– Нет, этот я бы хотел оставить.

В её глазах мелькает непонимание, даже ревность, которую она моментально пытается спрятать, и остаётся последнее недовольство.

– Хорошо. Как знаешь, – девушка вырывает свою руку и начинает резкими движениями бросать шарики обратно в пакет. Это меня веселит, радует и ослепляет от счастья, что теперь я полностью свободен от прошлого, чтобы сделать следующий шаг.

– Это твоё дело. Не моё. Да, как знаешь, Флинт, – моё имя она шипит, словно анаконда, готовая придушить.

– Я могу показать тебе его, – дразню, играю и с наслаждением упиваюсь неподдельными и искренними эмоциями в её быстро брошенном на меня взгляде.

– Мне неинтересно, – фыркает она.

– Жаль, потому что этого человека ты знаешь, – от моих слов её руки замедляются, и она бросает последний шарик в пакет.

– Это женщина. Она особая для меня.

– Ты издеваешься? – Возмущается Джесс и ударяет меня ладонью по плечу.

– Да, – хохоча, уворачиваясь от следующего удара, обхватываю девушку за талию и опрокидываю на спину.

– А ну слезь! Слезь с меня…

– Это ты.

Джесс замирает, как и её попытки освободиться.

– Что?

– Не будешь драться?

– Посмотрим. Ты… ты сказал, что написал письмо мне. Мне? – Отталкивает меня и садится, а я киваю и протягиваю ей оставшуюся бумагу.

Она вырывает её и бегает глазами по ней, поднимает на меня голову и то открывает, то закрывает рот, а затем поджимает губы.

– Там ничего нет, – Джесс указывает на лист.

– Верно. Только твоё имя, – подтверждаю я.

– И что это должно значить?

– А то, что мне не хватит одного листа, чтобы написать тебе о том, насколько ты изменила моё мировоззрение. Мне не хватит места на этой бумаге, чтобы рассказать тебе о том, как ты важна для меня, и насколько я сожалею о многом. Моё «прости» следует написать миллион раз, и я мог бы это всё сделать, отпустить к небесам, но есть небольшая загвоздка, – делаю паузу.

– Какая?

– Я не хочу отпускать ни одного воспоминания, связанного с тобой. Не желаю забывать больше ничего из того, что по своей глупости упустил. Я хочу оставить себе твой образ, твой смех, твои поцелуи. Тебя. И у меня есть достаточно времени, чтобы снова и снова доказывать тебе, как глубоко я раскаиваюсь. Мне не нужно письмо, потому что я хочу сказать всё тебе прямо в глаза. И первое, это благодарность. За всё, буквально за всё. За то, что ты показала мне, где есть место для меня, и кому я, действительно, был дорог. За то, что кричала на меня, обзывала и стыдила за моё ужасное отношение к моей семье. За то, что не испугалась слабости и бесчеловечности, живущей во мне. За то, что настолько страстная и нежная, сводящая меня с ума. Но я, ни капли не сожалению о том, что между нами нечто большее, чем просто косвенная, родственная связь через Скота. Сейчас я немного потерян и пока не привык к тому, что могу дышать полной грудью, скорее всего, не в силах высказать всё, что накопилось внутри к тебе. Поэтому я ничего не писал. И главная причина в том, что я хочу оживить свои эмоции словами, которые подарю только тебе. Но у меня есть вопрос: будешь ли ты ждать моих слов? Будешь ли ты так же терпима ко мне?

– Я…я…да, конечно, буду ждать, – Джесс улыбается и передаёт мне лист обратно.

– Мне не нужен…

– Возьми, когда-нибудь он понадобиться тебе, и ты вспомнишь об этом моменте. Используй его, – она вкладывает бумагу со своим именем, а во мне нет желания искать причины на это, потому что я его порву.

– Теперь иди в дом и поешь, а то схлопочем солнечный удар. Я пока отнесу баллон в пристройку, от греха подальше, – Джесс поднимается и подхватывает свои удивительные вещи, сумевшие помочь мне улыбаться ещё шире и так искренне.

Пихаю бумагу в задний карман джинсов и направляюсь в дом. Сейчас я готов позавтракать, пообедать и поужинать. Чертовски голоден. Кладу в рот остывшую пиццу и запиваю водой из оставленного на столе бокала Джесс.

– Мне нужно в мастерскую, посмотрю, что ты там сделал… – девушка входит на кухню и направляется дальше.

– Подожди, – останавливаю её, быстрее пережёвывая пищу и вспоминая о том, что сотворил вчера.

– Ты можешь сейчас кричать и ругаться, конфетка, но я заказал трёх уборщиц, и они уже работают там. Вчера оставил ключи и завтра заберу их утром. Мне плевать на то, что ты не хочешь принимать от меня финансовой помощи, но я не позволю тебе сдохнуть от жары и вони, – твёрдо произношу и приподнимаю подбородок, готовый к нападению.

То ли длительное пребывание на солнце, то ли что-то ещё влияет на Джесс, улыбающейся мне.

– Хорошо, Флинт. Раз ты так решил, значит, будет именно так. Спасибо. Я ненавижу мыть полы, – она кривится, а я глотаю смешок.

– И никакого возмущения? – Интересуюсь я.

– Нет, никакого. Выходит, у меня есть время принять душ и подготовиться к работе. Я выезжаю через два часа. Хочешь со мной?

– Да, хочу. Но после ты поужинаешь со мной, – ставлю условие и получаю удовлетворительный кивок.

– Идёт. Тогда до встречи, – Джесс посылает мне воздушный поцелуй, и я чувствую его, как он быстро долетает до моих губ и их пронзает приятным волнением.

Я неторопливо доедаю кусок пиццы и запиваю всё водой, решая, что теперь мои руки развязаны и в моей власти использовать всё, что я знаю и умею на Джесс. Для начала супермаркет, в который я снова отправлюсь утром. Далее придумаю что-то ещё, к примеру, свидание. Настоящее свидание, где всё будет официально. Господи, это такое счастье понимать, что прошлое больше не может давить на меня, и я могу сосредоточиться на новых чувствах, которые с каждой минутой расцветают в груди. Они отличаются от всего, что я знал. Лёгкие, мягкие, и в то же время глубокие.

Принимаю душ, краем глаза замечая, что дверь ванной в комнату Джесс открыта. И это ведь тоже изменилось, больше нет замков, шумных вечеринок, парней, окружающих её. Остался только я, и она поглощена мной так же сильно, как и я ей. Её игривое настроение, когда она входит в ванную, пока я бреюсь, и шлёпает меня по ягодице, вызывает улыбку. Та самая идиллия, о которой я мечтал. Смотреться в одно зеркало, пока каждый занимается своими делами, не стесняться обнажённого тела, не бояться поцеловать Джесс в висок, пока она красит ресницы тушью. Просто. Без слов. Без лишних обсуждений. Вот именно так жить и не размышлять ни о чём плохом.

– Я уже готов! – Кричу ей, натягивая поло.

– Я тоже, – Джесс входит в мою спальню в том же платье, которое было на ней во время моей слежки, с собранными волосами и такая невероятно красивая.

– Ты прекрасна, и я уже ревную, – с улыбкой предлагаю ей руку, и она кладёт свою на сгиб моего локтя.

– Тогда у тебя будет возможность показать всем, что я несвободна.

– И ты это хочешь?

– А ты?

– Очень.

– Что ж, вряд ли я удержу тебя от этого, – смеясь, она выходит первая из дома.

– А как же твои ухажёры? Ты не боишься их потерять? – Хитро интересуюсь я.

– Ты не побоялся отпустить прошлое и принять настоящее. Так отчего я должна бояться признаться в том, что ты возбуждаешь меня? – Игриво отвечает Джесс, пока я помогаю ей сесть в машину.

– И только возбуждаю? То есть тебе нравится мой член, и всё? – Журю её, пристёгиваясь, и завожу мотор.

– Скажем так, мне нравится всё, чем наградила тебя природа внешне и внутренне.

– Сойдёт, мне этого достаточно, – делаю паузу, встречаясь с её ожидающим взглядом. – Пока достаточно.

– Извращенец, – смеётся и мягко толкает меня в плечо.

Она даже не предполагает, что моё извращение зашло уже дальше, чем просто отношения. В своей голове я строю планы. Грандиозные, изощрённые и держащие меня в тонусе планы на её счёт. Но сейчас торопиться не стоит, у нас ещё столько времени, чтобы понять и узнать друг друга. Это было одной из моих самых больших ошибок, но с Джесс всё иначе. Нет, дело даже не в том, что я не готов к чему-то серьёзному. Дело в другом. Я хочу растянуть момент, вкусить всю сладость и открыть путь большему. Вечности.

Мы подъезжаем к ресторану и входим вместе с Джесс, она просит посадить меня ближе к роялю и, чмокая в щёку, оставляет меня. И она это делает при всех, это чертовски приятно. У меня даже грудь вздувается, как у петуха, готового заклевать насмерть каждого, кто хоть шаг ступит к моей девушке. О да, это так приторно и вкусно, что я не могу не улыбаться. Мне приносят бокал лимонада, и я делаю заказ на ужин, но прошу, чтобы его принесли немного позже, когда Джесс закончит играть.

На удивление, пока я потягиваю напиток и замечаю, как другие мужчины, даже с подружками заглядываются на неё, испытываю гордость. Не ревность, а именно гордость за то, что моя Джесс только моя. Она играет, постоянно поглядывая на меня и смущённо улыбаясь. Да меня к чертям взорвёт сейчас от эмоций. Готов кричать от счастья и наслаждения.

Ресторан пустеет, и мне приносят салат, а это означает, что Джесс завершает свою работу. Она медленно поднимается и направляется к моему столику.

– Это было невероятно, – аплодирую ей и, поднимаясь, помогаю сесть за стол.

– Спасибо. Жаль, что только ты это и оценил. Мне побросали всего тридцать два бакса и вульгарные записочки, – Джесс кривится.

– Если бы я тебя не знал, тоже предложил бы что-то ну очень неподобающее или же набросился на тебя прямо здесь.

– Лучше займи свои мысли салатом, – смеясь, она указывает на блюдо.

– Тогда ты займи свой рот им же, а то меня трясёт от желания искусать их.

– Боже, – девушка закрывает лицо руками и тихо смеётся.

С чувством выполненного долга принимаюсь за еду, как и Джесс. Мы перебрасываемся незначительными фразами о том, что ещё планируем сделать в мастерской, на заднем дворе, и это выглядит самым нормальным, что было в моей жизни. Никуда не бежать, не рвать задницу за чужое место, а просто сидеть в ресторане и расслабляться.

– Потанцуешь со мной? – Встаю и предлагаю Джесс руку.