Для карнавального шествия Перейра заказал транспортер – старенькую машину, которую не жаль поцарапать. Она имела открытый кузов, который можно затянуть брезентом. В этом-то кузове и будет выступать Бель. Девушка тщательно забинтует ступню, но так, чтобы зрители этого не заметили. Впрочем, сеньор Перейра не собирался рисковать здоровьем своей будущей звезды. Если ущерб окажется непоправимым, Бель никогда не стать королевой самбы. Кузов собирались украсить ветками и цветами, там же рассядутся и музыканты. Перейра надеялся, что в машину попадет мало яиц и никто из участников не поскользнется: в Рио все еще существовал старый обычай бросать в воздух яйца, муку и limao de cheiro – наполненные водой восковые шарики.

На репетиции времени почти не оставалось. Музыканты и Бель встречались трижды, чтобы соотнести музыку с танцем. «Но это не так уж трагично», – думала Бель. Во время карнавала царила такая неразбериха, что небольшие недостатки выступления оставались незамеченными. Однако в первую очередь ее беспокоил дождь. Он просто не прекращался. В то время как жители Рио оставались невозмутимыми – в конце концов, проливные дожди в этом сезоне были делом совершенно нормальным, – Бель тревожилась о том, что будет с ее шляпкой из папье-маше. Она же превратится в кашу! И танцевать в таком виде Бель не хотелось бы. Она решила обсудить эту проблему со своим покровителем.

– Но, Бель! Почему же вы раньше не сказали? Я и не подумал о такой возможности, однако вы, конечно же, правы. Не можете же вы стоять на сцене как мокрая курица. Я что-нибудь придумаю.

И Перейра так и сделал. В кузов поместили искусственную пальму с настоящими пальмовыми ветками. Под ней-то Бель и должна была танцевать, а листья защитят ее от дождя. Но когда Бель встала под эту пальму, то заметила, что листья свисают слишком низко и она рискует запутаться головным убором в ветках, что будет выглядеть еще смехотворнее.

«Вот черт, – подумала девушка. – Хаос нарастает». Может быть, идея организовать выступление так быстро не столь уж хороша.

Бель, никогда не страдавшая от страха сцены, начала волноваться.

Как можно добиться успеха, если все делается в такой спешке?

«Но у нас всегда так, – говорил ей сеньор Перейра. – Особенно в кино. Просто порой наступает такой момент, когда все нужно делать очень быстро. Нехватка времени лишь подстегивает людей, выявляя их лучшие стороны. Кроме того, все, что мы делаем, – это иллюзия. Никто не заметит, хорошо ли сшито твое платье и нет ли на пальме пятен от клея. Никто не захочет это видеть. Люди с благодарностью принимают все, что им показывают. Они закрывают глаза на мелкие ошибки, потому что хотят оказаться в мире фантазий».

Бель это не особенно убедило, но она кивнула. Перфекционизм был для нее очень важен, и она не выносила подобной халатности. Но что же ей оставалось делать? У них было очень мало времени, чтобы создать нечто зрелищное. И сколь бы хлопотно и неприятно это ни было, все же так лучше, чем вовсе отказаться от участия в карнавальном шествии.

Кроме тревог, связанных с подготовкой к этому знаменательному действу, за три дня до начала карнавала у Бель возникла другая проблема. И имя ей было Селестина Сампайо.

Когда Селестина, не стуча, ворвалась к ней, Бель находилась в своей «гримерке» – если так можно назвать душную кабинку в дальнем углу студии.

– Ха, Красотка Бель, ты думаешь, что самая лучшая, да? Я тебе так скажу: когда-то и со всеми нами произошло то же самое. Если ты сейчас любимица Фернандо, это не значит, что так будет и дальше. Как только появится девчонка помоложе, которая понравится ему больше, с тобой все будет кончено.

Селестина Сампайо была некоронованной королевой карнавала. В прошлые годы она занимала место, которое в этом году досталось Бель. И она была красива. Но женщине уже исполнилось двадцать восемь лет, она стояла на пороге возраста, именуемого «зрелым».

– Я не понимаю, о чем ты, – напряженно ответила Бель.

– Вот как? – Селестина горько рассмеялась.

– Нет. Разве я виновата в том, что я выгляжу, танцую и пою лучше тебя?

– Могу поспорить, ты и кое-что другое делаешь получше.

Бель примерно представляла себе, что Селестина имеет в виду. Поговаривали, что сеньор Перейра – ненасытный любовник, предпочитающий молоденьких девочек. Но с Бель он всегда вел себя корректно и держался вежливо.

– Я таким не занимаюсь. Может, в этом-то и мой секрет. Вы, остальные, продались задешево. Ну да, вы же… дешевки.

И тут Селестина влепила ей пощечину.

«Ну погоди, – подумала Бель. – Я тебе покажу!»

Она в ярости набросилась на соперницу. Селестина попыталась сбежать в коридор, испугавшись такого напора, но Бель не отставала. Через пару секунд дело дошло до драки.

Их перебранку уже заметили другие коллеги по студии. Первым подбежал Августо, тот самый мальчик-подручный, который помог Бель с пластинкой. Но Бель оцарапала ему лицо, и парень отшатнулся. Потом из общей гримерки выскочили статисты и исполнители вторых ролей – они услышали поднявшийся шум. У оператора как раз был перерыв на обед, и, хотя он прибежал довольно быстро, он злился, что не может снять эту сцену на пленку. За ним последовали техники. Все ликовали и болели за одну или другую девушку. Еще чуть-чуть – и они начали бы принимать ставки, как на петушиных боях.

– Прекратите! – крикнул кто-то, но Бель и Селестина ничего не видели и не слышали.

Их бой становился все ожесточеннее, они использовали любые, в том числе и запрещенные приемы. Девушки били друг друга в живот, рвали волосы, царапались. Бель укусила Селестину за ухо, Селестина надавила ей пальцем на глаз.

И только удар плеткой их остановил.

Точно очнувшись от транса, девушки повернулись. Перед ними стоял Перейра, сжимая плетку в руке.

– Я несколько раз требовал, чтобы вы прекратили, но вы не слушали, поэтому пришлось прибегнуть к такому средству, – то ли виноватым, то ли укоризненным тоном произнес он.

Фернандо гордился своей смекалкой и быстрой реакцией. Он послал мальчишку на улицу взять хлыст у какого-нибудь кучера. Невзирая на рост количества автомобилей, в городе еще оставалось множество пролеток с извозчиками, и некоторые из них стояли неподалеку от студии, ожидая желавших сэкономить пассажиров.

Прежде чем Селестина и Бель успели вновь наброситься друг на друга, их растащили.

– Это ни к чему не приведет, – сказал Грегорио, теперешний любовник Селестины.

– Ты не можешь себе такого позволить, – заметил Августо, осторожно вытирая лицо Бель.

– Ты мне за это еще заплатишь! – прорычала Селестина.

– Старая шлюха! – Бель плюнула ей под ноги.

И так продолжалось некоторое время, пока их не развели по разным комнатам.

Бель была вне себя от возмущения.

– Как она могла! – надсаживалась она, глядя на себя в зеркало в гримерке.

Августо молча передал ей вату.

– Как я выгляжу! Я же не смогу выступать в таком виде. Ты только посмотри, Августо, вон уже синяк проступил.

Она принялась отирать лицо ватным тампоном: действительно, на коже уже проступили кровоподтеки.

– Я же ей ничего не сделала. Разве я виновата, что сеньор Перейра считает меня лучшей? Почему бы ей на него с кулаками не наброситься?

– Ох, Бель…

– Таков естественный порядок вещей. Она стареет и должна смириться с этим. Когда мне будет больше двадцати пяти, я не стану выставлять свое дряхлое тело напоказ. Никакого чувства пристойности! Почему бы ей не выйти замуж и не нарожать кучу детей? Поклонников у нее сколько угодно.

– Знаешь, Бель…

Но Бель тараторила без умолку. Она не хотела слушать возражения Августо.

– Когда пытаешься добиться успеха, нужно считаться с такими вещами. Если бы она достигла вершины мастерства, то не зависела бы так от благосклонности своего patrao [xxxix]. Но если можешь предложить только свое тело, то помни, что оно быстро старится.

– Бель, ты…

– Как ты можешь ее защищать?!

– Но я…

– Я думала, хоть ты меня понимаешь. Ты меня очень разочаровал, Августо, честно. Зачем нужны друзья, если они не поддерживают тебя в трудную минуту? А сейчас для меня эта трудная минута настала, понимаешь?

Бель все говорила и говорила. Августо оставил все попытки хоть что-то до нее донести. Он мог бы многое ей сказать, но не успевал вставить и слово. Более того, Бель почему-то начала винить его в случившемся. А ведь он, несомненно, был на ее стороне. Собственно говоря, именно он помог Бель добиться успеха, ведь это он подменил пластинку и помог ей с подготовкой выступления. Подумать только, это было всего десять дней назад…

Потрясающе, как быстро бежит время. И страшно, как сильно Бель отдалилась от него за эти дни. Вначале она была простой статисткой, с которой Августо вполне мог построить отношения, теперь же Бель ждала слава. Если patrao вбил себе такое в голову, так тому и быть. А он, Августо, будет лишь наблюдать за Бель издалека. Он никогда не сможет признаться ей в любви.


Фелипе не знал, что и думать. Зачем этот толстый староватый тип приходил к Бель? Увидев, что он забирает Бель из гостиницы на роскошном автомобиле, Фелипе предположил наихудшее. Неужели его дочь от отчаяния продалась этому мужику? Сама мысль о том, как толстяк гладит его малышку по щеке, сводила Фелипе с ума. Большего он себе даже представить не пытался – иначе его просто хватил бы инфаркт.

Ну что ж, значит, другого выбора не остается. Нужно поговорить с Бель и убедить ее вернуться домой.

Остановившись перед дверью ее комнаты, Фелипе прислушался. Она плачет? Ему показалось, что он слышал всхлип. Но, может быть, его девочка просто напевает печальную песню. Фелипе собрался с духом – кто бы мог подумать, что отцу понадобится мужество, чтобы поговорить со своей шестнадцатилетней дочерью? Он робко постучал в дверь.

– Тут не заперто, Августо, можешь войти.