Теперь же ему предстояло убедить жену в том, что Бель поступает правильно. Для этого нужно было рассказать Неузе, где Бель теперь живет, и уже это дастся Фелипе нелегко. Неуза разъярится, когда узнает, чем занимается ее дочь. Нужно повести себя очень дипломатично. Но дипломатия никогда не входила в список его достоинств.


Разговор с женой обернулся для него полным фиаско.

– Я знаю, где Бель, – сказал он Неузе в воскресенье, когда карнавал уже начался.

День выдался солнечный, и Фелипе надеялся, что это настроит жену на миролюбивый лад.

Похоже, это было не так.

– И почему же ты не привел ее домой?

– Думаю, мы должны позволить ей поступать так, как она считает правильным.

– Ты с ума сошел? – прошипела Неуза. – Девочка понятия не имеет, чего хочет. Бель будет развлекаться и строить парням глазки. Вот и все, что ей нужно от жизни.

– Мне кажется, ты ошибаешься, – возразил Фелипе. – Я…

– Меня не интересует, что там тебе кажется. Мне вот не кажется, я знаю наверняка. Я знаю, что она попадет в неприятности, если мы предоставим ее саму себе. И ты должен позаботиться о том, чтобы ничего плохого не случилось.

Фелипе задумчиво посмотрел на жену. И как он мог ухаживать за этой фурией? Как мог связаться с ней? Для него это до сих пор оставалось загадкой.

– Почему ты молчишь? – рявкнула она.

Фелипе так и не произнес ни слова.

– Ну что ты за слабак такой! Быстро говори, где она находится, чтобы я могла выполнить твой долг и привести ее сюда!

– Нет.

Фелипе и сам немного испугался. Он знал, что его отказ говорить о Бель может повлечь за собой неприятные последствия. Ему всегда хватало смелости воспротивиться воле жены, но проблема состояла в том, как Неуза реагировала потом. Всякий раз после ссоры она находила способ наказать мужа. Например, в прошлый раз она неделю его не кормила: «Если тебе так хочется, можешь сам пойти и приготовить». И не убирала в его кабинете.

– Что?! Ты, должно быть, шутишь! – Неуза в ярости швырнула на стол тряпку, которой протирала посуду.

– Ты даже не спросила, как у нее дела. Так что не нужно разыгрывать передо мной любящую мамочку, которая заботится о своем ребенке. У тебя другое на уме.

– Да? И что же? Думаешь, я только и мечтаю, чтобы эта чертовка ко мне заедалась? Только и мечтаю готовить еще на одного человека? Только и мечтаю стирать больше белья?

– Для тебя главное – власть. Ты хочешь воспользоваться силой, чтобы показать девочке, кто тут главный. И делаешь ты все это только потому, что на самом деле завидуешь Бель.

– Власть?! – Неуза произнесла это слово, точно ругательство. – Ха! Когда это у женщин была власть? И зачем мне завидовать собственной дочери? Я не хотела бы поменяться с ней местами. Отплясывать полуголой и позволять всяким извращенцам на меня пялиться – нет уж, спасибо.

– Знаешь, вряд ли кто-то захочет пялиться на тебя, когда ты будешь плясать полуголой.

Фелипе тут же пожалел о своих словах. Обычно в спорах он придерживался темы и считал подобные замечания непозволительными. Более того, он вообще не любил пререкаться, особенно с женщинами. Напротив, когда Неуза пользовалась подобными уловками, он выходил из себя, презирая жену за ее неспособность говорить по делу. А теперь опустился до критики – вместо аргументированного мнения. Это был удар ниже пояса.

Неуза чуть не расплакалась. Она поджала губы, ее подбородок задрожал, женщина с трудом сглотнула.

Фелипе не хотел этого. Неуза нечасто проявляла чувства, и теперь ее обида выбила Фелипе из колеи.

– Прости… – сказал он, но было уже поздно.

Неуза выбежала из кухни. Наверное, не хотела плакать при нем. А ведь если бы она позволила себе слабость, позволила обнять себя и утешить, это растрогало бы Фелипе. Ее сварливость только выводила мужа из себя.

Он пошел за ней в спальню. Неуза стояла к нему спиной, делая вид, что что-то ищет в шкафу. Фелипе знал, что она прячет слезы.

– Неуза, мне очень жаль, правда. Я не хотел такого говорить. Просто я очень разозлился, вот и сорвалось с языка. – Он кашлянул, подбирая слова. – Сегодня Бель будет танцевать на карнавальном шествии по Руа-до-Увидор. Я собираюсь пойти туда и посмотреть. И я был бы рад, если бы ты пошла со мной. Она наша дочь, и ей нужна любая поддержка.

Неуза только фыркнула в ответ, и Фелипе вышел из комнаты.


Бель была готова. Она облачилась в прекрасный костюм, ее накрасили и подстригли. Теперь не хватало только роскошного головного убора. Шляпку с фруктами на нее наденет гримерша, когда девушка поднимется на платформу грузовика. Через пару минут. Бель переполняли волнение и радость, страх и умиление. Наверное, именно это чувство подчас называют страхом сцены. Это ни с чем не сравнимое волнение составляло неотъемлемую часть любого выступления. Оно окрыляло, вело к новым горизонтам и раскрывало в исполнителе силы, о которых ему ранее было неведомо. Бель обожала это чувство. Оно стало для нее настоящим наркотиком.

Девушка, пританцовывая, подошла к грузовику с открытой платформой. Там уже установили декорации, поэтому теперь платформа напоминала тропический лес: листья, пальмы, огромные фрукты и яркие игрушечные птицы. Вечернее солнце заливало платформу теплым желтым светом. Когда машина двинется и все декорации начнут покачиваться на ветру, создастся впечатление живой природы. Один из музыкантов, уже установивший на платформе инструменты, протянул Бель руку, чтобы помочь ей подняться.

И тогда случилось то, чего не должно было произойти ни при каких обстоятельствах: Бель потеряла равновесие и упала. В ноге что-то хрустнуло. Боль была столь сильной, что девушка чуть не расплакалась. Какой ужас! Ко всему прочему она испачкала красивое белое платье, упав в еще не высохшую на солнце лужу. Бель осмотрела свой наряд, стараясь сдерживаться. Никто не должен заметить ее боль, гнев и разочарование. А то какой-нибудь идиот – из лучших побуждений, конечно, – еще решит заменить ее другой исполнительницей. Немыслимо! Только не сегодня. Она будет танцевать, даже если потом умрет. К тому же сегодня, после всех ее молитв, выглянуло солнце. Разве это не добрый знак? Да. С такими знаками судьбы шутить не стоит. Она должна выступить. Во что бы то ни стало.

Вообще, не стоит думать о боли в ноге. Если она сосредоточится на чем-нибудь другом, то ничего и не заметит.

Стиснув зубы, Бель улыбнулась музыкантам.

Те разволновались, увидев, как она упала.

– Все в порядке, – успокоила их девушка. – А теперь помогите мне забраться в машину, а то еще опоздаем.

Когда Бель залезла на платформу, боль пронзила ее ногу, точно молнией. Но девушке удалось скрыть свое состояние от остальных.

– Карлиньо и Зека, можете встать за мной? Тогда никто не заметит, что у меня испачкалось платье. Я не буду поворачиваться, как во время репетиций, а просто останусь на месте. Вместо полного разворота покручу бедрами.

– Можно попробовать.

Оба музыканта встали там, где просила Бель.

– Да, нормально.

Они вновь принялись настраивать инструменты, пока гримерша надевала Бель на голову шляпку с фруктами.

Бель подумала, что неплохо стоять рядом с этими двумя. Если она потеряет равновесие, за них можно будет ухватиться. Удержаться на ногах в едущей машине, пусть и на маленькой скорости, было нелегко. Бель не знала, сможет ли устоять, не нагружая больную ногу.

Гримерша закрепила головной убор, и все, кто не участвовал в представлении, сошли с платформы.

И когда зазвучала привычная мелодия, которую они уже не раз репетировали, Бель позабыла обо всем.

Машина двинулась, все вокруг возликовали, и Бель окунулась в мир музыки и движения. Словно наркотик, этот мир заставил ее позабыть о боли, и девушка погрузилась в транс, где ничего, кроме самбы, не имело значения.

Чем ближе они были к центру карнавала, тем громче становились аплодисменты и восторженные крики толпы. Не обошла их своим вниманием и пресса, особенно фотографы. Но яркие вспышки не мешали Бель, напротив, только подстегивали ее. Чтобы отвлечь зрителей от того, что она двигается не так, как стоило бы профессиональной танцовщице, Бель придумала пару трюков. Она поставила больную ногу на деревянную бадью с ветками и листьями и обольстительно обнажила бедро. Гениально!

Никто не видел ее распухшую стопу среди зелени, и Бель вздохнула от облегчения, когда боль чуть отступила. К тому же так она выглядела весьма соблазнительно. Девушка гордилась своей находчивостью. Она покачивала коленом в такт, прикасаясь к музыкантам. Одного она потрепала по щеке, второго притянула к себе за галстук, а потом оттолкнула первого, посылая второму воздушные поцелуи. Жестами, мимикой, движениями плеч и рук она хотела компенсировать недостатки исполнения, допущенные из-за больной ноги. Бель кокетливо поводила глазами, сияла, махала рукой зрителям и выступила настолько впечатляюще, что никто бы и не догадался, что она станцевала самбу не так, как нужно.

И конечно, ее голос оставался в силе и даже звучал еще лучше, чем прежде.

Только музыканты удивлялись изменениям в шоу, но подыгрывали – то ли радуясь импровизации, то ли сохраняя профессиональное хладнокровие.


Среди зрителей находились и родители Бель. После долгих уговоров Фелипе удалось убедить Неузу пойти посмотреть на выступление дочери. Втайне он боялся, что Бель понадобится их поддержка, но это оказалось не так. В конце концов, она нисколько не походила на ребенка на школьном выступлении, который только родителям кажется талантливым. Нет, она была отличной танцовщицей с потрясающим голосом. И люди аплодировали ей – его Бель!

– Тебе не кажется, что она чересчур обнажилась? – спросила Неуза.

Автомобиль проехал мимо, и Бель их не заметила. Фелипе громко звал ее, но Бель лишь мельком взглянула в толпу, не различая лица.

– Нет, по-моему, все в порядке. На карнавале такое допустимо.