– Чай, – медленно отвечает Джесс. Наблюдая искоса, как она берёт приборы и отрезает маленький кусочек грибов, ожидаю главное. Она подносит вилку ко рту и её губы смыкаются на ней. Чёрт, да я маньяк какой-то. И так легко наблюдать за ней, знать, насколько это эротично, и фантазировать, что это вызывает гордость за самого себя. Ведь она не может читать моих мыслей.

– Чёрт, – шиплю, когда кипяток попадает на руку, перелившись из чашки.

– Ты в порядке? – Джесс поворачивается ко мне.

– Да, пролил. Вот, – стараюсь дальше улыбаться, пока кожу нещадно дерёт от ожога. Ставлю перед ней кружку и быстро подхожу к крану. Открываю ледяную воду и подставляю руку.

– Засмотрелся, Флинт, – хихиканья раздаются сбоку. Поворачиваю голову и встречаюсь с озорным блеском глаз Джесс.

– Что за глупости? – Фыркая, кривлюсь и проклинаю себя. Вот тебе и молодец. Полный придурок.

– У мамы всегда есть мазь для таких случаев. Я ещё тот кулинар, – продолжая смеяться, она открывает шкафчик перед моим лицом и достаёт тюбик.

– Не нужно…

– Конечно, лучше волдыри, – хмыкает она и выключает воду. Всё так быстро, что не замечаю, как она уже аккуратно обтирает мою руку полотенцем и открывает зубами тюбик. Её руки такие тонкие по сравнению с моими. Пальцами осторожно растирает место покраснения, а оно покалывает, как и всё тело. Моё дыхание нарушается моментально, когда втягиваю в себя аромат шампуня и ощущаю сладкий привкус на языке.

– Ничего себе ты засмотрелся, – Джесс приподнимает мою руку. Наши взгляды встречаются, и нечем крыть. Нет ни одного оправдания, да и они будут выглядеть смешно.

– Я задумался, – всё же, делаю попытку, но не верит. Чёрт, ну не может она знать обо мне так много. Всматриваюсь в её глаза, и они в секунду темнеют, сверкая, словно драгоценные камни. Такие же красивые и недосягаемые.

– Расскажешь о чём? – Интересуясь, она подносит мою руку к своему лицу, и прохладный ветерок остужает мою обожжённую кожу. Она легко дует на неё, пока я нахожусь в ступоре. Да что со мной стало? Вот так всегда. Я теряюсь рядом с ней. Теряю любые разумные мысли и могу только думать об этих губах, которые вчера в моей фантазии были ниже.

– Вроде ничего страшного. Пройдёт, – она с улыбкой отпускает мою руку. Так, с этим надо прекращать.

– Завтракай, – отхожу от неё на шаг и беру тряпку, чтобы вытереть лужу рядом с чайником.

– Это очень мило с твоей стороны, Флинт, но я не ем яйца, – оборачиваюсь и издаю стон отчаяния из-за её фразы. Даже дядя из меня хреновый.

– Есть фрукты, йогурт, хлопья…

– Флинт, успокойся, – она не даёт мне подойти к холодильнику, а я готов снова провалиться сквозь землю. Эта девочка заставляет краснеть, потому что я нервничаю, когда она так близко. Когда её волосы распущены по плечам и взлохмачены от сна. Когда нет макияжа, и она безумно меня возбуждает.

– Я спокоен, – быстро уверяю её.

– Может быть, расскажешь, что произошло? Почему ты ведёшь себя так странно? – Её ладонь ложится на мою грудь, но я не даю ей услышать, как быстро бьётся моё сердце и отскакиваю от неё. Она хмурится, осматривая меня, а я, шумно выдыхая, запускаю руку в волосы.

– Вчера… хм, в общем, я слышал, как ты… ну ты…

– Мастурбировала? Ты подглядывал или подслушивал? – Помогает она и тихо смеётся.

– Ни то, ни другое. Я хотел принять душ и… теперь не знаю, как вести себя. Я всё понимаю, но ты же моя племянница, и знать такое является лишним для меня. Мне… боже, чувствую себя мальчишкой. Не знаю, – опираюсь ладонями о подвесные шкафчики и опускаю голову.

– Тебя смутило то, что ты слышал мои стоны или что-то другое?

– Всё. Ты слишком вульгарно одеваешься, и это мне не нравится. Эти парни спрашивали, где ты. А когда я им сказал, что спишь, то тут же они начали обсуждать, какая ты, наверное, сладкая и прекрасная, и что не прочь тебя разбудить более глубоким способом. Это отвратительно. И вчера ты была неправа, я… никаких… ничего. Поняла? – От быстрой речи, запутанной и несвойственной мне, дышу рвано, хочу бежать и снова разумно подумать, но что-то в её взгляде теплеет.

– Поняла. Я шутила, Флинт. Да, ты мужчина, и я не против, когда они на меня смотрят. Но у меня нет никакого желания уложить тебя в постель. Ты вряд ли вытерпишь скачку со мной, поэтому расслабься и снова стань тираном, – спокойно произносит она и подходит к столу.

– Я тиран? И с чего ты решила, что у меня сил не хватит? – Возмущаюсь такой оценке. Но вчера я слышал, как она стонала моё имя. Проклятая фантазия. Не было этого. Она бы так легко не пила чай и не смотрела в мои глаза, когда мне это делать стыдно.

– Ты любишь покричать и построить всех так, как ты хочешь. Но меня не построить. Не тем путём, который выбрал ты. И я не решила, что ты слаб в сексе, я это вижу. Вряд ли такую вещь, как страсть ты знаешь. Скорее всего, что-то очень медленное и недолгое. Да и разговор этот неуместен, не находишь? Ты же мой дядя, а с ним такие темы не затрагиваются. С ним дружат, – она пожимает плечами и делает ещё один глоток чая.

Вот и получил то, к чему стремился. А чего я ожидал? Что она скажет нечто иное? Ведь я постоянно повторял это, и теперь она согласна дружить. И это же неплохо. Значит, мой план легко можно воплотить в жизнь. Что делать с похотью? Это пройдёт. Сейчас самый пик и женщины у меня давно не было. Это чертовски глупое оправдание тому, что я чувствую сейчас. Я разочарован собой. Прекрасно. У меня ведь мало проблем, мне ещё требовалось ко всему получить средний палец и принижение меня как мужчины от Джесс.

– Да, ты права. Тогда забудем об этом, и я не люблю кричать. Постараюсь этого впредь не делать. Хорошо, что мы это решили. Дружба была бы замечательным результатом. Какие у нас планы? – Беру себя в руки и натягиваю улыбку.

– В мастерскую. Ты доделаешь тот стол, который измучил уже, – Джесс ставит чашку на столик и подскакивает ко мне.

– Я буду готова через пятнадцать минут, дядя Флинт, – она так быстро чмокает меня в щёку, что я не успеваю даже удивиться, и девушка уже оказывается у выхода в гостиную.

– Завтрак был вкусным. Спасибо, – подмигивает мне и исчезает.

А я, как идиот, стою и ощущаю мягкие губы на своей щеке. Как то место, где она оставила влажный поцелуй, полыхает и впитывается в кровь очередной порцией сумасшествия.

– Чёрт, – шиплю и кривлюсь от боли в руке, от боли в паху, от того, как резко в одну секунду накалился член и теперь причиняет неудобство.

– Дядя Флинт, – передразниваю её и собираю недоеденный завтрак со стола.

Какой я к чёрту дядя? Я мужчина, привлекательный мужчина. Приехали. Вот что означает принять своё вожделение и поддаться ему. Ничего не предпринимать, чтобы с ним бороться. Оно приносит недовольство и злость. Я сам не знаю, чего хочу от этой жизни. Так легко рушатся решения, буквально за несколько минут всё переворачивается, и теперь хочется драться, бороться за что-то. Но я не имею права. Двенадцать лет. Между нами стоят двенадцать лет, и никогда это не изменится. А ещё моя сестра, вина за прошлое, её жертва, которую она заплатила из-за меня, да и многое. Но всё же, помогать это мне не помешает. Дружба. Довольно удачное стечение обстоятельств. Возможно, я уговорю её поступить в другой университет и пойти на дизайнера. Попытаться стоит. А как справится с тем, что моё тело не хочет слышать меня? Оно предаёт. Оно жаждет нового приключения, которое станет смертельным для меня. Ничего. Мне тридцать, и к этому возрасту пора было уже научиться терпеть. Да, я никогда не держал себя в этом деле в рамках. Никогда. Позволял себе всё. Буквально всё, а теперь есть клетка. И в ней я с полуголой Джесс, возбуждающей меня до отключения всех разумных клеток головного мозга.

– Я готова. Вчера я пригнала папину машину после работы, заправила её, поэтому можем ехать. Ключи, как обычно, на крючке, – Джесс входит в кухню, а я так и стою с тарелкой.

– У тебя нет ничего нормального из одежды? – Зло оглядываю её голые ноги в кедах и джинсовых шортах, короткую футболку на одно плечо, открывающую плоский живот.

– Как и белья у тебя не водится? – Отмечаю, когда взгляд натыкается на возбуждённые соски, выпирающие на белой ткани.

– О, боже, опять? Серьёзно? Жарко на улице, Флинт. Чем тебе моя грудь не нравится? – Она сжимает полушария, рассматривая её, а я поднимаю взгляд к потолку. Да не делай ты так, мне подохнуть хочется.

– И когда ещё забыть о бюстгальтере, как не в восемнадцать? Ненавижу его. Он неудобный, – продолжает Джесс.

– Ещё скажи, что так удобнее сразу же добираться до твоей груди. Без препятствий? – Фыркая, открываю шкафчик и выбрасываю омлет вместе с тарелкой. К чёрту.

– Да ты понял суть, дядя. Так и смысл жизни найдёшь. Если больше вопросов и недовольства нет, то поехали уже, – смеётся Джесс.

– Эй, ты выбросил тарелку…

– Пошли, – не даю ей достать её из урны и хватаю её за локоть.

– Я с парнями хотела попрощаться, – шипит она, пытаясь вырваться, пока я тащу её к двери, и хватаю ключи от машины.

– Ты с ними даже не здоровалась. Времени нет, поехали, – меня раздражает сейчас всё, особенно то, как она жаждет сделать нечто, что выведет вновь меня из себя. А это происходит слишком часто. Такого не бывает. Невозможно думать об этом, а чувствовать совершенно иное. Переключаться так быстро с мысли на мысль, но у меня это получается. Поэтому не могу сконцентрироваться ни на чём, а только на том, чтобы не дать этим ребятам глазеть на неё. Хватит. Надоело.

Заталкиваю девушку в автомобиль и сам забираюсь на водительское сиденье.

– Мне кажется, что с тобой что-то определённо не так. Ты можешь со мной поделиться, дядя, – мягко произносит Джесс, когда я завожу мотор.

Бесит. Господи, как меня раздражает её «дядя».

– Со мной всё хорошо.

– А вот рискни ответить честно, вдруг понравится, – хмыкает она.

– Я не понимаю, что здесь делаю. Меня оставили с ребёнком, который слишком сильно напоминает мне о вине за прошлое. У меня руки связаны, и я не могу использовать деньги, чтобы помочь восстановить всё, а должен пахать, как проклятый в этой жуткой и грязной комнате. Ты ничего не ешь и куришь, и мне это не нравится. Меня раздражает эта развалюха, когда я могу купить вам машины лучше! Меня всё сегодня раздражает, даже ты! Поэтому закрой рот, и давай сделаем то, что я обещал, молча! – Зло ударяю по рулю и шумно дышу.