. В конце концов, Эдди Хоган сам поступил так. И это пошло ему только на пользу. Его жизнь была счастливой, хотя и короткой. Он даже ребенка сумел родить.

Когда Шон проходил мимо коттеджа, он был слишком погружен в свои мысли и не обращал внимания на окружающее.

Из коттеджа доносилась музыка, но Уолш решил, что ему почудилось.

Действительно, Евы в Нокглене не было, а кто еще мог в полночь играть на пианино?

Он покачал головой и попытался прикинуть, какой срок мог иметь в виду поверенный мистер Грин, когда говорил, что такие вещи быстро не делаются.


Доктор Джонсон придвинул к себе блокнот для рецептов. Миссис Кэрролл всегда была трудным пациентом. Он подозревал, что услуги отца Росса требуются этой даме больше, чем его собственные, но разве честно сваливать всех невротичек на местного священника, называя их болезни кризисом веры?

— Доктор Джонсон, я знаю, что это не пойдет мне на пользу, но должна сказать правду. В том коттедже над каменоломней живут привидения. Там женщина умерла при родах, и ее бедный полусумасшедший муж, помилуй его Господь, лишил себя жизни. Конечно, в таком доме должны жить призраки.

— Призраки? — устало переспросил доктор Джонсон.

— В этом месте умерли два человека. Ничего удивительно, что один из них возвращается туда и по ночам играет на пианино, — сказала миссис Кэрролл.


В Уэстлендс позвонила Хитер. На следующий уик-энд она приедет домой. Би Мур ответила, что это будет замечательно. Она передаст мистер Саймону.

— Я буду пить чай в коттедже Евы, — гордо сказала Хитер.

— Я бы на такое не решилась. Говорят, там живут привидения. — Сама Би Мур в этом ничуть не сомневалась.


Хитер и Ева сидели в коттедже и жарили тосты в камине, пользуясь длинными вилками, которые нашла у себя Бенни.

Бенни говорила, что на втором этаже магазина хранится множество удивительных вещей. Она не может забрать все; а вдруг этот чертов Шон действительно станет их партнером? Но принесет им то, на что он не сможет претендовать ни в одном суде страны.

— Значит, все решено? — спросила Ева.

— Когда-нибудь это случится, но не сейчас.

— Вы хотите, чтобы я ушла? Я могу покататься на пони, — сказала Хитер.

— Нет, Хитер. Просто это очень долгая история. Мне будет грустно ее рассказывать, а Еве будет грустно слушать. Так что сиди на месте.

— Ладно. — Хитер нанизала на вилку одно из великолепных кулинарных изделий сестры Имельды.

— Но какие-нибудь новости есть? — Ева видела, что подруга чем-то расстроена.

Бенни покачала головой. Выражение покорности судьбе, написанное на ее лице, Еве не нравилось. Складывалось впечатление, что Бенни хочет вступить в битву за что-то, но ей не хватает сил.

— Могу помочь. Как в добрые старые дни. Мудрая Женщина сказала бы, что одна голова хорошо, а две лучше.

— Мудрая Женщина покорилась бы неизбежному.

— А что говорит твоя мать?

— Почти ничего.

— Бенни, хочешь горячий тост? — Хитер решала все свои проблемы с помощью еды.

— Нет. Я обманываю сама себя. Говорю, что если не буду есть, то больше понравлюсь своему парню и он перестанет убегать от меня к валлийским девицам.

Ева тяжело вздохнула. Значит, кто-то ей все-таки рассказал.


Они весело катили на велосипедах. Ева махала рукой каждому встречному. Хитер никого из них не знала. Но зато она знала огороженные поля, к заборам которых были привязаны ослики, и пробел в живой изгороди, через который можно было увидеть кобылу с двумя жеребятами. Она рассказывала Еве о деревьях, листьях и о том, что биология — единственный школьный предмет, который ей легко дается. Она не возражала бы, если бы все домашние задания сводились к засушиванию цветков и листьев и зарисовыванию разных этапов роста березы.

Странно, что двоюродные сестры с разницей всего в семь лет, жившие в полутора милях друг от друга, никогда не встречались. При этом одна из них знала каждого, кто шел по дороге, а другая — каждое животное на каждой ферме.

Странно было ехать по неухоженной, заросшей сорняками дорожке Уэстлендса с маленькой хозяйкой дома.

Хотя Ева не была здесь чужой, пришедшей просить милостыню, все же ей было очень не по себе.

— Мы пройдем через кухню. — Хитер прислонила велосипед к стене.

— Я не знаю… — начала Ева. Ее голос звучал так же неуверенно, как звучал голос Хитер, когда той предложили пообедать в монастыре.

— Пошли, — ответила Хитер.

Увидев ее, миссис Уолш и Би Мур удивились и не слишком обрадовались.

— Когда у нас гости, их нужно приводить через парадную дверь, — с укором сказала миссис Уолш.

— Это всего лишь Ева. Мы с ней ели на кухне в монастыре.

— В самом деле? — На лице миссис Уолш было написано осуждение. Хозяйку Большого Дома не следовало так принимать. Самое меньшее, на что она могла рассчитывать, это ленч в трапезной.

— Я сказала Еве, что вы испекли большой пирог, — с надеждой сказала Хитер.

— Когда-нибудь мы непременно его испечем, — вежливо, но холодно ответила миссис Уолш. Ей явно не нравилось, что Ева Мэлоун торчит на кухне. Из задней комнаты доносились звуки пианино.

— Прекрасно! — обрадовалась Хитер. — Значит, Саймон дома.

* * *

Саймон Уэстуорд был очарователен. Он протянул к Еве руки.

— Рад снова видеть тебя.

— Вообще-то я не собиралась… — Еве ужасно хотелось сказать, что она не собиралась приходить в этот дом запросто. Саймон должен был понять, что она сделала это, стремясь доставить удовольствие ребенку, одинокому ребенку, который хотел побыть с ней. Но найти нужные слова было нелегко.

Похоже, Саймон понятия не имел о том, что ее мучило.

— Наконец-то! Ты слишком давно здесь не была.

Ева осмотрелась. Это была не малая гостиная, в которой она была в прошлый раз. Комната смотрела окнами на юг; в ней стояла старая мебель, обтянутая ситцем. В углу находился столик, заваленный бумагами, у окна красовалось большое пианино. Просто поразительно, что у людей может хватать мебели на такое количество комнат.

И картин на такое количество стен.

Ева обводила взглядом портреты, надеясь найти материнский. Тот самый, о существовании которого она не знала.

Саймон следил за ней.

— Он на лестнице.

— Прости, что?

— Я знаю, Нэн тебе говорила. Пойдем, я покажу его.

У Евы вспыхнули щеки.

— Это неважно.

— Важно. Это портрет твоей матери. Я не показал его тебе в тот первый день, потому что обстановка была неподходящая. Надеялся, что ты придешь еще раз. Но вместо тебя пришла Нэн, поэтому я показал его ей. Надеюсь, ты не обиделась.

— С какой стати? — У нее сами собой стиснулись кулаки.

— Не знаю. Но Нэн, кажется, думает, что так оно и есть.

Как они смеют говорить о ней! Тем более о том, обиделась она или нет!

Слезы щипали глаза. Ева, как робот, подошла к подножию лестницы, где висел портрет маленькой смуглой женщины с глазами и ртом, столь похожими на ее собственные, что девушке казалось, будто она смотрит в зеркало.

В ней было так много черт Сары Уэстуорд, что для отцовских уже не оставалось места.

Рука Сары лежала на спинке стула, но сама женщина не выглядела спокойной и умиротворенной. Казалось, она умирала от желания, чтобы все поскорее закончилось и можно было поскорее убежать отсюда. Куда угодно, лишь бы подальше.

У нее были большие глаза, маленькие руки и темные, коротко подстриженные волосы, как диктовала мода тридцатых годов. Но при взгляде на нее казалось, что Сара предпочла бы носить волосы до плеч и заправлять их за уши. Как делала Ева.

Была ли она красивой? Трудно сказать. Нэн сообщила только то, что она видела портрет.

Нэн. Нэн ходила по этому дому, как гостья.

— Нэн с тех пор приезжала сюда? — спросила она.

— А что?

— Просто интересно.

— Нет. После того дня она в Уэстлендсе не была.

Саймон произнес фразу с легкой заминкой, но Ева знала, что это правда.

С кухни ворчливо сообщили, что чай готов. «Как, опять есть?» — подумала Ева. Но Хитер отсутствием аппетита не страдала, а разочаровывать ребенка было бы нехорошо.

Ева восхищалась пони и тем, как Хитер отполировала его уздечку. Восхищалась щенками Клары, но отказалась взять одного из них в качестве сторожа.

— Он мог бы охранять твой дом, — попыталась переубедить ее Хитер.

— Я редко там бываю.

— Тем больше для этого причин. Саймон, скажи ей.

— Это должна решить сама Ева.

— Честно говоря, я вообще была в нем только один раз. В тот странный уик-энд. Собака умрет там от одиночества.

— С ним будет гулять тот, кто там есть.

Хитер подняла в воздух очаровательного щенка и объяснила, что в нем семь восьмых крови лабрадора. Самый лучший в помете. Правда, пока слегка глуповат.

— В коттедже нет никого, кроме меня и матери Фрэнсис, которая приходит туда время от времени.

— Она там ночует? — спросила Хитер.

— О господи, конечно, нет. Теперь ты сама понимаешь, что сторожевая собака мне ни к чему.

Ева не стала спрашивать, почему Хитер пришло в голову, что монахиня может спать в ее маленьком коттедже. Она объяснила это полной неосведомленностью девочки о правилах монастырской жизни. И не заметила, как изменилось выражение лица Саймона.