Однажды к ней в гости зашла Мария.

– Каро, не хочешь пойти с нами на карнавал в маленький захолустный варьете-театр, в котором выступает изумительная бразильская певица? Несмотря на то, что само варьете не очень хорошее, они устраивают там в Mardi Gras что-то вроде карнавала, и это может быть интересно.

Карнавал. Ана Каролина совсем забыла об этом. И предпочла бы не думать о карнавале еще много лет. Карнавал вызывал в ней воспоминания о той ночи… ночи, которую она так хотела забыть.

– Звучит весело, – почему-то сказала Каро.

– Да, точно будет весело. Там такое варьете, знаешь… где можно вести себя, как угодно, и тебя не выгонят. А мне уже так наскучили все эти напыщенные приемы… Давай сходим в эту вульгарную забегаловку и напьемся как следует, а?

– Почему бы и нет? – Голос Каро звучал неуверенно.

– Для этого и карнавальный костюм не нужен, ничего такого, – убеждала ее Мария.

– Хм…

– Там мы можем встретить твоих соотечественников. Вместе всегда веселее. Да и бразильцы умеют праздновать.

– Все, хватит, Мария. Я же сказала, что пойду.


Во вторник они впятером отправились в варьете, находившееся в районе Пигаль. У всех было отличное настроение, и друзья даже впали в легкую эйфорию, увидев на улице перед театром мулата и двух чернокожих музыкантов, зазывавших людей на представление. Мулат надел костюм попугая и танцевал самбу под простую песенку, которую музыканты исполняли на pandeiro, cavaquinho, agogo и apito [lxiii]. Невзирая на простоту этих музыкальных инструментов, благодаря песне прохожие погрузились в атмосферу Бразилии.

«Попугай» зазывал прохожих, приглашая их посетить сенсационное выступление и поддаться искушению ритмов страсти и зажигательных мелодий Рио. Сам он дрожал от холода.

Каро, Мария, Морис и сопровождавшая их парочка из Сан-Паулу затряслись от смеха при виде несчастного шута. «Какая, должно быть, неблагодарная задача – заманивать посетителей в варьете», – подумала Каро. Но, похоже, «попугай» неплохо справлялся: перед кассой уже образовалась очередь.

Войдя в зрительный зал, они обомлели. Все стены в варьете были увешаны сине-желто-голубыми гирляндами и зеленью, повсюду виднелись клетки с экзотическими птицами. Декорации явно были простыми и недорогими, но из-за освещения у зрителей складывалось впечатление, будто они попали в джунгли, таким все было пестрым и красочным. Оркестр тихо наигрывал простые мелодии бразильского карнавала, казавшиеся весьма аутентичными благодаря трещоткам и дудочкам.

– Когда я была тут в прошлый раз, – будто извиняясь, сказала Мария, – все казалось намного… непригляднее.

– Здесь так красиво… – потрясенно прошептала Каро.

Их провели к столику, и официант принес им комплимент от бармена – особый бразильский коктейль. Никто из посетителей не пробовал такой коктейль в Бразилии, но любой француз поверил бы, что это бразильский национальный напиток, так много в нем было ярких и сладких ингредиентов. К тому же он подавался с ломтиком столь обожаемого всеми французами апельсина.

– Вот как представляют себе Бразилию европейцы, – вздохнул мужчина из Сан-Паулу.

Благодаря внешности его вполне могли бы принять за скандинава, манерами же он напоминал бухгалтера. Если Каро правильно поняла, он работал в банке.

– Хватит ворчать, Фернандо, – улыбнулась его жена. – Люди любят стереотипы. И нам это только на руку. Если все недооценивают бразильцев, считая, что среди них нет умных людей и эта страна способна лишь обеспечивать Европу певчими птичками, то этим можно воспользоваться.

Каро все больше нравилась эта женщина – Кларисса. Она сочла такую точку зрения весьма разумной. Зачем разрушать стереотипы, в данном случае – мечту людей о яркой жизни? Тем лучше, всегда можно удивить собеседника, рассказав ему о том, что в Бразилии есть и электричество, и телефоны, и канализация, что бразильцы ценят классическую музыку и современную литературу, а едят не только кокосы.

– И все же вы отличаетесь от нас, – добавил слегка подвыпивший Морис. – Под тонким слоем образованности скрывается…

– Сколь бы остроумны и восхитительны ни были твои теории, родной, сейчас нам не до них. Шоу вот-вот начнется. – За годы брака Мария превосходно разобралась во всех недостатках своего мужа и сейчас не хотела портить всем вечер. Она понимала, что Морис вполне может сказать что-то обидное.

Каро с интересом наблюдала за ними. Когда их роман только начинался, они смущали окружающих непреходящим влечением друг к другу, целовались и обнимались на людях, их страсть казалась всепоглощающей, теперь же они вели себя как совершенно обычная супружеская пара. По крайней мере, только с такими супругами Каро и сталкивалась в жизни – они либо помыкали друг другом, либо непрерывно ссорились. Может быть, и хорошо, что ее не постигла подобная судьба.

Оркестр сыграл туш, на сцену вышел конферансье и объявил программу на вечер: после сенсационных номеров всемирно известных актеров звезда варьете Bel de Nuit увлечет зрителей в мир ярких красок, дурманящих запахов и страстной музыки.

Каро и Мария переглянулись и вдруг захихикали. Мир ярких красок? Скорее, мир смеха. Пока что Каро держала себя в руках, но еще немного – и она рассмеется до слез.

Но, как только началось выступление, ее дурашливое настроение развеялось. Номера оказались скучными и ничем не примечательными, они никак не были связаны с карнавалом, только силач завернулся во флаг Бразилии, завязав его на плече, как тунику. Каро уже начала зевать и подумывала о том, чтобы уйти из варьете, когда на сцену вышла хваленая звезда театра. Чтобы разогреть зрителей, она в первую очередь исполнила свой хит «Frutas Doces».

Каро чуть не упала в обморок. Она никогда не думала, что музыка может так влиять на память, но теперь, когда зазвучала та же песня, которая лилась отовсюду в день карнавала в 1926 году, Каро охватили воспоминания о теплом вечере и встрече с Антонио, воспоминания, как она полагала, давно стершиеся из ее памяти.

– Ой, я знаю эту песню! – восторженно воскликнула Мария. – Ее везде играли, когда мы были в Рио, да?

– Да. – Каро едва сдерживала слезы.

– Ты плачешь? Скучаешь по Бразилии? Или что-то случилось? – спросила Мария.

– Нет, я просто зевнула. Тут очень душно.

Девушка на сцене пустилась в пляс. Она великолепно танцевала самбу.

– Она восхитительна, правда? – спросил Морис у своих спутников.

– Да, очень милая, – подтвердил Фернандо.

Женщины согласно закивали, хотя предпочли бы, чтобы эта темнокожая девушка не принимала такие распутные позы и была одета поскромнее.


Каро не подозревала, что на сцене выступает ее родственница. Девушка, чей отец сорвал ее свадьбу. Даже если бы она была знакома с Бель, то не узнала бы дочь Фелипе в таком гриме, да еще и в огромной шляпе с тропическими фруктами. Бель же, в свою очередь, не догадывалась, что в зале сидит бывшая невеста ее насильника, дочь доньи Виктории, той самой доньи Виктории, которую ее отец считал своей теткой. Со сцены Бель плохо видела освещенный зал, и все лица сливались воедино, но певица чувствовала, как зрители поддаются ее чарам. Краем глаза она заметила, что к сцене подошел Августо, поднимая большой палец. Он восторженно подпрыгивал в своем идиотском костюме попугая, и Бель, едва удержавшись от смеха, одарила зрителей лучезарной улыбкой.

У него все получилось. У них все получилось. Зал ликовал.

И только один человек в толпе не мог присоединиться к всеобщему веселью. Каро захлестнули тоска и одиночество.

Глава 40

Леон писал статью для своей колонки. Он не любил, когда его беспокоили в такие моменты и всегда злился, если его отвлекали. Но сейчас Вите было на это наплевать. Она вбежала в кабинет и воскликнула:

– Ведьма! Подлая, коварная, гнусная ведьма!

– Вита… – простонал Леон, раздраженно откладывая в сторону перьевую ручку. Он писал все тексты от руки, поскольку так и не освоил современные печатные машинки.

– Ты знаешь, что она сделала?

– Откуда мне знать? И о ком вообще речь?

– О моей матери, этой злобной, жадной, подлой…

– Она мертва, Вита. Держи себя в руках.

– Я держу себя в руках. Но сейчас она зашла слишком далеко.

– Твой гнев очень ее испугает, в могиле-то.

– Оставь свои глупые шутки. Это вовсе не смешно. – Вита опустилась в кресло и глубоко вздохнула. – Как тебе известно, она сделала Ану Каролину своей главной наследницей. И с этим все в порядке. Но ты знаешь, из чего состоит ее наследство?

– Нет. Из молитвенников? – Леон подмигнул.

– Вот и я так думала. Ты только почитай! – Она помахала у мужа перед носом письмом. – Почитай. Ты глазам своим не поверишь.

Леон встал и взял у нее письмо. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы узнать почерк Жоаны. Отложив письмо в сторону, он подошел к шкафу – на полочке у него всегда стояла бутылка коньяка и пара стаканов, как раз для подобных ситуаций.

– Успокойся, выпей глоток, а потом расскажи мне по порядку, что написано в этом письме и что плохого в наследстве доньи Альмы. – Он протянул Вите бокал.

Она выпила половину одним глотком.

– Много лет… Да что я говорю, несколько десятков лет она терроризировала нас своим ханжеством и фанатизмом, пугала нас своими воображаемыми болезнями. А потом, едва мы от нее избавились и она уехала – что, кстати сказать, было исключительно ее личным решением, в смысле, отправиться в Португалию… – сбивчиво принялась рассказывать Вита. – Так вот, она уехала в Португалию и изображала там бедную старушку, которую прогнала собственная дочь. Старушку, вынужденную жить в нищете. Она заставляла меня платить ей, оплачивать ее дом, слуг, врачей, паломничества. А теперь оказывается, что все это было ложью. Паломничество у нее, в Святилище Богоматери Фатимы, ха! Вместо того чтобы ездить по святым местам, она связалась с каким-то стариканом и обобрала его до нитки! Как и меня! Жадная злобная бабенка!