Девушка следовала примеру остальных. Поскольку она стояла спиной к гостям, то ориентировалась на Марию: свидетельница видела происходящее в церкви и, как надеялась Ана Каролина, не допускала ошибок.

Словно издалека, до нее донесся торжественный голос епископа, зачитывавшего отрывок из «Бытия»: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному».[lv]

«Ох! – подумала Ана Каролина. – Сейчас он начнет рассказывать про ребро Адама». Она терпеть не могла этот отрывок из Ветхого Завета, он казался ей каким-то глупым.

Прошла целая вечность, прежде чем епископ начал сам ритуал венчания. Ана Каролина была рада, что священник вначале задавал вопросы Энрике: она так задумалась, что могла бы пропустить свою очередь отвечать. Но затем, когда епископ повернулся к ней и она увидела огромные поры на его носу, остатки праздничного настроения улетучились. Ана Каролина все время думала о том, сколько же нужно пьянствовать, чтобы так испортить себе кожу.

– Ана Каролина, пришла ли ты сюда добровольно и свободно ли хочешь заключить супружеский союз с твоим женихом Энрике?

– Да.

– Будешь ли ты любить его и уважать, будешь ли хранить ему верность, пока смерть не разлучит вас?

– Да.

Следующий вопрос епископ задал им обоим:

– Готовы ли вы с любовью принять от Бога детей и воспитать их согласно учению Христа и Церкви?

– Да.

Последовал целый ряд других ритуальных фраз католического венчания, а затем молодым пришлось выполнить странную последовательность чуть ли не спортивных упражнений: встать на колени, подняться, присесть, снова подняться. Сознание Аны Каролины точно отключилось, а затем она услышала завершающую фразу:

– Если кто-то знает причину, которая помешает этим людям вступить в законный брак, пусть говорит сейчас или умолкнет навсегда.

В зале воцарилась свинцовая тишина, и епископ уже открыл рот, чтобы продолжить ритуал, когда кто-то с заднего ряда отчетливо и громко произнес:

– Я знаю такую причину.

По рядам пробежал шепоток.

Епископ сделал вид, что ничего не слышал, и просто стал продолжать ритуал, хотя все в зале оглядывались в поисках этого нарушителя спокойствия.

Мужчина встал.

– Я сказал, что знаю такую причину. Жениху, Энрике Альмейде Кампосу, место в тюрьме. Он виновен в преступлении и не понес за него наказание.

Это был Фелипе да Сильва! Теперь Ана Каролина его узнала. Она удивленно посмотрела на Энрике, но тот выглядел растерянным и беспомощным. На его лице читался ужас.

– Такие вопросы должен решать суд, а не ты, Фелипе! – воскликнула ее мать.

Донья Виктория покраснела. Она была вне себя от ярости. Еще чуть-чуть – и она набросится на Фелипе с кулаками.

– А ты, tia Виктория, совершишь еще большее преступление, если выдашь свою дочь за этого… мерзавца.

– Не могли бы вы подойти ко мне? – сказал епископ Фелипе.

И это была не просьба, а приказ.

Затем он повернулся к донье Виктории и потребовал того же у нее.

Гости уже начали беспокоиться. Они перешептывались и крутили головами, стараясь не пропустить ни секунды этого невероятного спектакля. Что все это значит? Почему он назвал всеми уважаемого Энрике преступником? Как этот темнокожий парень посмел позволить себе такие обвинения? И почему он назвал донью Викторию своей тетей? Неужели и в ней течет кровь черномазых? Сама мысль об этом так взбудоражила гостей, что они готовы были аплодировать от восторга. Ха! Донья Виктория – родственница мулата и будущая теща преступника? Если хоть крупица из всего этого окажется правдой, поднимется скандал, какого Рио еще не видывал.

Фелипе, гордо вскинув голову, широким шагом прошел к алтарю. Он был рад, что поддался жажде мести и сказал свое слово. Это было правильно. Его сердце билось так громко, что он больше ничего не слышал. Но Фелипе не испытывал страха, только радость оттого, что пущенный им камешек заставит сойти горную лавину. Донья Виктория поплатится за свои грехи, как и юный Энрике. Для этих «благородных» скандал хуже смертного приговора. А бедная невеста? Она тут ни при чем, но теперь за ней навсегда закрепится слава девушки, чья свадьба была испорчена. Фелипе мельком взглянул на нее и вдруг понял, что она удивительно похожа на Бель. Ха, вот оно, живое доказательство того, что донья Виктория действительно его тетя! Но на это ему было наплевать, он больше не хотел иметь ничего общего с этой бабенкой.

Однако взгляд прекрасных глаз юной девушки немного его беспокоил. «Ох, ну и ладно, – отмахнулся Фелипе от этих мыслей. – Бель вот никто не пожалел. Опять же, даже лучше, что она не выйдет замуж за преступника. Кстати, может быть, они уже женаты? Разве перед церковным венчанием не следовало заключить светский брак? Ну, после сегодняшних событий его несложно будет расторгнуть».

Все это вертелось в голове Фелипе, пока он шел к епископу.

– Что все это значит? – сурово осведомился священник.

Он говорил очень тихо, словно не желая нарушать священную церемонию, которая и без того уже была нарушена.

– Ничего это не значит, – прошипела донья Виктория. – Этот человек – лжец и самозванец. Он выдает себя за моего племянника и уже много лет терроризирует мою семью.


Кроме Фелипе и Виктории, к епископу подошли Леон, родители Энрике и, собственно, жених и невеста. Все пытались делать хорошую мину при плохой игре, притворяясь, что все это – мелкое недоразумение и еще можно спасти свадьбу. Все говорили тихо и спокойно.

– Ваше преосвященство, – почтительно произнес Фелипе, опускаясь на колени.

Епископ сразу же проникся к нему приязнью – судя по всему, он вовсе не какой-то сумасшедший, перед ним явно человек воспитанный и порядочный.

– Ваше преосвященство, я сожалею, что нарушил эту прекрасную церемонию. Но другого выхода у меня не было. Я считаю своим долгом христианина уберечь невесту от ошибки и остановить этого мужчину. – Он указал на Энрике. – Если вы не верите мне, спросите его самого.

Теперь все смотрели на Энрике. Тот побледнел, он дрожал всем телом и не мог произнести ни слова, только качал головой, будто умалишенный.

– Скажи, сынок, какой закон ты нарушил? – спросил его отец.

– Никакой… – пробормотал Энрике. – Я только… О господи!

Закрыв лицо руками, он разрыдался.

Епископ подал знак органисту, чтобы тот заиграл, заглушая гул толпы. Грянул величественный гимн «Тебя, Господи, славим». «Как уместно», – цинично подумала Ана Каролина.

Епископ ободряюще опустил ладонь на плечо Энрике.

– Вы в силах опровергнуть выдвинутые этим человеком обвинения, юноша? Или мы перенесем свадьбу?

– Как вы себе это представляете, ваше преосвященство? Это невозможно! Как же гости, как же… – Виктория чуть не сказала «как же все деньги, которые мы потратили?», но сдержалась и просто обвела зал рукой.

Ана Каролина вдруг разозлилась. Почему никто не спросил ее мнения? Все внимание было обращено на Энрике, испуганных родителей и обвинителя, Фелипе да Сильва. Неужели невеста в этом вопросе не имеет права голоса? Она могла бы остановить все это. Сказать, что давно уже знает о проступке Энрике. И что тогда? Они сыграют свадьбу, как ни в чем не бывало? Причиной, не позволяющей заключить этот брак, является не только это – недоказанное – преступление, но и незнание невесты. Одно ее слово – и вся суматоха уляжется. Будет достаточно, если она со скучающим видом произнесет: «Ах, вы о том мелком недоразумении? Досадно, конечно, но никакое это не преступление. Думаю, полиция сможет установить истину, если, конечно, сеньор да Сильва подал заявление. А пока что… почему бы не продолжить свадьбу?»

Но Ана Каролина ничего не сказала. Она не знала, сможет ли разыграть такую сцену. Собственно, именно она первая потеряла веру в Энрике, она больше всех разочаровалась в своем женихе.

– Что это за цирк? – шепнула ей Мария. – Может быть, мне вывести тебя из этого сумасшедшего дома?

– Да, наверное, это лучшее решение, – согласилась Ана Каролина.

– Я провожу сестру на улицу, ей дурно, – сказала Мария окружающим, но все были так увлечены происходящим, что никто не обратил на нее внимания.

– Пойдем скорее, – шепнула Ана Каролина.


В зале царило волнение. Если вначале гости еще сдерживались, то теперь уже не могли устоять перед искушением сенсацией. Люди собирались группами, обсуждали этот скандал и следили за тем, что происходит у алтаря. Дамы еще и косились друг на друга. Почему пухленькая донья Тереза опять надела такое облегающее платье? Что это у доньи Изабель за мерзкая шляпка на голове? Мужчины и женщины, когда-либо сотрудничавшие с доньей Викторией, старались скрыть охватившее их злорадство, сохраняя сочувственное выражение лица: директор банка с женой, начальник порта и прочие. В суматохе почти никто не заметил, что донье Альме, бабушке невесты, стало плохо. Только Жоана бросилась на помощь свекрови. Она усадила старушку, расстегнула пару пуговиц на ее платье и, уложив ее ноги на скамью, принялась обмахивать платком. Донье Альме было стыдно. Мало того, что это случилось на свадьбе ее внучки, так теперь она еще и сидит в церкви полуголая, задрав ноги! Какой срам!

Братья Аны Каролины тоже подошли к епископу – как ближайшие родственники невесты, они считали себя вправе высказаться. Матери пытались успокоить детей, отвлечь их от происходящего, устроив игру в камень-ножницы-бумага. Морис поднялся, пытаясь сообразить, что же происходит. Никто не перевел французу обвинения Фелипе, и бедняга вообще ничего не понимал.


А в последнем ряду, в темном уголке сидел Антонио. Какая-то нездоровая тяга к самоистязанию заставила его прийти на эту свадьбу. Он прочитал в газете о предстоящем бракосочетании и явился сюда незваным гостем. Впрочем, никто его не остановил. И никто не заметил. Антонио с завистью смотрел на жениха и невесту. Он даже подумывал о том, чтобы назвать причину, по которой нельзя заключать этот брак: «Да, мне есть что сказать! Я хочу сказать Ане Каролине, что я ее люблю! И намерен взять ее в жены!» Он не поступил так не только потому, что этот чернокожий мужчина опередил его, но и из соображений здравого смысла. Его слова не сочли бы веской причиной. Он мог бы и раньше сказать их Каро.