– Понимаю. Он получит возможность оказывать на тебя давление, угрожая, что расправится с твоей сестрой.

– Да. – Изабель помассировала виски. – Я очень боюсь чего-нибудь в этом роде. Хотя все может обернуться и не так. Но благоразумнее нам молчать.

Джулиана с беспокойством взглянула на сестру. За те два месяца, что они провели вместе, Изабель смогла хоть в какой-то мере стать прежней веселой и деятельной женщиной, она почти не вспоминала о своем опасном положении и угрозах Джаббара, посвящая все свое время занятиям с младшей сестренкой. Но теперь… теперь она снова была близка к той ужасной депрессии, в которой Джулиана ее когда-то застала. Этого ни в коем случае нельзя было допустить, ведь подобное состояние могло оказаться губительным для женщины в ее положении. Подавив тяжелый вздох, Джулиана постаралась придать лицу беззаботное выражение и с беспечной улыбкой обернулась к сестре. Она попала в эту мышеловку, чтобы найти Изабель, и спасет, вопреки всем плачевным обстоятельствам и каверзам судьбы.

– Не беспокойся, дорогая моя, он ничего не заподозрит, – с уверенностью пообещала она. – Хотя у нас с тобой почти одинаковые черты лица, мы кажемся совершенно непохожими. У тебя глаза матери, а волосы отца, а у меня – наоборот. Помнишь, как про нас сказал когда-то старый садовник Альфред из Риверс-холла?

– Да, прекрасно помню. Он сказал, что мы похожи и отличаемся, как белые и красные цветки шиповника.

Сестры одновременно рассмеялись и принялись вспоминать свои детские годы, забыв ненадолго про невеселую действительность.

– А знаешь, я ведь отправляла тебе письмо с одним надежным человеком, когда стала фавориткой Касима, – неожиданно сообщила Изабель.

– Ты отправляла мне письмо? – серьезно удивилась Джулиана. – Но разве… такое возможно? Разве реально послать отсюда весточку своим близким?

– Вообще-то, нет, – вздохнула Изабель. – Но Касим так любил меня, что разрешил это сделать.

– Но я ничего не получала! Когда это было, Изабель?

– В первой половине марта. Я знаю, что это письмо не дошло до тебя. Человек, которого Касим отправлял в Лондон, пропал.

Джулиана вспомнила про чудовищное покушение на свою жизнь. Это случилось вскоре после того, как человек с сообщением из Туниса отправился в Англию. Но кто хотел, чтобы ее убили? И почему? Она не могла сейчас ответить на эти вопросы и сочла за лучшее не рассказывать Изабель об этом происшествии, чтобы не волновать ее лишний раз.

* * *

– О моя добрая госпожа! Ты прекрасна, как восходящая луна в Шабан! Сегодня ты затмишь всех женщин гарема, и наш милостивый господин обязательно обратит на тебя внимание, – восторженно проговорила сириянка Зара, пятнадцатилетняя служанка Джулианы, закончив наряжать свою хозяйку и любуясь своей работой.

Джулиана благодарно улыбнулась, пытаясь разглядеть себя в маленьком зеркальце.

– Как жаль, что я еще не стала фавориткой всемогущего бея, – шутливо посетовала она. – Тогда у меня были бы большие зеркала в серебряных рамах и я могла бы любоваться своим прекрасным отражением с утра до вечера.

– У тебя скоро все это будет, госпожа, – пылко заверила Зара, а пока я и блистательная госпожа Джамиля будем твоими зеркалами.

Джулиана недовольно поморщилась, как и всегда, когда кто-нибудь называл ее сестру этим варварским именем. Но в целом она сама пришла в восторг от своего вида. Хотя ее добрая матушка никогда не жалела денег, чтобы нарядить своих дочерей, такой роскошной одежды у Джулианы еще никогда не было. Ей принесли шифоновые шаровары изумительно прекрасного лазурного оттенка, тонко расшитые серебряной нитью с небольшим добавлением золота, и такого же цвета полупрозрачное платье с низким треугольным вырезом и узкими рукавами, свободно ниспадающими от локтей.

Сквозь тонкую ткань отчетливо просвечивали ее груди с сосками, подведенными для яркости гранатовым соком. На завитые распущенные волосы Джулианы набросили ярко-голубое газовое покрывало, невесомое, словно пушинка, а поверх укрепили маленькую шапочку из малинового бархата с золотыми кистями и рубиновой подвеской, свисающей на лоб. Туфельки были пошиты из такого же материала, а грудь девушки украшало маленькое рубиновое колье, подаренное сестрой. В ушах, на запястьях и лодыжках – везде поблескивали маленькие рубиновые капельки, словно брызги вишневого сока.

– Какой аромат ты сегодня выберешь, о прекрасный цветок садов Эдема? – не без иронии спросила у своего отражения Изабель, доставая деревянный ларчик с благовониями. – Возьму-ка я вот это – смесь розы и пиона, такой запах больше подойдет к этому наряду, чем масло апельсинового дерева и жасмина, которым я обычно пользуюсь.

На лицо Джулианы внезапно набежало легкое облачко.

– Сколько усилий мы прилагаем, чтобы я смогла понравиться человеку, которого ненавижу всем сердцем, – тихо сказала она сестре и, сглотнув подкативший к горлу комок, на минуту осторожно прижалась к груди Изабель.

– Не думай сейчас ни о чем плохом, дорогая моя. – Изабель, успокаивая младшую сестренку, погладила ее по плечам. – Помни одно: больше того, что уготовила нам судьба, не случится.

Прочитав короткую молитву, Джулиана направилась в главный зал гарема, где уже собрались остальные наложницы, разодетые так же роскошно, как и она сама. Только Айша выбрала наряд, который был ей меньше всего к лицу: шаровары и бесформенную жилетку блеклого кофейного оттенка. Наряды остальных девушек блистали золотым и серебряным шитьем, драгоценными камнями, яркими воздушными тканями. Белокурая англичанка, которую Джулиана видела у пруда, тоже находилась здесь, как всегда, бледная и задумчиво-печальная. Лалла Фатин нарядила ее в светло-зеленое платье нежного оттенка, под цвет глаз, украшенное золотой вышивкой. Пышные волосы девушки не были прикрыты покрывалом, а спадали роскошным каскадом на покатые плечи и прямую спину.

Девушки взволнованно переговаривались, были неимоверно возбуждены и немного испуганы. Общее настроение невольно передалось и Джулиане. Не в силах стоять на месте, она принялась расхаживать по залу, небрежно скользя взглядом по розовым мраморным колоннам, белым алебастровым стенам, изукрашенным цветной резьбой, разноцветным витражам высоких окошек… Какое будущее ожидает ее в этой величественной тюрьме? Удастся ли ей осуществить задуманное и вырваться отсюда на волю вместе с Изабель?

– Идет, идет! Господин приближается к главному залу! – испуганно зашептали вокруг, в следующий момент тяжелые двери распахнулись и все, кто находился в комнате, как по команде, рухнули на мраморный пол, прижавшись лбами к холодному камню.

Джаббар Хафиз, блистательный в своем роковом парчовом одеянии, светло-сером кафтане без рукавов, расшитом жемчугом, и высоком белоснежном тюрбане с закрученным страусовым пером и сверкающим розовым алмазом, стремительной, легкой походкой прошел в зал, пинком приказал всем подняться и восхищенным взглядом оглядел своих новых одалисок. Коротко переговорив с главным евнухом и лаллой Фатин, бей принялся прохаживаться между двумя рядами наложниц, задерживаясь около каждой, посылая одним приветливый взгляд, другим – заинтересованную улыбку, а кое-кого удостаивая и нескольких ласковых слов. При этом Джулиану удивило, как вели себя девушки во время этого осмотра. Никакой застенчивости или природной стыдливости. Наоборот, все они кокетливо улыбались господину, старались обратить его внимание на свои полуобнаженные прелести и бросали на Джаббара заискивающие и пылкие взгляды.

Но вот бей остановился возле голубоглазой эфиопки, и его густые брови недовольно сомкнулись у переносицы.

– Фатин, нерадивая моя служанка, – недовольно обратился он к побледневшей смотрительнице, – объясни мне, почему эта девушка так плохо одета? Разве я выделил недостаточно денег для содержания моего гарема?

– О мой милостивый господин, – смотрительница гарема склонилась перед беем в почтительном поклоне, – клянусь тебе, здесь нет моей вины! Я и подумать не могла, что служанка Айши так несообразительна…

– …или что она сама так безнадежно глупа, что считает, будто от своего господина можно спрятаться под некрасивой одеждой, – презрительно закончил за женщину бей. – Служанку немедленно заменить и отослать на кухню. А ты, моя нерадивая рабыня, в следующий раз будешь наказана, если посмеешь повторить свою дерзкую выходку.

Бросив на девушку грозный, пронизывающий взгляд, Джаббар двинулся дальше. Взгляд бея снова потеплел, когда он остановился напротив Джулианы.

– Рыжеволосая англичанка с трудным именем, – чуть насмешливо произнес он, глядя в упор на Джулиану прищуренными глазами. – Ты выглядишь сегодня прекрасно, словно полный месяц в ночь радости. Этот лазурный наряд очень тебе к лицу, моя Небесная Роза. А эти чудесные рубиновые капельки… Откуда они? Я еще не успел подарить тебе драгоценностей, достойных твоей красоты.

– Мне одолжила их одна из твоих добрых наложниц, милостивый господин, – ответила девушка, почтительно склонив голову. – Не знаю, окажется ли достаточно моих скромных достоинств, чтобы заслужить твои щедрые подарки, о добрейший из земных правителей!

– Придет день, когда я поближе познакомлюсь с твоими достоинствами, Небесная Роза, – покровительственно отвечал бей и, подарив Джулиане милостивую улыбку, направился к белокурой англичанке, понуро стоявшей чуть в стороне от остальных наложниц.

Девушка даже не подняла головы при приближении Джаббара, только ее нежные веки настороженно затрепетали.

– Я слышал, ты долго болела, моя скромная английская лилия, – обратился бей к девушке на арабском языке. – Но сейчас ты кажешься ты еще красивее, чем в тот день, когда я выбрал тебя. Только слишком бледна… Я дам тебе имя Тилиджа – от арабского слова «снег», потому что твоя красота подобна прелести чистого и нетронутого первого снега… Ты слышишь, что я говорю тебе, англичанка? Подними свои прекрасные глаза и посмотри на меня!

Девушка не сделала того, что требовал бей, и лицо Джаббара стало мрачнее тучи.