– Радуйся, Небесная Роза, ты выбрана великим и могущественным беем, благодарение Аллаху! – Абу-Саид находился на седьмом нёбе от счастья из-за свалившейся на него удачи. – С этой минуты мы расстаемся с тобой, англичанка, ты пойдешь с главным евнухом в гарем нашего милостивого правителя.

Джулиана не испытывала ни облегчения, ни разочарования. Ее сознание тревожили ужасные слова, сказанные Джаббаром Хафизом, на сердце становилось с каждым мгновением все тяжелее и тяжелее.

– Ахмед-эфенди! – в отчаянии бросилась она к работорговцу. – Скажи мне, умоляю, это правда, что сообщил мне бей? Он действительно хочет, чтобы я снова стала девственницей? Неужели мне в самом деле сделают эту немыслимую варварскую операцию?

– Замолчи, глупая женщина, ты что, хочешь погубить и себя, и меня?! – смертельно побледнев, зашептал работорговец. – Если кто-то услышит твои слова и поймет, что ты обсуждаешь распоряжения бея, не миновать большой беды! Смотри, к нам идет сам главный евнух! Ступай с ним и внимательно слушай все его приказания. И не забывай тех наставлений, что я вкладывал в твою бездумную голову по дороге сюда!

Из глаз Джулианы брызнули слезы отчаяния. С тоской смотрела она, как внушительная фигура работорговца исчезает за массивными дверями, а вместе с ним испаряется и последняя надежда на то, что ее все же решатся отпустить за выкуп. Губы девушки против желания задрожали, и соленые, горькие слезы закапали из ее глаз все быстрее и быстрее, превращая роскошные интерьеры ненавистного дворца в сплошную расплывчатую картинку. Господи, что же она натворила? Зачем сгубила свою жизнь? Но почему, почему, когда она совершала этот безумный побег, ее глупое сердце не подсказало ей, что она стремится навстречу своей гибели!

Глава 5

На другое утро Джулиана проснулась ни свет ни заря. В комнате, куда ее вчера поместили, было светло, потому что ранний июньский рассвет уже остался позади, хотя солнце еще не поднялось выше дворцовых стен. Полежав немного, девушка приподнялась на низкой кровати и осмотрели свое новое жилище. Вчера днем, когда главный евнух Бахрам привел ее сюда, она ничего не видела из-за пелены слез, упала на кровать, забилась под одеяло и до самой ночи пролежала без движения. Но сегодня, при ярком свете великолепного летнего утра, Джулиана вдруг поняла, что у нее абсолютно нет ни малейшего желания умирать или отказываться от всех доступных благ жизни.

Помещение, в котором Джулиане предстояло жить, находилось на втором этаже длинного прямоугольного здания с плоской крышей. Дверь комнаты выходила на балкон, тянувшийся вдоль всего фасада и с которого можно было спуститься в просторный внутренний дворик с беломраморным фонтаном посередине огромного квадратного бассейна. Сама комната, отведенная Джулиане, была довольно маленькой, и из мебели в ней имелась лишь низкая узкая кровать, пара сундуков, обитых кованым железом, и небольшой круглый столик с принадлежностями женского туалета. Стены и единственное окошко с резной решеткой вместо стекол были задрапированы темно-красной узорчатой тканью. Самым неприятным оказалось то, что в комнате отсутствовали двери. Место в стене, где им надлежало находиться, закрывали шторы из цветных бамбуковых палочек.

«Плохо, – подумала Джулиана. – Кто угодно может войти и что-нибудь украсть. Хотя, впрочем, что у меня брать? Мне не оставили даже моей сорочки».

На одном из сундуков еще с вечера был разложен наряд – шаровары из светлого розовато-оранжевого шелка и просторная блузка с длинными рукавами и серебряной вышивкой вдоль неглубокого выреза. Надев на себя все это, девушка довольно отметила, что так она выглядит гораздо пристойнее, чем в своем вчерашнем воздушном облачении. Шаровары не просвечивают, и их мягкий шнурок удобно охватывает талию, а блузка достает до самых бедер. Проведя пару раз щеткой по спутавшимся за ночь волосам и сунув ноги в черные бархатные шлепанцы с серебристыми узорами и загнутыми мысами, Джулиана вышла на балкон, спустилась по тонкой лесенке во дворик, а оттуда прошла в огромный сад, который заметила еще из окна.

В этом райском уголке, казалось, собрались все самые красивые цветы, что только росли на земле. Благоухающие кусты жасмина, роз, шиповника и азалий окружали изящные резные беседки, выкрашенные в белый и розовый цвета. Между широкими дорожками, выложенными мраморными плитами, пестрели клумбы разноцветных гвоздик, роз всех сортов, огненных шафралов. Ближе к пруду располагались нежные лилии, застенчивые фиалки и стройные ирисы. А прозрачную бирюзовую поверхность водоема покрывал пышный ковер из голубых и розовых лотосов.

Вокруг пруда проходил широкий бордюр из бирюзовых фаянсовых плиток. Джулиана уже собралась сбросить туфли, опуститься на этот бордюр и попробовать воду, но вдруг заметила, как к ее ногам подбирается отвратительное, мерзкое насекомое. Такого чудовища девушке еще но приходилось видеть. Большое, с расправленную ладонь, похожее одновременно на паука и ни крупного рака. Содрогнувшись от отвращения, Джулиана хотела убежать отсюда куда-нибудь подальше, но поскользнулась на гладких плитках и с воплями грохнулась.

Перекатившись на бок, она тотчас попыталась встать, но лодыжку пронзила такая острая боль, что девушка застонала и прикусила нижнюю губу. Мерзкое чудовище было уже совсем рядом. Оцепенев от ужаса, Джулиана пронзительно закричала:

– Мамочка! Помогите! Оно укусит меня!

Внезапно непонятно откуда на поляну выбежала светловолосая женщина в изумрудно-зеленом костюмчике, подбежала к бассейну, схватила длинную палку и, отшвырнув насекомое в сторону от Джулианы, принялась яростно добивать его, а потом сбросила останки в водоем.

– Проклятые твари! Сколько же их развелось тут за последнее время! Они ползут во дворец, словно чувствуя, что за этими стенами поселилось их подобие в человеческом облике, – гневно крикнула незнакомка на чистейшем английском языке, без малейшего акцента, и от этого голоса сердце Джулианы кольнуло волнующее предчувствие.

– Что лежишь с раскрытым ртом, англичанка? – насмешливо обратилась нежданная спасительница к Джулиане. – Никогда не видела скорпиона? Запомни: если какая-нибудь гадкая тварь может кусаться, это еще не значит, что ее нельзя уничтожить. Сейчас посмотрим, что с твоей…

Окончание фразы застряло в горле светловолосой женщины, когда ее глаза встретились с глазами Джулианы. Потрясенная, она смотрела на девушку, не в силах вымолвить ни слова. Только ее широко распахнутые карие глаза, прекрасные и печальные, как у лесной лани, словно в зеркале отразили охватившие ее чувства.

– Джу-ли-а-на… сестра… не может быть…

– Ну что же ты так смотришь на меня, Изабель, родная! – встрепенулась Джулиана, первой приходя в себя от этой волнующей, неожиданной встречи. – Это действительно я, твоя сестра, обними же меня скорее, Изабель!

Пронзительно вскрикнув, женщина бросилась к Джулиане, и на несколько бесконечно долгих минут сестры застыли в объятиях друг друга. Когда первый шок прошел и слезы, бурным потоком катившиеся из глаз Изабель, утихли, она наконец осмотрела ногу сестры и помогла ей добраться до беседки, скрытой от посторонних глаз в зарослях колючего шиповника.

– Ну, а теперь расскажи мне, наконец, все-все, милая сестричка, – взволнованно попросила Изабель, усаживаясь напротив Джулианы и пытаясь согреть своим дыханием похолодевшие от пережитого потрясения руки девушки. – Как ты попала сюда? Как вообще ты могла оказаться так далеко за пределами родной Англии, когда в последний раз видела маму, милого маленького Эдди?

И Джулиана рассказала сестре всю историю своих долгих приключений, не скрывая ни одной подробности, даже того, что произошло у нее с Стивеном Девери не борту «Красавицы Востока». Изабель слушала, не прерывая ее, лишь время от времени смахивая набегающие на глаза слезы. Когда Джулиана закончила свое невеселое повествование, Изабель пару минут задумчиво молчала, а потом взглянула на девушку с выражением самого глубокого раскаяния в заплаканных глазах.

– Это я во всем виновата, милая Джулиана, – дрогнувшим голосом сказала она, прижимая руку сестры к своей мокрой от слез щеке. – Да, да, только я одна. Если бы я не была такой эгоистичной и своевольной и не совершила тот необдуманный побег из дому, принесший мне столько несчастий, ты бы не оказалась в таком положении. И нашей бедной матери не пришлось бы оплакивать потерю двух дочерей, – добавила она с тихим, безмерным отчаянием.

Джулиана подняла голову и незаметно оглядела сестру. Они не виделись почти полтора года, и Джулиана с уверенностью могла сказать, что за это время Изабель стала еще красивее, чем была прежде. Во всем ее облике появилась какая-то законченность, как бывает у восхитительного цветка, когда он раскрывается в свою полную силу. Но в прекрасных карих глазах под тонкими, безукоризненно очерченными темно-коричневыми бровями застыло выражение какой-то безысходной тоски и боли, словно у хрупкого цветка подломился стебелек. Но ведь Изабель всегда была сильной, гораздо сильнее самой Джулианы! Или это тяжелые дни, проведенные в роскошной тюрьме, сломили ее железную волю и твердый характер?

– Оплакивать потерю дочерей? – медленно повторила Джулиана слова сестры, чувствуя, как где-то внутри нее неудержимо закипает возмущение. – Ты говоришь так, будто мы уже умерли, дорогая сестра. Но ведь это не так, Изабель, мы с тобой еще живы, здоровы и полны сил для борьбы. Разве ты забыла, Изабель? Ведь ты всегда сама учила меня, что жизнь – это постоянная борьба и человек не должен отступать ни перед какими трудностями, что нет такой ситуации, из которой нельзя было бы найти выхода. Что с тобой, родная моя? Очнись, приди в себя! Жизнь не кончается даже за этими высокими стенами, и если сегодня нам не везет, это вовсе не значит, что так будет всегда.

– Да, дорогая моя Джулиана, конечно, ты права. Жизнь не кончается за этими высокими стенами, и у человека всегда есть возможность бороться, но только не у меня. – Изабель судорожно вздохнула и опустила глаза. – Я не могу бороться за свое счастье, сестра, потому что связана по рукам и ногам. Вот здесь, под моим исстрадавшимся сердцем, бьется хрупкое сердце моего будущего ребенка. Ребенка, который скорее всего, никогда не родится. Потому что это наследник моего любимого господина Касима, бывшего бея Туниса!